Темная искра

— Значит, ты тоже из тайной канцелярии?

— Можно сказать и так, — уклончиво ответил он.

— И что же ты забыл в таком захолустье?

— А я люблю разнообразие, — мы шли рядом, и в этот момент Дар казался гораздо моложе и беззаботней.

Я на это ничего не ответила. Да и что тут скажешь. Каждый сам для себя решает, где ему жить и чем заниматься.

— Как ты будешь ставить контуры?

— Просто постоим немного рядом с каждым забором. Я ментально сплету заклинание и навешу.

— Насколько я знаю, это уровень магистра.

— Ну, как попаду в столицу, зайду в академию, сдам на магистра. Работа готова, опыта хватает, — я пожала плечами. Сконцентрировалась, выплетая узор охранного контура, нашла точку привязки и наложила на двор крайнего дома. — Для меня звание большой роли не играет.

— И все-таки, почему ты не живёшь с братом?

— Я же говорила, у нас не принято, чтобы два некроманта родственника жили в одном городе, — я перешла к другому дому.

— А я никогда о таком не слышал, — упрямо возразил Торн. — Более того, я впервые вообще вижу тёмных родственников!

Он меня достал! Поняла, что не отстанет, пока я не дам ему внятный ответ.

— Да потому что нас таких практически нет! Специфика пробуждения дара практически исключает множественные искры в одной семье! У нас две. И мы оба решили стать некромантами. В одном городе не живём, чтобы не создавать ажиотаж в научной сфере. Мы в академии этого натерпелись, — я чиркнула рукой по горлу, показывая степень раздражения, — теоретики магии чуть на образцы не разобрали, пытаясь понять наследственную или иную возможность затеплить искру тёмного дара! А нет её, — устало выдохнула я. Запал и раздражение как-то разом кончились. — Кроме той, через которую проходит каждый тёмный.

— Мне доводилось слышать, что этот дар не наследуется. О, я прекрасно знаю, что он очень редкий. О причинах этого феномена ходит много слухов, но конкретного ничего нет, — холодно проговорил мужчина, снова становясь высокородным аристократом с большим жизненным опытом. У меня сложилось впечатление, что он специально спровоцировал мою вспышку. Ведь если вывести человека из равновесия, он может сказать больше, чем следовало.

Я обошла ещё два дома, не обращая внимания на так и следовавшего за мной мужчину. Сейчас мне было досадно за эмоциональную несдержанность, нас ведь этому специально учили. Но мне всегда тяжело давались воспоминания прошлого и все к чему они привели. От части, именно из-за этого я согласилась отправиться так далеко. Здесь тёмных почти нет, и мы мало кого интересуем.

— Я не хотел давить, — неожиданно мягко заговорил он, снова преображаясь, — склад характера такой, — в его словах мне послышалось лукавство. Ещё не ложь, но и не вся правда. Странный он.

На его слова я ничего не ответила. Обошли все дома. Дар больше не пытался заговорить. Мне не было обидно, просто досадно на себя, почему-то когда я разговаривала именно с ним, мне становилось трудно сдерживать эмоции. А это плохо. Тёмная магия любит контроль и дисциплину ума. Парадокс природы! Тёмные маги — самые неуравновешенные люди в мире, но их магия требовала обратного. Поэтому либо ты берёшь себя в руки, либо тебя лишат дара и запрут в лечебнице для душевнобольных. Сумасшедшие маги очень опасны, а тёмные — стократно! Меня передернуло от неприятных воспоминаний. Боюсь психов! С детства. Довелось столкнуться, и ничего ужаснее и страшнее со мной не происходило.

Тусклые сумерки перешли в ночь. На ужине мы познакомились с Марикой, младшей и самой любимой, очевидно, дочерью Лады и Люмира. Она у них поздняя. Старшие сестры уже своих няньчат. Сына им боги не послали, зато обе дочери хорошо вышли замуж в соседние деревни, и вполне счастливы. А Марика была самую малость избалована, но все же очень милая десятилетняя девочка. Когда она прибежала от соседних детишек, поначалу заробела перед столькими людьми. И больше всего её, кажется, испугал Торн, что не удивительно с его ростом, шириной плеч и немного угрюмым лицом, но стоило ему улыбнуться и поклониться как взрослой, как девочка растаяла и заулыбалась.

