Телохранители тройного назначения

Глен обнимает меня крепче.

— Ох, Брайар.

— Это нечестно! — кричу я. Внезапно внутри словно прорвало плотину, и меня захлестнуло эмоциями. Гневом. — Я не сделала ничего плохого!

— Конечно, — успокаивают они оба.

Я машу рукой на балконную дверь.

— Тогда почему, черт возьми, он прячется от меня?! Почему он ведет себя так, будто я все испортила? Почему мне объявили бойкот?!

Кента делает паузу.

— Подожди. Ты имеешь в виду Мэтта?

— Меня ранили, а он не хочет меня успокоить. — Я стискиваю зубы, сердито вытирая щеки.

Мужчины обмениваются взглядами.

— Он напуган, — говорит Кента.

— Он напуган. — Я встаю, с громким стуком ставя тарелку на стол. — Этот человек служил в САС, но слишком труслив, чтобы обнять меня? Ради бога, я тоже напугана. Я думала, ему не наплевать!

— Думаю, он разбирается в оружии гораздо лучше, чем в своих собственных чувствах, — уныло говорит Кента.

— Мне всё равно! — Откидывая назад влажные волосы, я топаю в сторону террасы и толкаю раздвижную дверь. Мэтт сидит в садовом кресле, глядя на горизонт. Лос-Анджелес, полный ярких огней, сверкает под нами.

— Ты караулишь на балконе? — огрызаюсь я. — Разве ты не рискуешь быть подстреленным снайпером или что-то в этом духе?

Он поворачивается и смотрит на меня. Дрожь пробегает по мне, когда его холодные глаза встречаются с моими. Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга. Я пытаюсь разобраться в эмоциях, вспыхивающих в моем сознании. Боль от того, что он не разговаривает со мной. Гнев от того, что он солгал мне. Облегчение от того, что с ним всё в порядке.

Любовь, притягивающая меня к нему, словно ракушку, подхваченную приливом.

Я хмурюсь, подавляя это чувство.

— Мне очень холодно, — бормочу я.

— Это реакция организма на повышенную тревожность, — медленно говорит он. — Из-за адреналина кровь приливает к внутренним органам, чтобы можно было более эффективно защищаться. Потеря крови может вызвать чувство холода.

Я фыркаю.

— Ага, спасибо, WebMD^[74]. — Я скрещиваю руки на груди. — Мне холодно, — повторяю я.

— Хочешь вернуться внутрь?

— Нет.

Он ерзает, одергивая свой мятый, грязный смокинг.

— Хочешь одолжу пиджак?

Я морщу нос.

— Нет.

Он ждет. Проходит пара секунд.

— Тогда… чего ты ждешь?

— Того, что ты предложишь согреть меня, тупица.

— Ох. — Он делает паузу, затем неуверенно раскрывает объятия. Я забираюсь к нему на колени и прижимаюсь к его груди. Я слышу, как его сердце колотится у моего уха. — Я думал…

— Я всё ещё злюсь на тебя, — предупреждаю я его. — Но я могу злиться и обнимать тебя одновременно.

— Ладно. — Он кажется немного ошеломленным. Я зарываюсь лицом в него, стараясь дышать спокойно. Некоторое время мы молчим. На улице под нами гудят автомобильные двигатели и слышны несколько пьяных криков, разносящихся в ночи. Легкий ветерок касается моих волос. Мимо нас проносятся воющие полицейские сирены, и я снова начинаю плакать. Он притягивает меня ближе.

— Мне жаль, — грубо произносит он. — Брайар, мне так жаль. Ничего из этого не случилось бы, если бы я просто был с тобой честен.

Я сжимаю в кулаке его рубашку.

— Что ранило меня больше всего, так это то, что ты был такого невысокого мнения обо мне. Что ты думал, что я избалованная, эгоистичная и достаточно глупая, чтобы подвергнуть опасности жизни других людей только для того, чтобы отомстить этому парню. Я правда думала, что ты знал меня. Что ты уважал меня.

Он хмурится.

— Я не был невысокого мнения о тебе. Я просто был очень напуган. Очень сильно напуган тем, что могу потерять тебя. Когда возглавляешь команду, ты несешь ответственность за их жизни. И иногда… ты делаешь неправильный выбор. — Я слышу, как он сглатывает. — Я пытался перестраховаться, но это лишь привело к неприятным последствиям, и мне жаль. Ты была нужна мне живой, и, на мой взгляд, держать тебя в неведении было лучшим из возможных вариантов. — Он вздыхает. — Я недооценил тебя.

— Это так. И из-за этого взорвались бомбы. Я подвергла людей опасности, потому что ты не позволил мне увидеть всей картины. Люди пострадали из-за меня, Мэтт. Я знаю, что ты понимаешь, каково это. Тогда, какого черта ты так поступил?

Он вздрагивает.

— Я… я и раньше терял людей. Друзей. Братьев. Они умирали у меня на глазах. И каждый чертов раз я чувствовал, как частичка меня умирает вместе с ними. Я забирал их обручальные кольца и возвращал домой, к их женам. Смотрел на их детей, лишившихся папы, и чувствовал, как сам погибаю внутри. Но я никогда… — Он качает головой. — Частичка меня не умерла бы, если бы ты исчезла из жизни. Я бы просто прекратил свое существование. Я бы… я бы покончил с этим. Всё бы просто погрузилось во тьму. Я бы не вернулся после такого.

— Мм. — Я провожу пальцем по его рубашке. — Я тоже тебя люблю.

У него перехватывает дыхание. Он весь замирает, если не считать одной руки, успокаивающе поглаживающей вверх и вниз по моей спине. Я прижимаюсь к нему, чувствуя, как удушающий узел сильных эмоций в моей груди медленно ослабевает и распутывается. Я почти засыпаю, когда чувствую, как что-то теплое капает мне на волосы. — Я… ты плачешь?

Я пытаюсь поднять взгляд и всмотреться в его лицо, но он лишь крепче прижимает меня к себе. Его грудь вздрагивает подо мной. Ещё одна слеза падает мне на щеку.

Позади нас открывается балконная дверь, и входят парни.

— Она спит? — спрашивает Кента. Я качаю головой и не успеваю произнести и звука, когда Мэтт начинает говорить.

— Мне жаль, — выдыхает он. — Мне жаль. Мне так жаль, что я облажался. Мне так, блять, жаль.

По тону его голоса я понимаю, что он говорит не о том, что произошло сегодня. Я пытаюсь вылезти из его хватки, чтобы дать мужчинам поговорить, но Мэтт хватается за меня, как за спасательный круг, и притягивает обратно к себе на колени.

— Тебе не за что просить прощения, — говорит Кента со спокойным лицом. — Ты это знаешь.

— Никогда не винил тебя, — хрипло бормочет Глен, подходя и становясь рядом со мной. — Мы оба сделали бы то же самое. Ты просто выполнял приказы. — Его рука опускается к моему лицу, и он обхватывает мою щеку мозолистыми пальцами. Я наклоняюсь навстречу прикосновению.

— Я знаю, ты не винишь меня, — протестует Мэтт. — Но…

Кента кладет руку ему на плечо.

— Отпусти это чувство, — мягко говорит он. — Время пришло.