Те, кого нет

Дочь как будто повеселела и принялась расспрашивать его о всяких домашних мелочах, о работе и в конце концов объявила, что в последних числах августа, перед самой школой, снова предстоят соревнования, теперь уже в Одессе. Придется серьезно тренироваться, и каникулы у нее получатся короткими. Но все равно она хотела бы приезжать сюда на выходные, хотя вокруг и нет никакой воды, чтобы поплавать.

— У Родиона дом стоит прямо на берегу… Там столько всего! Рыба, сосны, грибы… Целых три озера, вокруг леса, и такая красотища! — воскликнула Марта. — Ты бывал в тех местах, папа?

— Как-то не довелось. Я ведь не рыбак и к грибам, в общем, равнодушен. Разве что в тарелке. И вообще… мы с мамой редко куда-нибудь выбирались.

— Вот. А Родиону и не нужно выбираться. Его родители могут оплатить любое путешествие, хоть на край света, а он отказывается… Знаешь, он хотел бы, чтобы я у них пожила недельку. Отпустите?

— Я думаю, нужно поговорить с мамой, обсудить.

— А что тут обсуждать? Все так просто, — воодушевилась Марта. — Ведь Савелий Максимович ее родной брат, мой второй дядя…

— Марта, такие дела не делаются от фонаря. У Смагиных своя жизнь, дела, заботы. Мне было бы спокойнее знать, — Сергей остановился в двух шагах от калитки и придержал дочь за локоть, — что ты в более привычной обстановке. Дома или у бабушки с дедом. И потом… Официального приглашения не поступало, и говорить пока не о чем. Поживем — увидим…

Марта не ответила — сунув Федорову сумку, она уже неслась к калитке, за которой маячила сутуловатая спина его отца и слышался оживленный голос Веры Андреевны.

У Сергея, как всегда в такие минуты, сжалось сердце, и он немедленно пожалел о том, что не останется ночевать. Не выпьет вечернего чаю с пенками от свежесваренного малинового варенья, не сыграет пяток партий в переводного «дурака», не выкурит последнюю сигарету под привычное ворчание матери, а затем, еще раз взглянув на звезды, не запрет изнутри на засов дверь дома. Не услышит свободного, «блаженного», как он его про себя называл, утреннего смеха дочери, не будет ворочаться без сна на жесткой кушетке до тех пор, пока не забрезжит рассвет, а он, распахнув настежь окно, украдкой закурит, проклиная собственную слабость и безволие.

Глядя здесь на ночное небо, он всегда испытывал недоумение: неужели когда-то и в самом деле придется уйти? Исчезнуть, как потерявшийся фигурный кусочек пазла из самого центра картинки?

Однако к вечеру он обещал вернуться домой, к жене. И едва вымытая матерью после обеда посуда была вытерта Мартой и сложена в ободранном кухонном шкафчике, который Сергей уж какой год обещал себе заменить, купив старикам в подарок новый и удобный, он засобирался…

Александра встретила мужа в мрачном расположении духа — Федоров начисто забыл, что Валентин до среды в поездке.

— Может, сходим в кафе, выпьем винца? Такой удивительно тихий вечер, — оживленно предложил он с порога.

— Что-то не хочется.

— Ты чем-то огорчена, Саша? Марта, по-моему, и думать забыла обо всем. Такая же, как всегда, но все равно я с утра собираюсь за этим замком…

— Погоди, не разувайся, — сказала она. — У тебя деньги с собой? Сходи, пожалуйста, в магазин. Я бы не прочь выпить, но только дома, вдвоем… А я пока нарублю какой-нибудь салат.

— Чего ты хочешь?

— Мне все равно…

Он принес бутылку водки, сок, минеральную, оливки, немного лососины, которую оба любили со свежим белым хлебом и маслом.

— Пир, однако, — проговорил Федоров, засовывая плоскую бутылку в морозильник и косясь: жена сосредоточенно накрывала на стол. — Не ожидал.

— Во время чумы, — усмехнулась Александра. — Иди мой руки, я тут сама управлюсь.

Он вернулся и сел напротив, придвинул тарелку, положил салату, отломил хрустящую корочку и зажевал.

— Ну? — подстегнула Александра. — Ты такой голодный?

— Сейчас. — Он отпил пузырящейся воды из высокого бокала, поднялся и достал из холодильника запотевшую водку.

Наполнил рюмки: жене до краев, себе на две трети.

— За что пьем?

— Ни за что. Просто так. Мы давно с тобой не ужинали вдвоем.

— Верно. — Сергей махом опустошил рюмку и оживленно принялся за все, что было на столе.

Александра пила мелкими птичьими глотками до тех пор, пока на глазах у нее не выступили слезы. Федоров знал, что она редко пьянеет и обходится небольшим количеством спиртного. Сам он предпочитал вино, причем далеко не всякое.

— Поешь, — сказал он жене. — Погоди курить.

— Сергей, — проговорила она, упрямо щелкая зажигалкой и с шумом выдыхая дым, — мне звонил Савелий. Приглашал на свой юбилей, который состоится восьмого, то есть через воскресенье. Всех, кроме Валентина… Мы не поедем.

— Мы? — Он сразу вспомнил разговор с дочерью и желание Марты побывать в тех местах. — Ты хочешь сказать, что это окончательно?

— Скорее всего. Я без младшего брата туда ни ногой. Налей еще, пожалуйста. И не смотри на меня так, я не напьюсь. Нет повода…

— Все равно водку надо закусывать, — проворчал Федоров. — Что за манера все усложнять, Саша? Вот ты мне, будь добра, объясни… — Он налил, взял свою рюмку и приподнял. — Твое здоровье! Объясни, что за кошка между ними пробежала? С какой стати Валентин свалился нам на голову?

Федоров смотрел, как жена глотает водку, как увлажняется и светлеет ее взгляд, как она берет с тарелки бутерброд и впивается в него крепкими зубами, и ждал. Александра тронула губы салфеткой и заговорила:

— Не знаю. Кошек у них там в Бикине действительно было предостаточно. Инна — большая любительница… Слушай, а что, если попробовать поговорить с ней, она имеет влияние на мужа. Может, мы вдвоем убедим Савелия не ломать дров?

— Ну, поговори. Иначе все будет выглядеть странно: и если мы явимся без Валентина, и если вообще проигнорируем юбилей твоего старшего брата. Ведь ему, кажется, шестьдесят?

Александра кивнула.

— Мне показалось, что это неформальное приглашение. Он расспрашивал обо всех, шутил. И только в самом конце разговора неожиданно добавил: «Только Валентина не вздумай с собой привозить. Выкинь это из головы. Я его видеть не желаю…» И отключился. Что делать, Сережа, посоветуй.

— Это так важно, чтобы Валентин поехал?