Сейчас я лежала и смотрела, как она спит. Сквозь окно проникал лунный свет, в доме было тихо. Марика смешно сопела, укутавшись в одеяло по самый нос. Добрый, счастливый ребёнок! Я была на три года старше её, когда с нами случилась беда. Боги, сделайте так, чтобы она как можно позже узнала, что такое горе! С этими мыслями я бесшумно встала, обула сапоги. Лежала я поверх покрывала в одежде, потому что спать не собиралась.

Глаза привыкли к темноте, и видела я не плохо, к тому же идти было не далеко. Он меня ждал. Из-под двери пробивался слабый огонёк. На секунду я остановилась, бросив поисковый импульс, чтобы убедиться, что все в доме спят.

— Здравствуй, девонька, — сипло шепнул дед, — я тебя жду.

— Здравствуй, дедушка. Ты точно все решил?

— Да, — голос его был тих, почти не слышен с каждым словом, выцветшие глаза становились все глубже, словно смотришь на дно колодца, — ты ведь и сама знаешь? — я кивнула, — скажи, там не страшно?

— Нет.

— А что там? — он смотрел в потолок, вытянувшись на кровати, я присела на край.

— Сначала дорога, — я вытащила из рукава ритуальный кинжал.

— И куда она ведёт?

— Каждому свое. Там спокойно, — я положила свою руку на сухую и уже холодную его, он посмотрел на меня.

— Как зовут тебя путник? — тихо проговорила я заветную фразу.

— Всемир Лашев, — еле слышно шепнул старик на выдохе, а нового вдоха не последовало.

Я положила кинжал на его лицо, рукояткой на лоб, клином вдоль носа до подбородка. На стали не было следов дыхания.

— Твой путь окончен Всемир Лашев, иди домой… — подчиняясь моей магии душа мёртвого человека всего на миг показалась мне, молодой парень с пшеничными волосами и яркими голубыми глазами махнул рукой, и шагнула за Грань. На кровати осталось пустая оболочка. Забрала тёплый кинжал, с новой рунной насечкой, и закрыла пепельные бездонные выцветшие старческие глаза, которые смотрели теперь на изнанку мира.

За семь лет моей работы, я отпустила всего троих, этот был четвертым. Наша магия мёртвая, магия Грани, поэтому мы можем помочь человеку уйти быстро, без боли, страданий, если они есть или если он просто хочет уйти сам, как этот старик. В любом случае он бы ушёл, может через два часа, а может через два дня. Смерть уже пришла за ним, и он это знал. И захотел уйти сам, попросив открыть ему Грань. Когда-то в древности нас ещё называли стражами Грани, детьми Ситара, бога смерти, и Валены, хозяйки дорог. Каждый тёмный может отпустить душу. Но это не значит, что нам это нравится. Хуже всего, когда это дети. Моя первая руна на кинжале — пятилетний мальчик, упавший с крыши на косу, его почти перерубило пополам, и будь я даже целителем, не смогла бы его спасти. Тогда я его отпустила, а его мать меня прокляла. Но что мне её проклятья? Я проклята даром, вернувшаяся из-за Грани.

Потерла лицо руками, задула свечу и вышла. Спать не пошла, решила постоять на крыльце, прямо так, не одеваясь, пусть холод и ночь заберут мои чувства.

— Он ушёл? — раздалось из темноты.

Я узнала голос Дар. Странно, что он здесь делает в это время? А потом до меня дошёл его вопрос.

— Ты знаешь? — поразилась я.

— Иди сюда, холодно.

Я сошла с крыльца и приблизилась к лавке. Дарий сидел с накинутым на плечи покрывалом, половину он предложил мне. Я согласно присела и накинула его. Он не пытался продвинуться или обнять для тепла, просто сидел рядом, словно знал, что я не приму его прикосновений. Покрывало грело не сильно, но стало все же теплее, чем без него.