Техника в руках дикаря: как и откуда?

Африка… Боюсь ошибиться, но африканские народы, избегшие активного влияния азиатских, малоазийских, европейских и аравийских цивилизаций (к числу коих – да простят нас географы! – отнесем и Египет)… Так вот, народы эти более-менее благополучно досуществовали до железного века без колеса. И без верхового транспорта. Зулусы (по свидетельству Фина, автора знаменитой книги о Чаке) считали признаком жуткого колдуна-человекоубивца отсутствие волос на внутренней стороне одной ноги. Ибо колдуны эти жуткие якобы гоняют по саванне, «перекинув одну ногу через спину огромной гиены». То есть отсутствовало даже гипотетическое представление о верховой езде. Но это к делу не относится.

Таким образом, по методу известного анекдота (чтобы выяснить, где прячется лев, достаточно всего-то навсего выяснить, где он не прячется) зону изобретения колеса мы кое-как локализовали. И нижний предел возможного времени его изобретения – тоже. То и другое, конечно, с точностью «плюс-минус лапоть», но уж чем богаты.

Кстати, о методе №4. Чтение умных книжек по тематике данной статьи навеяло мне подозрение, будто их авторы (главным образом, неосознанно, на основе опыта современной науки) видят первобытного изобретателя этаким солидным, бородатым, преисполненным обильного житейского опыта. Да, когда речь идет о методе номер четыре, это наиболее подходящая кандидатура. Хотя опыт, необходимый для осуществления четвертого метода, бывает разный и ограничиваться только мужским опытом, вероятно, неправильно. Кроме того, как уже говорилось ранее, для сознательного изобретательства нужно изрядное время. А первобытный мужчина отнюдь не самый праздный член общества. Что же до побудительных мотивов, то разве обязаны они ограничиваться единственно набившей уже нам оскомину общественной необходимостью?

Мне, например, кажется, что – опять же например – пращу изобрели дети. Те, которые еще слишком малы для самостоятельного освоения мира, окружающего пещеру, но уже переросли жизнь по принципу «поели, теперь можно и поспать».

Ну вот, представьте. Взрослые бородатые мужики ушли на охоту (а которые не ушли, не спят и не в карауле – те готовят к делу производственный инвентарь); мамаша устроилась на солнышке и занимается починкой одежды, а любую попытку смыться пресекает решительно и больно… Вот и маемся. Пробуем швырять камушками в исследующих отбросы крыс – грызуны лишь косятся с брезгливым недоумением и категорически отказываются пугаться (а тем более – умирать); от соседней пещеры корчит обидные рожи сопливый мелкий пакостник Эуэх, точно так же блюдомый мамашей – до него даже не добросишь…

Ну, стибрили у занятой родительницы какой-нибудь ремешок, принялись мастерить себе из камушков боло – как мастерит его взрослый бородатый охотник, только маленькое (мечтаючи о той прекрасной поре, когда вырастем, перебьем всех крыс и откусим нос противному Эуэху). А потом – попытка, раскрутивши, метнуть свое боло в крысу (или в Эуэха), лопнувший ремешок (вряд ли мама позволила бы спереть что-либо путное, да и привязать как следует грузик мы еще вряд ли можем) – и камушек летит гораздо дальше, чем прежде. Если неожиданное явление сопровождается заполошным крысиным писком или ревом ушибленного Эуэха – так это просто праздник какой-то…

Через несколько дней все детеныши определенного возраста уже экспериментируют с камнями и ремешками, ибо факт происхождения от обезьяны не означает утерю навыков в обезьянничании, а «лучше, чем у Эуэха» вполне годится в заменители общественной необходимости. А поскольку, несмотря на мамонтов-носорогов, мелкую дичь из рациона никто не исключал, то вполне достаточно кому либо из соплеменников постарше увидать «охотника», уплетающего подбитого из пращи голубя (воробья, крысу, ворону, нужное подчеркнуть), и… И появившаяся общественная заинтересованность (просьба не путать с необходимостью) запустит механизм метода номер три – совершенствование прототипа. А в основе – случай, закономерно обусловленный склонностью к подражанию. И к играм. Самым разнообразным – в том числе развивающегося и изнывающего от безделья ума.

Но вернемся к нашим колесам.

Какой опыт в транспортировке тяжестей могло накопить человечество к моменту (фигуральное выражение) их изобретения? Что перетаскивание тяжестей волоком тем трудозатратнее, чем большая поверхность тяжести соприкасается с землей? Ну, да. Отсюда родилась волокуша, на которой разнообразный стойбищный скарб вполне мог перекочевать по арктическому мосту в Америку. Второе (и наиболее распространенное) детище этого опыта – сани. И лыжи, естественно. А дальше?

