Телохранитель для дочери генерала драконов

Все-таки я не всесилен.

За спиной пошевелилась Касси. Оглянувшись, покачал головой. Моя маленькая орина натягивала одеяло на самый нос. Мерзла. Не для нее все это. Девочка она домашняя. Приученная к теплу и уюту.

— Эй, волк! — прокричал главарь торговцев откуда-то спереди.

Быстро найдя его взглядом, оскалился и прижал указательный палец к губам. Не то чтобы он мне не нравился. Нет, мужик толковый. Гибкий. Дела с таким вести было бы просто и ненапряжно. Но очень уж он пренебрежительно относился к женщинам.

Нет, понимаю, культурные различия и воспитание. У людей не было понятия истинности, потому и в выборе женщин проблем они не видели. А чего тогда трястись над тем, что далось легко? Вот и приравнивали жен чуть ли не к скотине. Но меня такое положение дел откровенно раздражало.

— Что ты орешь? — рявкнул на главаря, стоило тому приблизиться к нашей телеге.

— А что, твоя баба опять спит? Ты ее телохранитель или нянька? Трясешься за ней до смешного, — он улыбнулся.

Мой оскал стал шире.

— Ты, видимо, не понимаешь, куда нос свой сунул, да, человек? Найди причину, по которой я тебе сейчас глотку не разорву? — прорычал я.

— А за что? Женщина она не для того, чтобы дрыхнуть в телеге на перине. Она для работы. Чтобы с утра до ночи шуршала не покладая рук…

— Ха, — не выдержав, я хохотнул, обрывая его на полуслове. — Похоже, мне стоит обогнать ваш обоз и дальше путешествовать одному. Все одно, живыми до Рэдкаима вы не доберетесь. Это еще здесь, на территории империи, нравы ближе к людским. Ни чистокровных оборотней, ни драконов вам не попадалось пока. Так… падаль бешеная. А дальше… А дальше, мужик, в селениях Руньярда за злое слово в сторону женщины тебя живым закопают. Раз явился к нам, так засунь свою правду жизни себе же в зад. Ясно! — Выражения я не выбирал, мне незачем было расшаркиваться перед этим торговцем. — Женщина создана для любви. Она душа мужчины. В моем доме мужчина, как ты выразился, шуршит от рассвета до заката. А женщина при нем — госпожа. И если ты еще раз позволишь себе орать, зная, что маленькая орина спит, — можешь брать лопату и рыть себе могилу.

Он приподнял бровь и задумчиво кивнул.

— Истинные, да? Говорят, потому наши песчаные отары и стали смотреть на род ведьминский. Любую выбрать можно и покорить.

— И сколько после этого осталось этих ваших истинных отаров? — я подался вперед, открыто надсмехаясь над его словами. — Выродились почти все. А теперь к императору Льюису побежали, невест смотреть. Говорят, согласны и на слабых лер, и на орин, и на ведьм со смешанной кровью. Лишь бы что-то там в груди биться начало. Мы, мужик, разные. Ты — человек, а я — волк с кровью ведуна. И ничего человеческого во мне нет. Или начинаешь принимать это как факт, или я тебе сам голову сверну. Запомни: женщина для меня священна. Поэтому повторюсь — закрой свой рот и не ори!

— Да она же даже не твоя, — он кивнул на телегу. — Ты всего лишь ее охранник.

— Она под моей защитой! — рявкнул я на него. Мои глаза полыхнули огнем. Эмоции сдержать не получилось. — Чего ты подошел ко мне? Что хотел? Не поорать же просто…

Он смутился и, подняв руку, почесал затылок. Движения его казались мне неуклюжими, медвежьими какими-то.

— Дык… — Он махнул в сторону обоза. — Телеги бы получше утеплить. На ночь место нужно выбрать просторное и желательно укромное. Неспокойно здесь на дороге. Как-то уже и пожалели, что в края эти налегке сунулись. Просчитались.

Я кивнул. Ну вот, как делец — мужиком он был толковым. Я потянул носом, но ощутил лишь запах дыма.

