Темная арена

— Вот тебе, вот тебе, вот тебе! — негромко, но въедливо приговаривал Юрасик, охаживая шестерку хвостом, словно банным веником.

Тот, кроме изумрудно-зеленого, вспыхнул еще и цветами побежалости.

— А теперь ступай и скажи всем, чтоб больше ко мне не совались!

Юрасик отпустил парня и даже дал ему легкого пинка. Тот взвыл и, простирая руки, бросился к обалдело замершим поодаль товарищам. Зрелище для неподготовленного было весьма впечатляющим: ноги у бегунка не светились, и по смутному двору просто летело полтуловища в цветных блестках. Вероятно, поэтому те двое, увидев несущегося к ним с протянутыми руками, вопящего, светящегося и, как показалось Юрасику, слегка искрящего монстра, дружно развернулись и в полном молчании бросились к машине.

Юрасик откинул платок, материализовался и, сунув два пальца в рот, заливисто присвистнул им вслед:

— Только суньтесь еще, уроды!

Вряд ли кто-то из покидающих поле проигранной битвы слышал его напутствие, потому что парочка лихо влетела в авто, стартовала, даже не прикрыв дверцу, а светящийся кинулся за ними, размахивая руками, словно мельница крыльями. В темноте, поодаль от фонаря, зрелище это было просто фантастическое.

Юрасик вышел на дорогу, наблюдая, как удаляются габаритные огни, а переливчатый, поскользнувшись, зарылся носом в осеннюю грязь метрах в тридцати от въезда на участок.

Сделав несколько шагов, Юрасик окликнул шестерку:

— Эй, там!.. Вставай, иди сюда… расколдую ужо! Слышь, нет? Или не хочешь?

Мерцающее пятно, зыбко покачиваясь, двинулось к Юрасику. Видя, что в темноте есть что-то, кроме говорящей пустоты, его сиятельство жалобно захныкало.

— Ближе!.. Я по грязи шлепать не намерен. Тебе надо, ты и двигай.

Шестерка приблизился, шатаясь и скользя.

— Ну, раб божий… — Юрасик несколько раз маханул хвостатым жезлом, и светлячки послушно уползли. — Ты понял, что я сказал?

— Не-е…

— А то я сказал, что, если кто-то сюда еще сунется, будет гореть ясным пламенем до скончания своей жалкой жизни. Теперь усвоил?

— Ус-сво-оил.

— Тогда пошел. Пешкодралом до шоссе, а там как получится. Свободен!

Юрасик повернулся и пошел назад в дом, широко, как девица из группы поддержки, размахивая жезлом.

Аккуратно заперев дверной замок — «Менять придется, блин!» — Юрасик прошел в кухню и включил свет — шестерка ничего не успел истребить, даже не притронулся. Победитель заварил себе чаю и пошел почивать на лаврах.

Устроившись в постели, Юрасик стал размышлять о случившемся. Значит, гад Круль таки решил прибрать к рукам его наследство и форсировал события, узнав о том, что Юрасик хворый. А он хворый?

Юрасик ощутил, что, кажется, и вовсе оклемался, бодр, свеж головой и могуч телом. Он сейчас хорошенько выспится, завтра выйдет на работу и по-быстрому все доведет до ума. И никто — ни конкуренты, ни ребята с Лубянки — к нему не подберется!

Все, кто хотел, визиты отдали, и теперь его очередь делать ход. Вот Лубянка… Ну, ничего, он застанет того полковника врасплох… А вот взять платочек и, пройдя невидимкой все посты, ввалиться к тому седому в кабинет и материализоваться прямо у него под носом! Это, конечно, глупый выпендреж, но думать об этом было смешно и приятно.

Остаток ночи Юрасик проспал хоть и чутко, но спокойно.

Утром, когда он бодро вошел в офис, Катя аж подпрыгнула на стуле:

— Ой, Юрьпетрович! Зачем вы встали?!

