Телохранитель Ника. Клетка класса люкс

Лик молча открыл бутылку, наполнил стаканы на треть и, протянув мне один, неуверенно предложил:

– Может, на брудершафт?

– Не стоит. Мы все равно уже на «ты». К чему лишние церемонии?

– Верно. Ни к чему. Тогда за твой первый рабочий день. И за то, что он, несмотря ни на что, закончился.

Мы чокнулись. И пока виски обжигало непривычное к спирту горло, я успела подумать, что теперь, для того чтобы электрическая дрожь пробежала по телу, мне уже не нужно физического контакта с “объектом”. А значит, добром все это не кончится. Какое уж добро, если дверь широко открывается и возникшая на фоне темного дверного проема Эля, едва прикрытая прозрачной ночной рубашкой, язвительно интересуется:

– А чё это вы здесь делаете?

– А ничё, примус починяем, – отвечаю я и, с удивлением ощутив заливающую лицо жаркую волну, перехожу в контратаку. – Кстати, тебе не говорили, что перед молодым мужчиной в неглиже расхаживать неприлично?

– Вот еще, – фыркает бесстыдница, – я, может, тренируюсь перед тем, как в стриптизерши пойти! И потом, я как-то привыкла. Меня ведь сегодня уже заставляли раздеваться… Капитан этот из ментовки. Так зенками и шарил, так и шарил…

– Он прикасался к тебе? – очень тихо спросил Павел, не отрывая глаз от своих рук, крепко обхвативших стакан. Я даже испугалась, что толстое стекло расколется на сотни мельчайших осколков и придется извести все бинты из моей личной аптечки на изрезанные пальцы бывшего омоновца.

– Н-нет. Нет, Паш, не прикасался, – замотала головой разом присмиревшая Эля.

– Его счастье, – еще тише пробормотал Лик и поднялся. – Ладно. Пойду я. Спокойной ночи, Ника. А про твои выкрутасы, Элька, я с тобой завтра поговорю…

– Ой-ой-ой, как страшно! – скорчила она рожицу в захлопнувшуюся за братом дверь. – Слушай, Ника, как ты смотришь на то, чтобы завтра с утра рвануть на пляж. А вечером в театр. А ночью в казино. А отсыпаться к тебе на квартиру пойти? А? Пусть братец немного остынет. Он, как бы это подоходчивей… ну, с садистскими наклонностями. Так что ты с ним осторожней: он в постели – зверь!

– Откуда тебе знать, – сказала я, отправляя в рот кусок пиццы и только сейчас почувствовав, как проголодалась от всех этих волнений.

– Знаю, – Эля помрачнела и, присев рядом со мной на диван, продолжила громким шепотом: – Три года назад, еще до ранения, он меня к себе в комнату затащил, привязал к кровати, рот скотчем залепил и…

Предполагая, какой рассказ последует дальше, я поперхнулась, заглушив кашлем страшную Элину исповедь.

– … Я потом три дня на задницу сесть не могла! Представляешь? От его форменного ремня у меня такие синяки остались… Месяц сходили. Тоже мне воспитатель нашелся! Макаренко! Ну и что, что он на одиннадцать лет старше? Это не значит, что ему можно меня пороть!

Уф. Мое замершее сердце снова забилось. Ну, Элька! Опять чуть до инфаркта не довела.

– И как твой отец на это отреагировал? – пробурчала я, проглотив образовавшийся в горле комок.

– А никак!

– Почему? – удивилась я.

– А он и не узнал ничего. Что я, дура ему рассказывать? Пришлось бы тогда говорить, за что именно меня Пашка выпорол! А если бы папка про это узнал – сразу убил бы. Как маму…

Я снова подавилась. А Эля энергично захлопала меня по спине и, весело рассмеявшись, успокоила:

– Извини, неудачная шутка. Что ты так от всего загружаешься?! Никто мою маму не убивал, кроме наших лучших в мире врачей. Она в больнице лежала, и ее антибиотиками пичкали. А у нее на антибиотики аллергия. Она их предупреждала, но они… Короче, у мамы развился анафилактический шок. Не спасли ее, не откачали. Папка потом чуть всю больницу не перестрелял. Еле успокоили. Семь лет уже прошло, а он все никак смириться не может.

