Темная симфония

— Любой мужчина, которого я бы полюбила, не захотел бы, чтобы я предавала свою семью и друзей, — она вздернула подбородок, уверенно двигаясь через петляющие коридоры и повороты. — Если бы он так поступил, то стал бы недостойным моей любви.

— Откуда ты знаешь, куда идти?

— Я считаю. Я все запоминаю.

— Ты поразительна, — в его словах, в его голосе прозвучало искреннее восхищение.

От подлинного комплимента все внутри нее запылало. Никто не говорил ей подобных слов. Никто и никогда еще не одаривал ее личными комплиментами. Даже ее дед. Ее талант музыканта и композитора подразумевался как само собой разумеющееся. Дон Джованни просто пожимал плечами и говорил, что учитывая все уроки, которые она получила, ей лучше считаться одной из лучших в мире. Скарлетти никогда не могут быть вторыми.

Байрон всего лишь положил руку ей на затылок, но та излучала так много тепла, так много желания, что Антониетта почувствовала, как под его прикосновением начала плавиться ее кожа. Физическое осознание было настолько велико, что у нее возникли трудности с концентрацией внимания. Антониетта упивалась силой своего желания к нему. Подобного с ней никогда ранее не случалось, и, дожив до тридцати семи лет, она никогда не думала, что такое произойдет. Она была решительно настроена радоваться каждому мгновению, проведенному с ним, как это только возможно и так долго, сколько он будет рядом с нею… даже здесь, в темных коридорах палаццо Скарлетти с ее идиотом кузеном, тайком пробирающимся к хранилищу.

Антониетта почувствовала, как через открытую дверь рванул поток спертого воздуха. Она инстинктивно замедлила шаги, неслышно ступая по прохладным камням. И только в этот момент поняла, что хотя прекрасно осознавая присутствие Байрона, она не слышала его шагов. Только чувствовала его руку на своей спине, время от времени его дыхание на своей коже. Он двигался так тихо, что она ни за что не узнала бы, что он здесь, если бы не ее повышенная чувствительность.

Ее сердце заколотилось невероятно громко. В тревоге. С сожалением. Не столько от того, что делает ее кузен, сколько от факта, что Жюстин, должно быть, помогла ему. Ее Жюстин. Глаза и уши Антониетты в палаццо. В деловом мире. В ее профессии. Она целиком и полностью доверяла Жюстин. Должна была. Вид распахнутой двери в хранилище порвал ее сердце на части, пошатнув с трудом завоеванное доверие.

Сердце Байрона разрывалось из-за нее. Его Антониетты, которая любила и доверяла своему кузену и Жюстин. Она сделала их своим миром, а они ни на минуту не задумались, чего ей это стоило. Внутри свернулся гнев, горячие, взрывные эмоции, от которых воздух в коридоре так сгустился, что стало трудно дышать. Напряжение возрастало, пока по проходам не побежала чистая энергия предвестником колоссальной опасности.

Заглянув через плечо Антониетты в комнату-хранилище, Байрон увидел Пола, разглядывающего золотые артефакты. Несколько раз он поднимал искусно сделанный из золота корабль и ставил его на место. Фигурка была большой, и Пол не смог бы спрятать ее под рубашкой.

— Он выбирает из сокровищ Скарлетти. В данный момент он разрывается между золотым кораблем и ожерельем из рубинов и брильянтов, — даже с этого расстояния Байрон узнал блестящую вещь. Именно он с особой заботой создавал это ожерелье, именно его руки придавали золоту замысловатую форму для последующей вставки драгоценных камней. Это было жизнь назад. Работая над этим ожерельем, он думал о своей Спутнице жизни, создавая его с бесконечной осторожностью, зная, что делает его для невесты очень важной шишки в политическом мире. Его привело в восхищение и заинтриговало, что невеста Скарлетти носила его творение. Но когда он увидел, как жадные руки Пола схватили ожерелье, тихое гневное шипение зародилось в его горле.

— Покажи мне.

Он заколебался, но потом неохотно разделил с ней картину.

