Тектоника власти

Это, действительно, был расцвет западной парламентской демократии, несмотря на то, что 90 % населения ещё к 30-м годам ХIХ века не имело избирательных прав. Этот центр был публичен. Его деятельность была гласной, широко освещалась прессой. При всех ограничениях избирательных прав, изъянах законодательства и эксцессах в процессе голосования, парламент избирался достаточно демократично.

Однако именно в это период начался переход капитализма в империалистическую стадию, как писали классики марксизма-ленинизма. Он сопровождался политическими процессами, приведшими к существенной трансформации Центра верховной власти. Первый процесс был обусловлен концентрацией капитала, сопровождающейся существенной дифференциацией внутри класса предпринимателей. Выделяются монополистические группы, начинающие контролировать значительные сегменты национальной экономики и капитала. Они приобретают политическое влияние в масштабах страны, а не только отдельных территорий. Политики, выражающие локальные интересы, уходят в прошлое. Эти группы начинают формировать подконтрольный им политический класс и общенациональные СМИ. Их ресурсы позволяют напрямую контролировать и напрямую подчинять правительство, то есть исполнительную власть. Парламент как посредник в отношениях с исполнительной властью им перестаёт быть нужен. В конечном счёте этот процесс привёл к явлению, которое в начале 20-х годов ХХ века назвали «кризисом парламентаризма». Парламент в значительной степени утратил своё влияние и оказался подчинён исполнительной власти. Исполнительная власть, в свою очередь, оказалась под властью олигархов, которые, в конце концов, составили тот самый единый Центр верховной власти, скрытый от общества, не публичный, но крайне эффективный. Другим процессом, способствовавшим преобразованию единого центра, явилась борьба подданных Великобритании за расширение избирательных прав, под знаменем которого прошёл весь XIX век. Начался процесс, который Ортега-и-Гассет назвал «восстанием масс».

В Великобритании появилась Лейбористская партия, которая проникла в парламент. В верховном центре принятии решений оказались силы, которые там не должны были быть. Силы, не обладавшие экономическими ресурсами, но обладавшие правом голоса и голосом толпы, они размывали этот центр. Трансформация верховного центра власти стала неизбежной. «И эта потребность тем сильнее и жёстче, чем демократичнее выглядит фасад, который именно по причине своей демократичности и открытости должен быть лишён реальной власти или, она, по крайней мере, должна быть сведена к минимуму. И чем большая часть населения получала избирательные права, чем публичнее становилась политика, чем демократичнее (внешне) общество, тем большая часть реальной власти – особенно в ХХ веке – уводилась в тень, действовала конспиративно, в качестве заговора, сращиваясь с закрытыми структурами. Иными словами, заговор есть обратная, “тёмная”, “теневая” сторона демократии и публичности, по сути – тёмная/теневая сторона Модерна в его североатлантическом ядре» [33] .

33

Фурсов А. Криптополитэкономия современных (западных) элит // Глобальные элиты в схватке с Россией. М., 2017. С. 352–353.

Это поняли наиболее дальновидные представители истеблишмента, такие как Сесиль Родз, начавшие формирование иного Центра верховной власти. Перед ними был выбор: подавлять жестоким образом рабочее и иные демократические движения типа суфражисток, либо Центр верховной публичной власти переместить в непубличное поле. Был выбран второй вариант, и британская элита блестяще его реализовала.

В США Центр верховной власти также формировался в результате концентрации производства и капитала, но процесс формирования имел свои особенности. Во-первых, на него влияла федеративная форма государственного устройства. Страна образовалась путём объединения самостоятельных государств, каковыми были отдельные штаты. Во-вторых, на момент принятия Конституции в правящем классе уже выделились кланы, значительно превосходящие других экономической властью. Но их власть (вследствие первой особенности) была в пределах отдельного штата. В-третьих, в отличие от монархической Британии, идеология США изначально не могла не быть демократической, так как борьба за независимость шла под лозунгами народовластия и, естественно, при активнейшем участии «масс». Поэтому задача нейтрализации влияния «народа» на власть стояла в США острее и была сложнее, чем в Британии. Эти факторы стимулировали элиту США к активным действиям по созданию ЦВВ.

