Телохранитель. Мы под запретом

Дыхание замирает, сердцебиение тоже. Я в одной точке существовать перестаю.

Отец взбешен, ведь он уверен только в том, во что верит сам.

—Да что ты? А если это и так, тогда почему тебе перестали поступать угрозы? Почему? Да слать их просто некому. Неужели ты думаешь, что после последнего случая я мог бы допустить ошибку и взять не того? Ты моя дочь, Света. И за тебя я буду убивать всегда и при любых условиях. Я землю носом рыл вместе с Алом, с твоим дедушкой, понимаешь? Это уже не шутки, не простые писульки в смс. Ты могла умереть, понимаешь? Тебя могло не стать, и у меня мозг от этого взрывается. Не смей больше тему эту поднимать, я только выдохнул спокойно. Все. Ты в безопасности, остальное неважно.

Он рывком целует меня в лоб, затем обнимает крепко и выдыхает тяжело.

Я видела отца всяким. И злым, и недовольным, но чтобы злость настолько сильно переплеталась с отчаянием — нет. Вот теперь увидела и мне стало страшно. Наверное, я и правда не в полной мере осознала, каково было ему узнать, что машина взорвалась. И что в этой машине должна была быть я. Но не была. Опять же, дело случая.

Он упирается своим лбом к моему и прикрывает глаза, одновременно с силой сжимая челюсть. Сейчас в отце отчетливо прослеживается возраст.

—Я не переживу, если с тобой что-то случится, Горошинка. И чтобы этого избежать я сделаю все от себя зависящее и независящее. Надо будет, и планету переверну под нужным градусом.

С особой болью произносит папа, а у меня язык немеет, чтобы сказать ему хоть слово поперек.

Мне нужно найти доказательства того, что все это дело рук не Славы и принести ему.

Пока что в этом я вижу выход из ситуации.

И раз это не Слава, я по-прежнему под прицелом. Женя и слушать не хочет, приводя железобетонные аргументы в пользу виновности лучшего друга. Я могу в ответ предоставить лишь малоинформативную женскую интуицию.

Но она нерепрезентативна.

Позже из разговоров я узнаю, что Слава в СИЗО, его квартира опечатана, оттуда вынесли буквально все и теперь расследуют дело с особой скрупулезностью, ведь покушение совершилось на внучку мэра.

Я подумываю связаться с его мамой, но ее телефон отключен, и дома ее тоже нет.

Понятное дело, что в нашем случае связи решают, и в другой ситуации это могло бы быть идеально, но не сейчас, когда я слишком уверена, что за всем стоит далеко не Слава.

С Женей мы теперь видимся реже, поездка к нему домой откладывается, во многом из-за того, что отец постоянно его тягает по делам, о которых мне знать необязательно. Есть и плюс. Теперь я без охраны, но в универ и с универа меня забирает один из водителей из службы безопасности дедушки.

То, что я без охраны — это информация для меня, но по факту я то и дело замечаю разных людей, снующих под окнами университета. Некоторые кажутся мне смутно знакомыми, а некоторых я точно знаю, отсюда делаю определенные выводы: мне соврали, и я все также под контролем.

Впервые я этому рада, потому что все еще ощущаю холодное дыхание, ударяющееся в затылок.

В дни, когда за мной приезжает Женя, посторонних нет, как и сегодня…Я сажусь в машину своего телохранителя и без зазрения совести утопаю в родных объятиях. Тонировка скрывает все…

—Я так соскучился, — шепчет мне в губы, прежде чем накрыть их своими и с жадностью перехватить меня за бедра, чтобы усадить верхом на себя.

—И я…сильно, — шепчу в ответ, обхватив широкие плечи мужчины. Упираюсь в него как влитая, проезжаясь носом от шеи к уху. Трепет тело захватывает, и я в нем тону.

—Поехали…— отрываясь от меня на мгновение, шепчет он.

—Куда?

Улыбаюсь и носом упираюсь в родны губы. Вдыхаю аромат и замираю опять.

—Ко мне, наши планы так настойчиво рушат, что я начинаю верить в карму, — ведет пальцами по спине, отчего у меня давление скачет.

—Поехали.

Глава 42

Света

В квартире у Жени просторно, но очень грустно. Цветовая композиция полностью соответствует мужскому стилю: холодные оттенки наводят тоску, сюда бы что-то яркого, теплого, такого, чтобы дух захватывало. Но нет…

И пусть квартира в старой хрущевке, она все равно с качественным ремонтом, и довольно большая. Три комнаты, но две из них объединены в одну, совмещенную с кухней. Выходит, что она как студия, а вторая полностью спальня.

Места и правда много, а если ты живешь тут один, то и подавно.

Своим явно нездоровым взглядом я ищу следы, способные натолкнуть на то, что я тут не первая девушка. Это до смешного странно, но поделать с собой ничего не могу.

Женя преграждает мне путь, перехватывая в крепкие объятия. Я ныряю лицом в литую грудь, скрытую под белой рубашкой.

—Я никого сюда не приводил, ты первая и последняя тут. Вот ключи, — он достает из кармана брюк увесистую связку, поясняет мне все детали. Что-то здесь от охраны, что-то от кладовой, она общая на несколько квартир, а что-то непосредственно от входной двери.

Столько самых разных чувств захватывают меня, что я не сразу отвечаю.

—Спасибо.

—За что? Это я должен благодарить тебя за то, что ты со мной, малыш, — он целует меня целомудренно в щеку, спускается ниже к скуле, ведет влажные дорожки до подбородка, пока мое сердце отбивает чечетку.

Пальцы ведут по плечам, я в них цепляюсь мертвой хваткой. Мурашки табуном прогуливаются по коже.

Я никогда не думала, что меня настолько крыть будет в близости с кем-то. Просто от прикосновений к коже, от поцелуев, от объятий, способных свести с ума.

Я с такой упоительной радостью и наслаждением прижимаюсь к губам Жени, что происходит маленький взрыв, в котором мы сгораем. Полустон нарушает тишину, звук влажных поцелуев проносится самым ярким пятном в сознании, где всюду вязкая патока вожделения.

От одежды избавляемся так быстро, как будто и без нее были. Прикосновения к распаленной коже как купание в горячих источниках, до потери пульса.

Рывок, и я уже на руках, прижимаюсь всем телом к открытому огню самого желанного тела. Женя удерживает меня за бедра, массирует ягодицы пальцами.

Мы падаем на кровать и теперь я проезжаюсь по эрегированному члену влажными складочками.

В голову приходит мысль, от которой дрожь становится сильнее. Упираюсь ладошками в грудь мужчины и смещаюсь так, чтобы ягодицами ощущать член, а сама шепчу:

— Хочу сверху, — выходит хрипло, до агонии непривычно.

Взгляд Жени мутнеет, становится вязким. Он кивает и приподнимается, опускается к груди и проводит языком по выступающей горошинке, а ладонями толкает меня ближе к себе. Разряд тока ударяет в грудину, запуская сердце с новой силой. Кровь разносится по венам кипящей лавой.