— Затем что выздоровел. Собери мне народ по-быстрому.

Отчеты показали, что их ночная акция, хоть и проведенная с моральным и физическим ущербом, пошла предприятию на пользу — клиент вернулся в супермаркеты вместе со своими деньгами.

К обеду Юрасик подрулил к ангару. Была, была у него ерная мыслишка застать там всеобщую расслабуху и дать всем разгону, но нет. Уже на подходе он увидел, что дорожка ко входу обросла низенькими, светящими только под ноги пешеходу фонариками; в дверь то и дело входят и выходят рабочие в спецовках и другие люди.

«Ага, значит, энтузазизм не угас», — довольно подумал Юрасик и вошел внутрь.

Внутри ангар пока напоминал скелет из школьного кабинета биологии, но что-то уже вырисовывалось — вроде вход в основное помещение должен был быть арочным, дальше — небольшой переход и зал.

— Юрьпетрович! — услыхал за спиной Юрасик. — Как вы вовремя!

— Я всегда вовремя, — чванливо произнес Юрасик, пожимая руку Владимиру Ивановичу.

— Надо обсудить кое-какие детали. Пройдемте в офис?

Дело состояло в выборе обивки стен, и Юрасик выбрал по каталогу с кусочками тканей благородный густо-красный вельветин, для пола красно-зеленый ковролин и подписал счет.

— Когда можно будет переселяться?

— Дня через три. Зал сдадим в срок. Только пока там нет сидений. Это надо отдельно решать. Но репетировать уже можно — так сказать, обживать арену.

По дороге назад Юрасик подумал, что надо бы заехать на Лубянку и предупредить шаги того седого полковника, но решил пока этого не делать. В конце концов, он после болезни, можно и повременить. Лучше съездить в шапито и поглядеть, как дела обстоят там.

И там дела шли своим чередом. В появившейся конюшне, которая заранее дала о себе знать крепким сельским ароматом, стояли четыре лошадки, темненькие, невысокие и крепенькие, сразу потянувшиеся к Юрасику влажными, ребристыми губами.

— Эй, кто здесь по конягам главный? — зычно крикнул Юрасик, не видя никого из двуногих.

Лошадки робко отпрянули, а из-за дощатой загородки выпрямился мужик в комбинезоне и неприветливо спросил:

— А вы кто?

— А я по цирку этому главный.

Мужик недоверчиво посмотрел на Юрасика и ничего не ответил.

— Почему животные клянчат? Плохо кормите?

— Да хорошо кормим. Просто они раньше в детской спортшколе жили, их дети забаловали.

— А-а, понятно. Юркевич здесь?

— А где ж ему быть… С утра тусуется.

Юрасику было смешно слышать про тусовку из уст работяги в грязноватом комбинезоне, и он, ухмыляясь, прошел к закутку Юркевича.

— …Драгоценный Юрьпетрович, вы не представляете, как я был удручен и раздавлен вестью о вашем досадном нездоровье! — заискрил, как неизолированный провод, Юркевич, тряся руку Юрасика.

— Слухи о моем недомогании были сильно преувеличены, — произнес Юрасик где-то слышанную фразу. — В курсе, Василь Василич, что через неделю переезжаем в новое помещение, а?

— Неужели? — всплеснул руками Юркевич. — Какая радостная весть!

— Вот и неужели, — сказал Юрасик, барабаня пальцами по столу. — Так что объявляй аврал — всех, кто не занят непосредственно на репетициях, бросай на переезд. Старье всякое — типа этого… — Юрасик постучал пальцем по столешнице, — с собой не таскать! Понял?

— Понял, понял! Отречемся от старого цирка, отряхнем его прах с наших ног!

— Типа того. Звони Кате, моему секретарю, она распорядится, чтобы вам сюда картонную тару подвезли. Ясно? Три дня тебе на сборы. Когда будешь готов, отзвонишь лично мне. Я пришлю транспорт для перевозки.