Достаточным условием формирования ЦВВ в США явилась высочайшая концентрация капитала в начале ХХ века. Условием же необходимым, по сути, не оставившим американской элите иного варианта ЦВВ, стало «восстание масс» в этот же период.

Финансисты уже на момент основания единого государства во многом контролировали политическую жизнь отдельных штатов. Однако в масштабах всей страны не существовало групп, которые могли бы контролировать государственную власть. Концентрация производства и капитала не выходила за рамки отдельных штатов. Политика была фрагментарной и локальной. Характеризуя развитие партийной системы первой трети ХIХ века, Ричард Хофстедтер писал: «Борьба за президентское кресло приобретала характер схватки князьков из разных штатов за место бесспорного наследника» [34] . Но и после Гражданской войны «Америка представляла собой традиционное общество, в котором жизнь вращалась в пределах небольшого селения или отдельного района крупного города» [35] .

34

Хофстедтер Р. Американская политическая традиция и её создатели. М., 1992. С. 72.

35

Байбакова Л.В. Двухпартийная система в период вступления США в индустриальное общество (последняя треть ХIХ в.). М., 2002. С. 59.

Ситуация изменилась на рубеже ХIХ – ХХ веков. Начался бурный процесс концентрации производства и капитала. К концу ХIХ века 8 % предприятий (это были уже крупные корпорации) производили 2/3 продукции страны [36] . Что касается концентрации капитала, то в 1898 году – поглощено 303 фирмы с общей капитализацией 651 миллион долларов, в 1899 году – поглощено 1208 компаний с общей капитализацией 2,26 миллиарда долларов, в 1900 году – ещё 340 компаний и в 1901 году – 423 компании. В результате этой «корпоративной» революции 40 % активов всей американской промышленности было сосредоточено в руках 2 тысяч крупнейших корпораций, которые, в свою очередь, составляли лишь 1 % от общего числа предприятий. Среди этих 2 тысяч самыми влиятельными стали 300 трестов, а двумя ведущими экономическими силами – группы Дж. Рокфеллера и Дж. П. Моргана. Основой империи Рокфеллера был нефтяной трест Standard Oil, а Моргана стальной – United States Steel, которая контролировала активы на 1 миллиард долларов, 60 % сталелитейной промышленности, 1100 миль железных дорог, множество шахт и целые флотилии грузовых пароходов и барж [37] .

36

Там же. С. 207.

37

Согрин В.В. Демократия в США. От колониальной эры до ХХI века. М., 2011. С. 134–135.

И хотя в следующие десятилетия попытки ограничить концентрацию капитала имели некоторый успех, подорвать доминирующее влияние олигархического капитала они не смогли. Среди американского экономически господствующего класса выделилась узкая группа, которая значительно превосходила остальных в экономическом могуществе и обладавшая разветвлённой иерархической структурой экономической власти. В процессе концентрации капитала, производства и создания общенационального рынка появились экономические структуры, располагающиеся в «центре», но контролирующие подразделения по всей стране, а не в рамках отдельных штатов.

Создались условия для обретения этой группой власти политической и подчинения себе власти государственной. Как констатирует Л.В. Байбакова, «в руках горстки людей сосредоточился контроль над экономикой – центром реальной власти» [38] . Неслучайно, именно в этот период в США начинается процесс, получивший название «кризис парламентаризма», когда Конгресс начинает утрачивать своё лидирующее положение в системе власти, и исполнительная власть начинает всё более доминировать над властью представительной. Господство узкой группы людей в экономике делало излишним Конгресс как место согласования интересов и воль экономически значимых субъектов. Эти субъекты свои воли и интересы согласовывали в других местах и напрямую транслировали их исполнительной власти по самым существенным вопросам. Закончилось «традиционное президентское правление», просуществовавшее 140 лет и характеризовавшееся неустойчивым равновесием между Конгрессом и Президентом. Ушло в прошлое «конгрессиальное правление», о котором писал будущий Президент Вудро Вильсон.

38

Байбакова Л.В. Указ. соч. С. 64.