Вот вам и семейные тайны. Богатые, оказывается, тоже плачут. Я молчала, осмысливая услышанное. Эля тоже притихла и, прижавшись ко мне плечом, задумчиво жевала пиццу. Давняя боль истерлась колесами времени, и пятнадцатилетняя девушка могла без слез в голосе рассуждать о смерти матери, бросившей ее в этом жестоком мире семь лет назад. Семь… Магическое число моей жизни. Уже давно закрылась дверь за пошатывающейся от усталости Элей, а я без сна лежала на мягком диване, перебирая счастливые мгновенья прошлого, похожие на играющие гранями драгоценные камни. Их было немало. И все они тоже семь лет назад просыпались сквозь мои скрюченные судорогой пальцы. Ненавижу это число. Нена…

На этот раз занавески из органзы неподвижно висели в ожидании хотя бы легкого дуновения, а луна, отраженная в глади пруда, улыбалась не криво, а вполне довольно. Как и тот, кто, нажав на «Enter», отправил очередное короткое послание: «Товар в полном порядке. К отправке готов. Вызывайте бригаду грузчиков. Подберите квалифицированных. Товар сопровождает опытный экспедитор. Точное время отправки сообщу после окончательного выяснения маршрута».

Все-таки сон взял надо мною верх. Правда, поняла я это только утром, когда жизнерадостная Эля растолкала меня и, сунув под нос пестрый купальник, заявила:

– Вот, держи! Я подумала, что у тебя с собой нет, и у Светки позаимствовала. Размер у вас одинаковый, так что подойдет. Ты не бойся, он новый!

– Как это позаимствовала? – спросонья я соображала не слишком быстро.

– Просто взяла, и все. Да она уже сто раз позабыла, что у нее такой есть. Этих купальников у Светки штук двадцать. Не обеднеет, если одного лишится.

– Ох, Эля! Подведешь меня под монастырь!

– Не-е-е. Только под расстрел! – успокоила меня моя подопечная. – Вставай и беги к Сережке Хамисову. Он тебе деньги выдаст. Я уже с утра пораньше фазера выловила и на бабки развела. Оторвемся сегодня по полной программе!

– Тебе, что, вчерашних приключений мало? – проворчала я, накидывая халат.

– Не мало. Но ведь в нашей сегодняшней программе милиция не значится! Только пляж, театр и казино!

Вот неугомонное создание! Пока я приходила в себя под холодным душем, Эля уже ознакомилась с моим гардеробом и, вытащив из сумки лежащие на самом дне белые шорты с футболкой, разложила их на диване.

– Их наденешь, – непререкаемым тоном объявила она. – У меня почти такие же. Будем с тобой как сестры. Белые и пушистые.

Осознав, что возражать бесполезно, я опять тяжело вздохнула и отправилась на поиски секретаря Сережи. Получив полагающуюся на расходы немалую сумму и удовлетворив законное любопытство помощника хозяина касательно Элиных наполеоновских планов, я вернулась в свою комнату. И застала дочь бизнесмена в тот момент, когда она увлеченно лепила на мои шорты золотистые стразы. Лежащая рядом футболка уже носила на себе следы ее ухищрений. Выложенные ярко-красными стразами круги грудей (на пару размеров больше моих) с синими сосками свидетельствовали о возникшем у дизайнера-любителя комплексе неполноценности из-за собственных скромных форм.

– Нравится? – затаив дыхание спросила Эля, демонстрируя мне результаты своего кропотливого труда. – Правда, отпадно?

– Правда, – в третий раз за сегодняшнее утро вздохнула я, утешая себя тем, что, судя по всему, мне удалось прочно завоевать доверие моего «объекта».

По пути в гараж мы, по настоянию Эли, на цыпочках прокрались мимо двери Павла Челнокова и, поднявшись на второй этаж, угодили прямо в распростертые объятья вундеркинда Генки, двигавшего с полузакрытыми глазами в туалет.