Телохранитель Генсека. Том 4

Очень скоро гости разбились на компании и беседовали — каждый о своем. Все это время я не отходил от Леонида Ильича. По мере возможности читал мысли всех, кто оказывался неподалеку.

Громыко только внешне старался выглядеть улыбчивым и доброжелательным. В его голове постоянно крутились схемы расстановки сил в Политбюро, в руководстве, при голосовании в Совете Безопасности ООН. Схемы, схемы, схемы…

Цвигун тоже мыслил схемами, но, в отличии от Громыко, в другом направлении — о том, кого и как задвинуть, кого вообще убрать с должности. Но к окончанию ужина расслабился и размышлял о своей молодой любовнице.

Цинев с удовольствием спорил с Раулем Кастро. А Леонид Ильич любовался супругой кубинского гостя. «И ведь никогда не подумаешь, что эта женщина — мать четверых детей. Девчонка, да и только!» — восхищался он.

Удилов по прежнему был закрыт для меня, его мысли неслись с такой скоростью, что прочесть их я не успевал.

А вот мысли находившегося уже не столь далеко Бобкова наконец-то стали более ясными. И они меня всерьез насторожили. Он думал обо мне со злобой, даже, пожалуй, с ненавистью. И не только обо мне, конечно же.

«Уроды криворукие. Все самому приходится делать!» — мелькнуло у него в голове и Бобков, широко улыбнувшись, громко сказал:

— Давайте выпьем, товарищи! Шампанское уже налито, а кто хочет покрепче — подходите, вот столик с крепкими напитками. Особенно рекомендую ром, который привезли наши кубинские товарищи!

Гости задвигались, послышался смех, зазвенели бокалы.

— А теперь, дорогие товарищи, давайте выпьем за нашего гостеприимного хозяина, за его щедрый стол и радушие! — продолжил Филипп Денисович, — а также за нашу прекрасную страну, которая под мудрым руководством Леонида Ильича процветает и будет процветать!

И он протянул Брежневу бокал шампанского.

Меня будто кольнуло! Не раздумывая, я перехватил руку Бобкова. Не так сильно, чтобы расплескать содержимое и привлечь всеобщее внимание, но достаточно, чтобы не позволить ему передать бокал Генсеку.

— Тостующий пьет до дна из своего бокала! — выкрикнул Фабиан Эскаланте, смеясь. Но взгляд, который он на меня бросил, сказал о многом. «Браво, компаньеро Владимиро!», — подумал кубинский безопасник.

Бобков побледнел, с ненавистью взглянув на меня.

«Вот и все… Умру под музыку… Если уж проиграть, то проиграть красиво», — подумал он и выпил шампанское, предназначенное для Генсека.

«На миру и смерть красна»… — пронеслось в голове Бобкова.

Опустошив бокал, он бросил его на пол, брызнула хрустальная крошка.

— Красиво… — с кривой усмешкой произнес Филипп Денисович. Потом вдруг побледнел, скривился, схватившись за сердце.

Он открыл рот, стараясь вдохнуть побольше воздуха, пошатнулся. Во взгляде появилась растерянность.

— Филипп Денисович, — я подхватил его под руку. — Вызвать врача? Или давайте провожу вас до стационара.

— Уйди, сволочь, ты меня охотней на тот свет бы провожал, — просипел Бобков, пытаясь отмахнуться от меня.

Но выдернуть руку не хватило сил. Ноги его тоже ослабли и подгибались в коленях. Я крепко держал его, не давая упасть, с другой стороны подскочил Фабиан Эскалада. Мы вывели шатающегося Бобкова из банкетного зала. Со стороны казалось, ничего необычного. Ну перебрал немного человек — с кем не бывает. Лицо Бобкова слегка оплыло, взгляд блуждал. Он действительно сейчас выглядел как пьяный. Хотя я точно знал, весь вечер наблюдая за ним, что из спиртного он употребил только тот роковой бокал шампанского.

К нам присоединился Вольф, но я Маркуса заметил, только когда сдали генерал-лейтенанта с рук на руки врачам. Он помог стащить с генерала пиджак, ослабил узел галстука и расстегнул воротник рубашки. Я прошел к окну и открыл его, впуская в жарко натопленное помещение холодный воздух.

— Тонометр, быстро! — распорядился врач, дежуривший в главном здании комплекса. Он воткнул стетоскоп в уши, пока медсестра надевала на руку синюю надувную манжету.

— Ничего себе! Двести тридцать на сто шестьдесят! Магния сульфат, быстро! — скомандовал он и сунул таблетку нитроглицерина Бобкову в рот. Медсестра подала шприц, врач стукнул по шприцу ногтем и немного лекарства брызнуло из иглы. Осторожно ввел иглу Бобкову под кожу и поставил укол. — Гипертонический криз…

Мы помогли переложить Филиппа Денисовича с кушетки на каталку. Я окликнул оперативников с поста. Двое тут же подошли к двери медпункта.

— Глаз с него не спускать! — приказал я. — За все посещения отвечаете только передо мной. Никого не впускать, врачей проверять, чтобы ни одного постороннего в белом халате не проскочило!

— Как?! — просипел Бобков прежде, чем опера из охраны собрались везти его в поликлинику.

— А действительно, как?! — я был удивлен не меньше Бобкова. Ведь действительно казалось уже, что генерал-лейтенант выпьет яд — и упадет замертво.

— Как это у вас говорится? Ловкость рук и никакого мошенства! — Эскаланте рассмеялся, вытянул руку и раскрыл ладонь, до этого сжатую в кулак.

Маркус тут же положил на нее небольшую пробирку с жидкостью.

— Пока ты, Владимир, был занят вчера разговором с Бобковым, мы обыскали его комнату, — сообщил Маркус. — И, найдя интересное, подменили средство на безобидное. Оригинал, разумеется, на экспертизе. Не стоит благодарности, это наш долг!

— Ребята, я ваш должник! — с уважением произнес я.

— Не понимаю только, почему ему плохо стало? — нахмурился Вольф. — Он выпил обычный физраствор, травиться было нечем.

— Психосоматику никто не отменял, — пожал я плечами. — Что здесь удивительного? Человек приготовился умереть, за какие-то полминуты простился с жизнью… Такой стресс кого угодно с ног свалит.

— Да, он не есть молодой, — покачал головой Вольф. — Играть в такие игры, не имея здоровья, это очень большая глупость и риск.

— Он не играл, — возразил я. — И на риск шел осознанно, был готов умереть. Хоть и оказался врагом, предателем, но уйти хотел благородно и без страха, как и подобает офицеру. Хорошо, что благодаря вам он остался жив.

— С допросом такого «пациента» будет непросто…

— Ничего, думаю, справимся. Отследим его связи и контакты, будем распутывать этот клубок. Еще раз спасибо вам, друзья.

Я пожал руки соратникам, Фабиан и Маркус вернулись в зал. С поста позвонил в комнату отдыха и вызвал трех сотрудников.

— Один остается здесь, не стоит оголять пост. Оставшиеся двое меняют постовых оперов в стационаре. Меняйтесь каждые два часа. Не спускать глаз с Филиппа Денисовича. Вход только врачу, медсестре и только под вашим присмотром, — отдал им распоряжения.