Государственная власть попадала во всю большую зависимость от финансовой. Так, в 1893 году по просьбе президента Гровера Кливленда Морган оплачивает золотом весь выпуск гособлигаций США. Его золота оказалось достаточно, чтобы стабилизировать финансовое положение государства. История повторилась в 1907-м, на этот раз по просьбе Т. Рузвельта. В конце XIX века в Сенат входило 25 миллионеров – почти треть состава. Остальные были в основном адвокатами крупных корпораций (Н. Олдрич, У. Аллисон, О. Платт, Д. Спунер). Советниками Т. Рузвельта были Ханна, Роберт Бэкон (от Моргана), Нокс и Стилмен (от Рокфеллера). Это не удивительно, ведь главными спонсорами его кампании выступили корпорации Моргана, Рокфеллера, Фрика, Ч. Депью, Дж. Гулда и Гарримана.

Следует подчеркнуть, что концентрация капитала в США, «картелизация» американской экономики происходила не стихийно. Их организовывали и стимулировали крупнейшие собственники, те же Рокфеллеры и Морганы. Это диктовалось не только экономическими, но и политическими факторами. Концентрация капитала как достаточный фактор формирования ЦВВ подстёгивалась фактором необходимым. В США начался новый этап «восстания масс». Появились несистемные партии – социалисты и популисты. В начале ХХ века соцпартия приобрела весомое влияние в США. Её численность достигала 150 тысяч человек. Более тысячи депутатов заседали на местах, контролировали мэрии. Их лидер Ю. Дебс, будучи кандидатом в президенты США в 1912 году, собрал почти миллион голосов. Тираж партийной газеты достигал полумиллиона экземпляров. Весьма популярной была и популистская партия. В отличие от системных партий, обе партии «покушались» на основы основ американской общественной системы. Социалисты требовали обратить в госсобственность все средства транспорта, связи и других базовых отраслей. А те же популисты в политической сфере требовали права отзыва конгрессменов и судей, прямые выборы сенаторов, вице-президента и президента населением, прямое и тайное выдвижение рядовыми избирателями кандидатов в депутаты (праймериз), предоставить народу право законодательной инициативы, изменить Конституцию путём «народных» поправок, упростить законодательный процесс. Высшей законодательной властью, по их мысли, должен был стать референдум. Несколько популистов даже были избраны в Конгресс. Таким образом, на политическом горизонте США замаячила третья политическая сила, требовавшая радикальной демократизации. В журналистике стал преобладать радикальнокритический подход. «Разгребатели грязи» выворачивали наизнанку неприглядные стороны американской политической жизни. Вовсю развернулось движение суфражисток и других протестных сил.

От новых демократических вызовов элита США отмахнуться не могла. Необходимо было идти на какие-то уступки массам. В 1888 году повсеместно введено тайное голосование, единый избирательный бюллетень для кандидатов от всех партий, конкурсное замещение федеральных должностей. Закон о порядке финансирования избирательных компаний с ограничениями. Требование от депутатов объяснять источники финансирования. В 1920-м году предоставлено избирательное право женщинам. Принят закон о праймериз. Но чем больше были эти уступки, тем настоятельнее становилась необходимость уводить Центр верховной власти в «тень». Таким образом, концентрация капитала, концентрация экономической власти явилась достаточным условием, а демократизация в результате восстания масс необходимым условием окончательного формирования ЦВВ в лице финансовой олигархии в начале ХХ века. Зримым свидетельством появления такого ЦВВ явилось создание Федеральной резервной системы.

По истории США много научных трудов и публицистических работ. В них политическая история США рассматривается под различными углами зрения. Но мало кто рискует взглянуть на неё с точки зрения борьбы за верховную власть финансистов и этатистов. Этатистов не в том негативном значении как противников гражданского общества, которое придали этому слову либералы, а, скорее, в позитивном смысле. Отстаивая необходимость государственного центра финансовой системы страны, этатисты одновременно объективно боролись за демократические принципы в управлении финансами, общественный контроль в этой сфере, гласность, так как государственная структура с неизбежностью оказывалась в сфере внимания Конгресса и в поле зрения прессы. Им противостояли не сторонники гражданского общества, а финансисты, настаивавшие на частном центральном банке страны. Частный банк, как само собой разумеющееся, не мог быть под контролем ни парламента, ни прессы, ни общества.