Те, кого нет

На всем пространстве своих владений он был один, если не считать домашней живности, которая, за исключением пса Хубилая, безмятежно дрыхла.

Полковнику здесь нравилось, и своим новым владением он гордился. Дом, службы, баня, причал, современное оборудование и всевозможные удобства. Пришлось основательно раскошелиться не только на строительство, но и для того, чтобы приватизировать этот кусок земли, да так, чтобы комар носа не подточил и документы были хрустально чистыми. Тут крепко помогли новые знакомства, а денег, слава богу, хватило на все.

Немного обжившись, Савелий Максимович решил, что дом в Шаурах станет постоянной резиденцией семьи, а квартира в городе со временем отойдет сыну. Он не терпел городской тесноты и вони, всегда чувствовал там себя чужим, даже сейчас, когда встроился в серьезный бизнес, для которого двухмиллионный мегаполис с его беспокойным населением — унавоженная почва и источник всех доходов.

Больше всех прочих занятий он, по старой привязанности, ценил охоту и рыбалку. Но какая в здешних краях рыбалка, не говоря уже об охоте? Достаточно вспомнить ночные походы на катере вдоль левого берега Уссури за ленком, аухой и симой, чтобы затрепетало сердце, а вся здешняя рыба показалась сорной мелочью. И в самом деле — несмотря на безответственный треп местных про угрей и пудовых сазанов, в сеточку, которую полковнику случалось время от времени поставить у своего берега, шел исключительно мелкий лещ с плотвой да пара-тройка линьков. Забава для несмышленых мальчишек.

Внутри дома царила жена; он ни в чем ей не отказывал и не перечил. В сущности, ему было достаточно кабинета на втором этаже и спальни, связанной коридорчиком с покоями Инны. Окна кабинета смотрели на лужайку перед домом, гараж и въездные ворота. Оттуда Савелий Максимович мог видеть всех, кто входил и въезжал, вольер с кавказцем, водоем на лужайке, где плескались японские карпы, и массивную ограду, сложенную из дикого камня. Ограда тянулась до самой воды, а пса, который оказался отменным сторожем, он по ночам выпускал из вольера.

Полковник набрасывал план встреч и поездок на завтра, когда вернулись Инна и сын.

В поселке было тихо, и на террасу доносился каждый звук — жужжание автоматических ворот, фырканье двигателя «рено», хлопок двери. Отложив блокнот и карандаш, — Савелий Максимович делал записи лишь тонко отточенными «Кохинур» с мягким грифелем, — он шагнул к приоткрытому окну и увидел, как к дому идет жена, прижимая к груди клетку с кошкой. Лицо Инны в свете фонаря над входной дверью показалось ему печальным.

Родион где-то застрял, и полковник поспешил навстречу жене. Уже спускаясь по лестнице в холл, он неожиданно почувствовал, что соскучился. И не просто так, а по ее женскому естеству. Что-то в походке Инны было непривычно покорное, а такие вещи его всегда возбуждали.

— Справились? — спросил он, целуя жену в щеку. Кошка жалобно мяукнула, и полковник не решился взять клетку из ее рук. — Где сын?

— Понесся к Володе. Собираются на озеро в ночь. Раков ловить, что ли…

— Пусть. Может, чайку выпьем?

— Погоди, Савелий. Я управлюсь с Джульеттой, тогда и поужинаем.

Жена ушла.

В том просторном помещении, которое она называла «зимним садом», один угол был отдан попугаям, и там же Инна устроила «кошкин дом». Из-за этих кошек между ними вечно разгорались битвы. То же самое и с припадочной Джульеттой. Поначалу Инна хотела устроить любимицу в своей спальне, но Савелий Максимович категорически воспротивился, потому что был давным-давно сыт по горло кошачьей шерстью, кошачьими воплями, кошачьими проблемами и потомством. Не говоря уже о запахе. Поэтому Джульетту сразу решили стерилизовать, однако из-за строительных хлопот было не до нее, и красотку в два счета обрюхатил местный помойный бродяга.

