Телестерион. Сборник сюит

ПРАКСИТЕЛЬ Нас город развратил обоих, видно. Но что и стоит, кроме красоты, В которой обретаем мы бессмертье? Не я, не ты, а вся Эллада с нами. ФРИНА Бессмертье! А зачем позор изгнанья? ПРАКСИТЕЛЬ А могут ведь назначить крупный штраф. ФРИНА Деньгами откуплюсь? Куда уж лучше. Ведь это же к веселью афинян! Как ни крути, не миновать позора. ПРАКСИТЕЛЬ (в раздумьи) Но оправдание едва ль возможно. Я знаю город слишком хорошо, Свободный и благочестивый страшно. ФРИНА Здесь любят заступаться за богов, Как будто боги сами беззащитны. ПРАКСИТЕЛЬ Сам Фидий обвинен ведь был в нечестьи, Творец Афины в золоте и бронзе, Создатель фризов Парфенона. Боги! И я боюсь за новшества свои. ФРИНА Что снял с меня одежды, чтоб увидеть Нагую прелесть, красоту богини? ПРАКСИТЕЛЬ И, зачарованный, я не решился Прикрыть слегка божественную прелесть Легчайшим пеплосом, как повелось, И Афродита вдруг нагой предстала, Из моря выходящей в день рожденья, Или придя на берег для купанья, — И в этом было чудо, как в явленьи Пред смертными богини красоты. ФРИНА И это чудо сотворили мы? Твоя заслуга — это безусловно; А в чем же я повинна? В красоте, Что от богов, как все благое? Глупо! Пусть афиняне посмеются всласть Над Евфием. ПРАКСИТЕЛЬ То будет справедливо. Но как добиться этого? ФРИНА Все знают, Что я твоя возлюбленная, кроме Служения тебе ж твоей моделью; Ты знаменит, ты слава афинян; И ты не выступишь в мою защиту? ПРАКСИТЕЛЬ (в крайнем волнении) Владею я не словом, а резцом… И я ж тебя подставил Афродитой… ФРИНА (невольно рассмеявшись) Но речь продумать можно и составить, Как не сумеет Гиперид, оратор. Ты спорил с Апеллесом об искусстве, С Платоном тоже, ты владеешь мыслью, Резец послушен мысли и руке. (Ласкаясь.) Ты вдохновен Эротом, Афродитой И Аполлоном, защити же Фрину, Когда любил меня ты, как богиню, Как уверял в восторгах исступленья, Не в страсти, а в работе над скульптурой, Прославившей заморский город Книд. ПРАКСИТЕЛЬ Когда ты думаешь, что я сумею Тебя спасти и защитить, изволь. Я жизнь свою отдам за жизнь твою, Как эллины за красоту Елены. ФРИНА Пракситель! Ты прекрасен, как твои Творения из мрамора и света. Я счастлива впервые не собою, А лишь тобою и твоей любовью. ПРАКСИТЕЛЬ Сейчас и здесь? ФРИНА Ведь нынче представленье У Клиния; я за тобой пришла, Чтоб вечер провести с тобою вместе, Увы, быть может, и последний раз! (Обнимает его и целует.)

2

Часть зала суда — скамьи амфитеатром, в вышине одна, как бы в тени, сидит Фрина, ниже — публика, напротив, предполагается, — судьи; внизу скамья, на которой восседают архонт-базилевс и два его помощника, рядом трибуна. К ней то и дело выходят то Евфий, то Гиперид.

ЕВФИЙ. По поводу моего иска в Афинах смеются, что это Евфий поднял руку на женщину. Я обвиняю не женщину, не гетеру, а воцарившееся в городе нечестие, которое — сознает она это сама или нет — Фрина культивирует, к восторгу и восхищению афинских юношей, да и людей постарше, воображая себя богиней Афродитой, выходящей из моря, да еще совершенно обнаженной, как изобразил ее в своей знаменитой картине Апеллес, назвав ее "Афродита Андиомена", когда все узнают в ней гетеру Фрину.

ГИПЕРИД. Евфий! По поводу картины обращайся к Апеллесу.

ЕВФИЙ. Что это такое, как не поругание и не оскорбление богини Афродиты, которую едва ли кто из смертных видел обнаженной, а если и видел, предположим, хотя это и невозможно, то должен хранить в тайне такое происшествие во имя целомудрия и святости, иначе это и есть нечестие, которое карается законом.

ГИПЕРИД. Изощряться в красноречии похвально, Евфий, но не в случае, когда речь идет о нечестии.

ЕВФИЙ. И так попустительством властей это зло давно укоренилось в Афинах, начиная с работ Фидия, осужденного за святотатство, и кончая безбожными речами софистов. Афиняне оскорбили богов поношеньями и смехом, и боги отвернулись от нас, — здесь первопричины всех бедствий, постигших Афины от нашествия персов до наших дней, когда Афины подчинились сначала Спарте, а затем Македонии, утратив могущество и свободу.

ГИПЕРИД. Евфий! При чем тут гетеры? Ты впал в безумие.

ЕВФИЙ. Но и при этих прискорбных обстоятельствах мы не вспомнили о богах, не угомонились, не вернулись к старинному отеческому строю, а утопаем в роскоши, почитая богатство и самих себя больше, чем богов. И к этой роскоши и расточительству подвигает афинян больше всех кто? Конечно же, она, гетера Фрина, столь знаменитая по всей Элладе, что за одну ее ночь выкладывают целое состояние. В старое доброе время афиняне, имея богатство, делали подношения городу на строительство Длинных стен, кораблей или устройство Панафинейских празднеств в честь Афины, совершали жертвоприношения богам, а ныне все несут одной гетере, будто в самом деле она и есть богиня Афродита.

ГИПЕРИД. Понес и ты, Евфий! Я свидетельствую.

ЕВФИЙ. Гиперид, не перебивай меня, а то и я не дам тебе говорить. Очевидно, необходимо очистить город от этой нравственной порчи. Какое же наказание, по моему разумению, следует назначить гетере Фрине за нечестие? Поскольку она приезжая, естественно бы подумать, ее следует подвергнуть изгнанию, а имущество ее — конфискации в пользу государства. Но ее ведь станут чествовать всюду, смеясь над Афинами! Остается одно: подвергнуть ее смерти — пусть ужас охватит всех греков и очистит нас от скверны, как в театре Диониса, когда ставят трагедии наших великих трагиков.