Телохранитель Генсека. Том 4

— Уже виделись, но встречи с хорошим человеком никогда не бывают слишком частыми, — Эскаланте рассмеялся.

— При необходимости, можете использовать и наших агентов, — предложил Вольф, присаживаясь в предложенной мной кресло. — Вам давно следовало связаться со мной.

— Имел другие обязанности и полномочия, — усмехнулся я.

Фабиан Эскаланте, вместо того, чтоб занять второе кресло, уселся прямо на краешек стола, придвинув поближе к себе пепельницу. В его пальцах тут же возникла сигара, табачный дым белесой дымкой поплыл по комнате, добавляя нашему импровизированному «совещанию» загадочности.

— Фабиан, к кому конкретно из заместителей Крючкова вы обращались? — задал я вопрос, который следовало задать еще во время нашего совместного обеда.

— Усатому, — ответил Эскаланте и тут же поправился:

— Э, нет, простите, Усатову, — он потрогал собственные усы, пригладил их. — Русский мне как родной, но все равно иногда делаю ошибки. Усатов получал информацию, говорил «спасибо», но никаких действий не предпринимал. Не хотел «разводить панику на пустом месте», как мне докладывали.

— То же самое и у нас, — подтвердил Маркус Вольф. — У нас сейчас основная задача — диссиденты. Отслеживаем контакты с советскими учеными и работниками культуры. В частности нас очень интересует фигура Андрея Сахарова. Неделю назад, сразу, как приехал сюда готовить приезд Хоннекера, я встретился с Бобковым по поводу активного общения академика Сахарова с некоторыми немецкими, с позволения сказать, товарищами. Не знаю, что за бардак у вас творится, но меня просто поражает легкомыслие ваших генералов! Ваш Сахаров — это активно действующий диссидент, при нем работает целый штаб. В ГДР подобное даже представить не возможно!

— Согласен, Сахаров слегка помешался на защите прав человека, — я постучал пальцем по лбу.

— Так в чем же дело? — усмехнулся Вольф. — Помогите ему помешаться окончательно. Уж с этим проблем нет, технологии разработаны давно.

Разумеется, я знал о программе «Zersetzung», с помощью которой проводили психологическую дестабилизацию «объекта». Она эффективно показала себя в Германии, но не все немецкие методики были применимы в нашей стране из-за разницы менталитета.

— На мой взгляд, немцев, известных своим перфекционизмом, сводить с ума куда легче, чем наших раздолбаев, — попытался отшутиться я. — Если человек и без внешних вмешательств каждый день ищет свои очки, теряет ключи, забывает какое сегодня число…

— О, и еще ремонтирует табурет путем перетягивания частей изоляционной лентой и бельевой веревкой, — рассмеялся Вольф, поддержав мою шутку. — Когда мне доложили об этом, я был несколько шокирован. И это академик! Здесь даже не применишь вашу поговорку «голь на выдумки хитра».

— Вот я и говорю — разница менталитетов! — пожал я плечами.

— Но хоть кто-то внедрен в окружение такого ненормального врага системы? — не сдавался Вольф.

— Информаторы имеются, да. Но полноценной работы над разложением движения Сахарова изнутри не ведется, — я подумал, что не могу разорваться. — И Сахаров сейчас далеко не самая важная наша задача.

— Напрасно вы так думаете, — заметил Вольф. — Это пятая колонна, они совсем не безобидные чудаки, какими кажутся на первый взгляд. Это яд для умов, который действует медленно, но убивает общество.

— Кстати, о птичках… Роберт Хавеман все еще под арестом? Насколько я информирован, он пытался передать письмо Сахарову и договориться о координации деятельности, — задал я вопрос больше для поддержания разговора, а сам в это время думал о том, чем же занимается Бобков, ведь диссиденты — его епархия.

Вольф не успел мне ответить, так как в этот момент в дверь постучали и, не дожидаясь разрешения, настежь распахнули.

— О, заговорщики собрались? Кого арестовывать будем?

— Надеюсь, не вас, Филипп Денисович, — в тон вошедшему ответил я полушутливо.

Что за день сегодня такой удивительный? Только успел подумать о Бобкове — и он уже здесь.

Бобков остановился на пороге, с подозрением разглядывая нашу троицу. Кровь бросилась ему в лицо, дряблые щеки приобрели свекольный оттенок. Очевидно, что ему не понравилось как моя шутка, так и общество, в котором я сейчас находился. Однако он быстро справился с эмоциями и, захлопнув за собой дверь, прошел в кабинет. Снова оглядев нас подозрительным взглядом, генерал-майор заговорил резким, дребезжащим голосом:

— У меня вопрос к вам троим. Почему о действиях иностранных разведок не доложено по всей форме? Что это за тайные совещание?! Почему я ничего не знаю? Кто вам позволил проводить активную операцию — я бы даже сказал, провокацию — в отношении персонала правительственного комплекса?!

Бобков начал с наезда, но я лишь усмехнулся. Нападение — лучший способ защиты, но не против меня и тем более иностранных коллег, находившихся сейчас рядом.

— О, компаньеро Филипп! — широко улыбнувшись, воскликнул Эскаланте, пустив под потолок струю дыма. — Как это говорится по-русски? На ловца и зверек бежит?!

— Зверь, — поправил его Бобков, подумав: «Шут гороховый! Любую тему превращает в балаган. Как только его Кастро терпит?».

Очевидно, что Фабиан специально ведет себя так, чтобы «смазать» эффектное появление генерала Бобкова, остудив его пыл. И вряд ли он «оговорился», заменив в поговорке слово «зверь» на «зверек».

Вольф усмехнулся, едва заметно приподняв уголки губ, но Бобков и это заметил. Видимо, усмешка Маркуса стала последней каплей — у генерала, что называется, сорвало крышу.

— Вы совсем страх потеряли?! — заорал он.

— Мы его не имели изначально, — жестко ответил Вольф, взгляд его стал колючим. — При нашей работе это непозволительная роскошь. Страх — это профессиональная дисквалификация.

— Чекист должен видеть опасность и реагировать на нее, — поддержал я германского коллегу.

— А еще лучше просчитать и предотвратить ее, — усмехнулся Эскаланте, не любивший слишком долго оставаться серьезным. — Что я, собственно, и сделал, как вы выразились, путем провокации в отношении персонала правительственного комплекса. И хорошо, что провокацию устроил я, а не враг. Благодаря этому была выявлена и предотвращена попытка покушения на Генерального секретаря.

Пока Бобков раздумывал, чем ответить, мои новые друзья сами решили не накалять дальше ситуацию.

— Видимо, у вас имеются дела с компаньеро Владимиром, — Фабиан кивнул мне, затушил сигару и положил ее в пепельницу. — Потому не будем вам мешать. Если что понадобится — всегда к вашим услугам.

Фабиан отлепил задницу от стола, а мне только сейчас дошло, что даже эта незначительная деталь могла дополнительно раздражать Бобкова.

— Вы правы, Фабиан, нам пора, — Вольф тоже встал. — Вопросов к вам у меня много, Филипп Денисович, но я думаю, мы поговорим с вами позже в более подходящей обстановке.