«Дальше» не могло случиться в условиях, когда сани одинаково пригодны для езды и летом, и зимой (что по снегу, что по ягелю – однако, олешкам одинаково). Да вообще, наверное, бумаги не хватит перечислять условия, в которых колесо не могло быть изобретено. Сильно пересеченная, болотистая или лесистая местность, наличие прирученного скота, годного для вьючной перевозки (второе средство транспорта, альтернативное колесу, и существенно превосходящее его по проходимости)… Третий альтернативный вид транспорта – водный (вспомним, например, Амазонию, где не то что езда, а даже длительная пешая ходьба неимоверно труднее плавания)…

Ну, и хватит про НЕизобретение. Ограничимся в этом плане лишь предположением, что, вопреки одной из теорий, деревянные бревна-катки вряд ли послужили этаким переходным мостком от волокуши и саней к колесу. Это техническое новшество предполагает оседлый образ жизни, наличие развитых технологий обработки дерева и значительных ресурсов рабочей силы (либо тяглового скота). Плюс необходимость систематической транспортировки ОЧЕНЬ больших грузов, которые не могут быть разделены на части. Плюс необходимость перетаскивания упомянутых грузов по одному и тому же маршруту (ведь всякий раз перетаскивать катки к очередному грузу, либо всякий же раз изготавливать их на месте одинаково трудозатратно). А без совокупности перечисленных «плюсов» столь тихоходное и трудозатратное транспортное средство просто не будет оправдано. К тому времени, когда все эти условия начали стыковаться в различных местах (например, в каменоломнях древнего Египта) думается, колесо в этих местах уже было известно.

А вот что в «околокатковых» версиях представляется более чем правдоподобным – это предположение, будто первым применением колеса были не телеги, и не колесницы, а тачки. Доставка небольших грузов на небольшие расстояния. Урожай с огорода, глина и песок в гончарную мастерскую… Значит, ремесла и более-менее оседлая жизнь. Неолит. Или позже. Но не раньше.

Хорошо, пускай тачки. Но остается неотвеченым главный вопрос: как? Может быть, снова четвертый метод?

На сегодняшний день человечество знает, что сила трения прямо пропорциональна площади трущихся поверхностей, что снизить ее можно за счет смазки либо преобразованием трения скольжения в трение качения, каковое существенно меньше. А могли ли до всего этого додуматься наши предки?

С первым тезисом (про площадь поверхности) мы уже разобрались выше: могли. Смазка? Да при скоблении внутренней поверхностей шкур невозможно не заметить эффект «засаливания рабочего инструмента». И вообще, достаточно потереть друг о друга вымазанные в жире ладони. Или терануть пальцем по жирному горшку. Качение? Как говорил в таких случаях Коровьев – подумаешь, бином Ньютона! Подтаскивая каменные глыбы к обрыву и скидывая их на головы несчастным мамонтам, легче легкого было заметить, что катить гораздо легче, нежели волочить, а скатывать – чем спихивать.

А теперь давайте-ка вспомним, что для изобретения новаций необходимо свободное время. Вопреки поверхностному впечатлению, не относительно благополучное тепло, а именно суровый ледниковый период дал человеку возможность для отвлеченных раздумий. Необходимость создавать запасы и, забившись в пещеру, за их счет переживать самое холодное время года. В относительной праздности. Вероятно, именно этот подарок судьбы, освободив мозг, помог неандертальцам выдумать первые зачатки религий (похоронная обрядность, культ медведя, культ киика). Первые Хомо Сапиенс пошли еще дальше: они изобрели искусство. И не только «граффити» на стенах пещер, но и резьбу по кости – в том числе и скульптурную… Именно в условиях вынужденной праздности, вероятно, была доведена до практического применения технология сверления даже таких твердых материалов, как дантит (то есть зубы и клыки). И тот факт, что технология эта широко (если не главным образом) применялась для изготовления украшений, уже говорит о многом.

Среди образчиков искусства человека верхнего палеолита присутствуют как дотошный реализм, так и абстракция, иногда граничащая с гротеском. Фигуры так называемых «венер» каменного века – по сути женское начало в гипертрофированно-чистом виде (карикатурно увеличенные, но тщательно проработанные половые признаки и сведенные на нет головы, кисти и стопы) доказывают, что человек этой эпохи уже был способен в образном творчестве и обобщать, и выделять из общего частное. А способность к абстракции, обобщению и выделению не предполагает ли развитого аналитического мышления? А периоды относительной праздности только ли к образному творчеству располагали? Так мог ли Человек Разумный уже в тот период, обладая, как мы убедились, комплексом исходных знаний и возможностью думать, в принципе додуматься до колеса?