Антониетта издала один-единственный звук. Тихий крик отчаяния. Она узнала это ожерелье, одну из тех немногих вещей, которые действительно помнила из того времени, когда могла видеть. Она любила его, восторгалась им, и мысль, что ее кузен крадет его, забирает эту элегантность и огонь из семьи, была ужасающей. Этот тихий звук мучительного отчаяния разбудил демона, погребенного глубоко в Байроне, но уже ревущего и требующего свободы.

Пораженный и шокированный Пол резко развернулся, его лицо исказилось от страха и решимости. Байрону хватило всего одного биения сердца, чтобы заметить сияющий металлический предмет, зажатый в руке Пола. Время замедлилось, растянулось, когда Байрон распался на многочисленные молекулы, чтобы вновь проявиться между Полом и Антониеттой.

Удар в грудь был так силен, что отбросил Байрона назад, сбив с ног, швырнув его тело на Антониетту, откинув их обоих к противоположной стене. В маленьком замкнутом коридоре выстрел был оглушительным. Пуля прошла навылет сквозь его тело и застряла в плече Антониетты. Он упал, сбив Антониетту, защищая ее своим телом, и постарался сосредоточиться на Поле, на его горле, перекрывая ему доступ воздуха. Он не мог оставить Антониетту, беспомощную и уязвимую, наедине с ее вероломным кузеном.

Пол закашлялся, пошатнулся, почти встав на колени. Пистолет в его вялых пальцах опасно раскачивался. Зрение Байрона стало расплывчатым. Он терял кровь, слишком много и слишком быстро. Он не сможет оправиться, если сейчас же не замедлит жизненные процессы своего организма. Неожиданно животные инстинкты заставили его повернуть голову, чтобы увидеть Кельта, бегущего к ним.

Борзая почувствовала беду и носом умудрилась открыть потайную дверь. Молчаливый охотник бежал изо всех сил, его длинные ноги работали, подобно хорошо слаженному механизму, покрывая расстояние. Его глаза были устремлены и сосредоточены на жертве. Его мало волновало, что это был человек. Кельт перепрыгнул через Байрона с Антониеттой, бросаясь прямиком к Полу и впиваясь зубами в руку, державшую оружие. Пол взвыл от боли и выронил пистолет.

— Антониетта! Я не знал, что это ты! — выкрикнул Пол, стараясь отцепить собаку. Его рука уже вся была в порезах от острых зубов. — Отзови его, отзови пса!

— Кельт! — Антониетта воспользовалась своим самым властным голосом. Она ничего не видела. Неподвижное тело Байрона прижимало ее к полу. У нее болела спина и плечо. — Прекрати, мальчик. Пол, если ты сделаешь хоть один шаг ко мне или Байрону, я натравлю его и не подумаю отозвать, — она представления не имела, что произошло, но чуяла запах крови. Ее чувствительные кончики пальцев нащупали жидкость, теплую и липкую. Целую лужу жидкости.

— Это был несчастный случай. Я не знал, что это вы. Пистолет выстрелил сам по себе. Вы напугали меня, — до Пола дошло, что он бормочет, и он начал было двигаться к своей кузине.

Но между ними стояла борзая, — голова опущена, глаза настороже, — замершая в охотничьей позе. Пол сразу же остановился.

— Он не позволяет мне приблизиться к вам, а кровь Байрона заливает весь пол. Dio, Антониетта, думаю, я убил его.

— Ты выстрелил в него? — Антониетта подавила истерику и панику. — Иди сюда и сними его с меня. И прекрати жалеть себя, лучше помоги мне спасти его.

— Собака…

— Разорвет тебя на части, если ты не сделаешь того, что я тебе говорю! Теперь же иди сюда и передвинь его. Будь очень осторожен, Пол. Если он умрет, остаток своей жизни ты проведешь в тюрьме. Я даже не буду помогать тебе с защитой в суде.

— Я говорю тебе, Антониетта… — Пол осторожно обогнул собаку. — Я не собирался ни в кого стрелять намеренно. Я не знал, что поджидает меня здесь внизу, поэтому принес оружие, чтобы защитить себя. Я никогда, даже ребенком, не заходил в эти коридоры.