— Замедляй ход, будем смотреть. Я сам здесь бывал нечасто. Уже и не упомню, что и как. Но тракт популярный, а значит, и стоянки должны быть. Разбойники сторонятся толпы. Хотя часто в ночное время под покровом ночи проверяют, кто и что везет. Так что своим так и скажи. Телеги без присмотра не оставлять, и если что есть ценное, перепрятать, а на вид выставить товар грошовый.

— Это мы смекнули уже, волк. Сушеные яблоки у нас выставлены. Все остальное под слоем мало кому интересных дешевых шкур.

Я закивал, всматриваясь в дорогу. Ни намека на деревеньку какую. Лес стеной. Мужик молча шел рядом, легко поспевая за телегой. Закатив глаза, я поискал какую живность в округе.

Рыжик…

Лошади…

Мыши-полевки…

Ястреб, кружащий в небе…

… Птица закричала, прекращая охоту, и взмыла выше. Сделала несколько кругов. Я видел лес… Ленту тракта. Небольшую поляну. Пролетев вперед, ястреб снова закружил высматривая. В свете заходящего солнца красиво отражалась водная гладь озера. От тракта к нему тянулась широкая дорога. Вдоль берега уже стояли крытые телеги. Горели костры…

— Где-то в получасе отсюда есть стоянка, — закрыв веки, проговорил я, — остановимся там.

— Ты что такое, волк? — испуганно шепнул рядом со мной торговец. — Твои глаза… Ты вообще человек?

— Нет, — я покачал головой и усмехнулся. — Я же тебе только что говорил, что я такое. Научись слушать, мужик, или быть беде.

Он шумно сглотнул и закивал.

— Скажу нашим, что скоро на ночь будем останавливаться, — он осторожно отошел от телеги, поглядывая на меня. — Боги меня упаси от такого врага! Ты же от нас и костей не оставишь.

— Ну вот, — я тихо засмеялся. — Теперь я вижу проблески разума. Все верно, человек. И я такой здесь не один. Раз заявился в наши земли, так и перенимай наши устои и традиции. А иначе домой тебе не вернуться живым.

Глава 67

Стемнело. Взяв у торговцев овса, накормил лошадь и отправил ее к озеру на водопой. Недалеко от телег развели костер. Мужики притащили к нему пустые ящики и расселись по кругу. Разговоры вели.

Я же пристроился чуть подальше от них. Все, что меня сейчас заботило, — это возможность покормить Касси чем-нибудь свежим. И желательно, чтобы это было не только жаренное на костре мясо. Набрав в котелок воды, я пристроил его на горячие камни. Сам же перебирал траву, чтобы приготовить травяной чай. Ромашка, немного крапивы, сушеные ягоды шиповника и смородины...

— Волк, а чего деваха твоя спит, а ты в хозяюшку играешься? Или она действительно такая важная особа, что ты при ней телохранителем приставлен?

Услышав вопрос, даже голову не поднял. Все эти люди были для меня на одно лицо. Высыпав смесь в котелок, перемешал. Пристроил несколько чистых камней на пылающие дрова. Раскалятся — так и вскипячу ими воду, чтобы зараза никакая к моей девочке не пристала.

— Волк, ну не дело это, когда мужик за бабу, — торговцы не унимались.

Их явно забавляла моя забота.

— Ты прав, человек. Мужчина — это сила. Это стена, за которой прячется его семья. И при настоящем мужике женщина всегда красивая и улыбчивая. Ухоженная. Она за заботу в постели благодарит лаской. Я почти уверен, что ваши женки походят на загнанных лошадей, — я, наконец, вскинул голову. — Вы хоть раз от них слово ласковое слышали? Или видели блеск в их глазах? Нет. Они у вас за скотину вас же и обслуживающую. Я жил в людской деревне и видел, что и как в ваших семьях. Так что не вам меня учить, как со своей женщиной обращаться. Платки хотя бы купите своим, чтобы, вернувшись, порадовать. Хотя... о чем я... вы им ворох грязного белья припрете. Осчастливите после разлуки.