Вот тогда-то ее и переселили в «зимний сад», где огромные цельные окна все лето стояли настежь и куда мог беспрепятственно проникать Джульеттин драный ухажер.

В остальном Инна была умной и покладистой, с ней всегда можно было спокойно перетереть любую проблему. Кроме того, она давала мужчине оставаться самим собой, и полковник глубоко уважал ее за это.

Он женился по страсти — она его взяла с первого взгляда: тоненькая блондинка, сдержанная, воспитанная и чувственная. Из семьи с московскими корнями — даже выговор у нее остался московский. Таких у него никогда не было, но к женитьбе пришлось идти долго, и дело тут было не в Инне, а ее родителях. С ней-то все оказалось просто, это были безоглядные ночки, до сих пор в памяти; но и тут она проявила сдержанное благоразумие — не захотела, чтобы он думал, будто согласие родителей получено из-за того, что она беременна. Родион у них появился гораздо позже, когда он вдруг взбрыкнул и закосил на сторону. Но это случалось всего пару раз и только в начале их семейной жизни. В остальном он мог по праву считаться безупречным мужем и однолюбом.

Савелий Максимович сходил в кабинет, чтобы взять из бара бутылочку «Греми» — любимого коньяка жены.

Сын заглянул только перед самым уходом.

— Ты хотя бы поел? — оживленно спросила Инна Семеновна. В верхней столовой, где был накрыт стол к позднему ужину, пахло ее духами. Дверь на террасу была приоткрыта, на столе горели свечи.

— Конечно, мама. — Родион окинул взглядом стол. — По какому поводу иллюминация?

— Экономим электричество, — неуклюже пошутил полковник. — Вы куда собрались-то?

— На Нетечь. — Это было небольшое озеро в трех километрах к югу, связанное протокой с главным. — Большой фонарь в гараже?

— Да. На машине?

— На велосипедах. Вернусь утром, спокойной вам ночи. — Родион уже спускался вниз, когда его догнал голос отца: — Запри гараж и будь повнимательнее на дороге, особенно в лесу…

— Не понимаю я этих забав, — Савелий Максимович повернулся к жене. — Раки, блин! Лучше б по девкам бегал…

— Не ворчи, — примирительно сказала жена. — Всему свое время.

Инна Семеновна готовилась к серьезному разговору. Зная нрав мужа, она могла ожидать чего угодно: яростной вспышки, холодного бешенства, воплей, угроз. К таким вещам она привыкла и умела с этим справляться — слишком долго они прожили вместе, чтобы обращать внимание на эмоции.

— Я что-то проголодалась, — проговорила она, усаживаясь в кресло, придвинутое к столу. — Погаси верхний свет и давай присоединяйся. Денек был непростой…

— Как всегда: сама на свою голову. — Полковник не любил полумрак, но сегодня был не против. — Давненько мы с тобой вот так не сидели. Вертимся, вертимся, так и жизнь пройдет… — Он потянулся к бутылке. — Сегодня, слава богу, порешали с Ювашевым. Мороки по самое не могу, он жук прижимистый, и к тому же затребовал участок, на который положили глаз такие люди, с которыми никак нельзя ссориться. Пришлось подключать тяжелую артиллерию. Покуда всех ублажил, сто потов сошло. Но я доволен — моя доля оказалась даже больше, чем предполагалось… Хорош коньячок, а?

Она покосилась на осанистую фигуру мужа, сдержала улыбку и спросила:

— Надеюсь, ты Ювашева не звал на свой юбилей?

— А на кой он мне сдался? Отработанный материал. Пятое колесо в губернаторской телеге, а понтов как у японского императора. Уперся: вот вам же, Савелий Максимович, удалось получить земельный участок в водоохранной зоне, так почему я недостоин? Ей-богу, так и сказал. Ты порастряси мошну, как я два года подряд, побегай, послужи — вот и будешь достоин. Да и черт с ним! Что это я о делах? Собственную жену сутками не вижу… Инуль, может, сегодня со мной ляжешь?