Темная арена
Шрифт:
— Читать научись, ты!.. Соседов его фамилия, — презрительно поправил Юрасик, но «генерал» проигнорировал и это, продолжая изучать дело Юрасика. — А если «неустановленное», то сначала установи, потом дело заводи.
А то, что это было дело, сомневаться уже не приходилось. «Генерал» проигнорировал и это замечание, только, не отрываясь от чтения, поднял бровь.
— «…получив за это вознаграждение в сумме двухсот пятидесяти английских фунтов стерлингов».
Звезднопогонный захлопнул папку, положил ее на стол и укоризненно глянул на Юрасика.
— Скока-скока?! — поперхнулся Юрасик,
— «В сумме двухсот пятидесяти английских фунтов стерлингов», — по памяти и с достоинством — мол, знай наших! — повторил «генерал».
«Это что ж — я за четыреста баксов продался?!» — внутренне взвился, автоматически переведя фунты в доллары, Юрасик.
— Да ты с кем разговариваешь, сука? — рявкнул он так, что оба чина невольно отпрянули назад.
«Четыреста баксов — моя цена?!»
— Да я тебя сейчас вместе с твоим писарчуком по потолку размажу! Ровно! Тонким слоем! — принялся рваться со стула взбешенный Юрасик.
«Писарчук» дрожащей рукой уже нажимал на столе какую-то кнопку, «генерал» соскочил со стола, а Юрасик титаническим усилием, раздирая в кровь запястья, разорвал веревку и бросился душить «генерала», рыча:
— Да я за такие деньги и жопу от стула не отклячу! Разве только чтобы такую гниду, как ты, придавить! Так это у нас забесплатно!
Позади него — Юрасик слышал это как-то отстранение — в комнату вбегали люди, щелкали затворы, а Юрасик, клекоча, как горный орел, терзал врага, который сумел-таки оторвать от себя его руки и кричал ему почему-то женским голосом:
— Юра, Юра! Успокойтесь, миленький, ну пожалуйста!
Над не на шутку развоевавшимся Юрасиком из серого тумана возникло девичье лицо, губы на нем шевелились, но Юрасик не слышал, что они произносят. Он упал назад на подушку, отдуваясь. Потом он все-таки открыл глаза и рассмотрел, что это лицо Лены Соседовой, обеспокоенное, сморщившееся в готовности заплакать.
— У-ух, Ленок, привет!
— Да-да, это я! — радуясь, что он больше не бредит, подтвердила Лена. — Как вы себя чувствуете?
— Хы! — нашел силы усмехнуться Юрасик. — Извини, погорячился… Представляешь, сон видел — будто мне на Лубянке дело шьют за шпионаж… За четыреста зеленых будто родину продал, а?
— Ничего, это от температуры. Пройдет… Я вам хорошего доктора привезла.
Тут только Юрасик заметил, что в комнатенке находится еще один человек — парень лет тридцати, худой и смуглолицый, с прямыми темными волосами, забранными в хвостик на затылке. Он в упор рассматривал Юрасика непроницаемо черными и блестящими, как пуговицы, глазами.
— Да это ты зря, — попробовал отмахнуться Юрасик, но зашелся в каком-то гнусном, булькающем кашле и с трудом добавил: — Мне бы аспиринчику да растереться.
— Это очень хороший доктор, цирковой. Он любого артиста за пару часов на ноги поставить может. Его Равшан зовут.
— Салам, — прошипел Юрасик, но врач не ответил, потому что открыл свой чемоданчик, стоящий на столике, и рылся там.
«Ох, только бы не уколы!» — подумал Юрасик, с детства боявшийся острых предметов.
Лена сказала, что пойдет поставить чайник, и выпорхнула из комнаты, а Равшан, отвернувшись от Юрасика, что-то
протирал спиртом — в комнатенке завоняло поликлиникой.— Колоть будешь, друг? — безнадежно спросил Юрасик.
— Почти, — ответил Равшан, поворачиваясь к нему, держа в пальцах что-то невидимое.
Через полчаса Юрасик с ног до головы был утыкан тонюсенькими, золотыми, как сказал Равшан, иголками. Особенно досталось ушам и предплечьям, и Юрасик подумал, что он сейчас похож на дикобраза. Золотого… Как из восточной сказки.
— Полежите так полчасочка, — сказал Равшан. — Только не двигайтесь.
— Да куда ж тут…
— И не разговаривайте.
Равшан вышел, а снова отплывший в никуда Юрасик, как сквозь тонкое марево, слышал, как он что-то обсуждает с Леной в коридоре.
«А как я теперь Ленке объясню, что нужно забрать у меня из кабинета этого писклявчика? Она ж подумает, что я опять брежу… А, ладно, она поймет… Знает же, что может быть в нашем деле».
Откуда-то потянуло сладким, малиновым запахом. Юрасик очнулся оттого, что врач осторожно вынимал из него золотые прутики.
— Ленок, ты вот что… — сказал Юрасик, когда девушка, присев рядом, стала, чуть ли не с ложечки, поить его чаем с малиной.
— Может, потом, Юра?
— Нет, нельзя… Ты сейчас поезжай ко мне в офис…
— Ой, ну не надо о делах, а?
— Да слушай ты!
Юрасик поперхнулся чаем, и собиравший свои вещи Равшан оглянулся на них.
— Вот ключ от моего кабинета… Никого не пускай, пока не разберешься… в том, что там найдешь…
— А что… я там найду?
— Ничего страшного, трупов нет. Просто мы с Андрюхой вчера опять напортачили, и надо, чтоб дед немного подработал результат.
По Лениному лицу пробежала тень — она явно не понимала, что происходит, и не знала, верить ли полыхающему малиновым жаром Юрасику.
— Сделаешь?
— Д-да…
— Кабинет не запирай, ключ оставь у Кати.
— Да… Я сейчас поеду, отвезу Равшана, заверну в офис и вернусь к вам…
— Не получится, — усмехнулся Юрасик.
— Почему?
— Тебе из офиса сразу к деду ехать придется. Ну, поймешь там…
— А как же вы?
— Ты мне таблетки привезла?
— Да.
— Вот я буду лежать и лечиться. Свободны, ребята, спасибо всем.
Лена не стала спорить, посмотрела на него задумчиво, накинула куртку, и они с врачом исчезли. Юрасик услышал, как завелась и отошла машина, и решил поспать. Чувствовал он себя получше, но слабым ужасно. Вот лицо-то будет у Ленки, когда она войдет к нему в кабинет и обнаружит там, верно, уже совсем отчаявшегося малютку… Ему стало смешно, но смеяться он не стал, чтобы опять не закашляться.
День прошел в перемежающихся видениях его офисной работы, каких-то обрывков цирковых номеров в черно-белом исполнении с Никулиным в коротких клоунских брючках, но Лубянка не появлялась. Сильно он ее напугал. Нет, ну четыреста баксов ему пришить!.. Юрасик глотал таблетки, пил оставленный Леной в термосе чай с малиной и пытался смотреть телевизор.
Уже ближе к вечеру позвонила Лена. Вежливо, но явно подавляя смех, осведомилась о здоровье и сказала:
— С вами тут хотят поговорить… Только вы не очень ругайтесь, ладно?