Темница тихого ангела

Как бы то ни было, надо возвращаться на службу. Пятаков понимал, что всякая его задержка в городе может быть неправильно истолкована. А может, как раз и правильно, только кому это надо теперь?

Михаил Степанович планировал заскочить в гараж, где стояла его старая «Волга-21». Под полом гаража был оборудован тайник, в котором уже лежали полмиллиона. Теперь туда надо будет поместить содержимое и этого капронового мешочка.

Но в проезде между гаражами стояла бортовая фура, с которой рабочие вручную сгружали кирпичи. Внутрь своего гаража Пятаков еще мог бы протиснуться. Но выгнать «Волгу» не было никакой возможности.

– Надолго здесь застряли? – спросил Михаил Степанович у одного из рабочих.

– Пока все не выгрузим: часа четыре еще ковыряться будем.

Можно было бы, конечно, отвезти деньги домой, но дома жена. При ней спрятать полмиллиона весьма проблематично, а засовывать деньги абы куда – рискованно: обнаружит, придется объясняться. То есть, конечно, придется и потом. Только уж лучше привести ее сразу в роскошную квартиру или в коттедж и сказать, что копил всю жизнь, а тут случайно предложили квартиру в Петербурге по бросовой цене. Но сейчас лучше не думать об этом. Всегда лучше отложить на потом то, что объяснить сейчас не можешь.

И Пятаков решил отправиться на службу, не заезжая домой. Возвращаться в колонию с деньгами опаснее, чем тащить их домой, но все же Михаил Степанович предположил, что успеет их надежно спрятать до того момента, когда кому-либо взбредет в голову обыскать его кабинет. Да и вряд ли будут обыскивать кабинет: домашнюю квартиру при определенных подозрениях могут запросто, гараж тоже, но в гараже, чтобы обнаружить тайник, надо разобрать все строение. Только кому это нужно? Ведь начальник управления попросил об одолжении, Пятаков исполнил, осужденная Рощина оказалась при смерти, ее отправили куда следует, а в том, что она или тело ее пропало, вины начальника колонии никакой. Скорее заподозрят врача, поставившего неправильный диагноз, и уж наверняка майора Клешнина, отправившего Рощину без сопровождения. Клешнина погонят со службы, да и начальника колонии тоже не оставят на прежней должности, предложат написать заявление об уходе на пенсию по состоянию здоровья. Врача, конечно, уволят с треском. А тот не скажет ничего, ведь против него никаких улик. Тем более что врач и так уже многим обязан Пятакову и, кроме того, ждет обещанные ему пятьдесят тысяч долларов.

В стороне остался Белозерск, проехать надо было совсем немного, когда низко над дорогой пролетел вертолет.

«Ищут», – догадался Михаил Степанович, удивляясь тому, что беглянку пытаются отыскать совсем неподалеку от колонии.

Он остановил «уазик», попытался запихнуть мешок с деньгами под сидение, но что-то препятствовало. Пятаков пошарил под сиденьем рукой, обнаружил там не слишком чистую ветошь, сунул ветошь в мешок, прикрывая пачки с деньгами, а потом уж и сам мешок пропихнул под водительское кресло. Теперь можно было трогаться с места. Но проехать удалось не более полукилометра. За первым же поворотом дорога оказалась перекрыта двумя грузовиками, возле которых стояли вооруженные люди.

– Что случилось? – спросил Пятаков, когда к нему подошли.

У него потребовали предъявить документы, тут же забрали удостоверение личности и, приказав не выходить из машины, ушли. Некоторое время Михаил Степанович оставался за рулем, потом вышел и протиснулся между двумя грузовиками. За которыми, как оказалось, стоял милицейский микроавтобус, а чуть в стороне на обочине – черная «Волга» с тонированными стеклами. Снова над лесом показался вертолет, который явно шел на снижение.

– Вернитесь в машину! – приказали Пятакову.

Михаил Степанович вернулся, волнуясь, конечно, но не особенно: в конце концов, он – полковник, начальник колонии. Сейчас наверняка из вертолета выйдет кто-нибудь из руководства управления, все выяснится, и вместе с Пятаковым начальство отправится в колонию, чтобы на месте разбираться и находить виноватых.

И все же Пятаков решил принять меры предосторожности: он вышел из машины, достал из-под водительского сиденья мешок и, не закрывая дверь, стараясь оставаться за «уазиком», направился назад к повороту, потом перепрыгнул через канаву с лягушками, сунул под невысокую густую елку капроновый мешок. Обойдя елку со всех сторон, оглядел ее: ничего не было видно. Он снова выбрался на дорогу, притворившись, будто застегивает ширинку, но никто не смотрел на него, да и людей с оружием не было видно. Судя по всему, тот, кто прилетел на вертолете, инспектировал стоящих в оцеплении милиционеров. Михаил Степанович снова расположился в «уазике», взглянул на часы – время теперь работало на него. Он попытался связаться по рации с Клешниным, чтобы узнать, в чем дело, узнать о пропаже Рощиной и удивиться полученному известию. Рация работала, но Клешнин не отзывался.

Вскоре к «уазику» приблизился человек в сером гражданском костюме и приказал следовать за ним. Человек подвел Пятакова к черной «Волге», которая теперь стояла уже несколько дальше от грузовиков, чем прежде. Сопровождающий распахнул перед Михаилом Степановичем переднюю пассажирскую дверь.

– Садитесь и назад не оглядывайтесь.

Но все равно Пятаков бросил короткий взгляд в салон автомобиля, увидел сидящего там незнакомого человека. Незнакомец был грузен, Михаилу Степановичу показалось даже, что тот занимает половину заднего сиденья.

Больше в машине никого не было.

– Вам же сказали не крутить башкой, – произнес человек.

– Я бы хотел знать, с кем мне предстоит говорить и по какому поводу меня задержали.

– Где сейчас находится Татьяна Рощина?

– Откуда мне знать? От заместителя майора Клешнина мне известно лишь, что осужденная Рощина была отправлена на реанимационном автомобиле «Скорой помощи» в больницу Вологды. А в какую именно, я могу уточнить, когда прибуду в свой служебный кабинет.

– Я повторяю вопрос: где сейчас находится Татьяна Рощина?

– Не знаю. И потом, кто вы такой, что я обязан отвечать на ваши вопросы? Меня разве в чем-то обвиняют?

– Я подозреваю тебя, полковник, в организации побега особо опасной преступницы и в убийстве двух твоих подчиненных. Назови своих сообщников…

– Каком убийстве? Бред какой-то! – возмутился Михаил Степанович. – У меня за плечами тридцать один год безупречной службы!

– Если ты хотя бы еще раз, гнида, перебьешь меня, то допрос будут проводить другие люди и другими методами.

Незнакомец говорил спокойно и ровно, а потому Пятаков понял, что это не простой человек.

– Назови сообщников!

– Я и в самом деле не понимаю, о чем вы.

– Хорошо, я больше не буду задавать вопросов, – произнес человек на заднем сиденье, – скажу только, что не пройдет и часа, как на квартире твоего сына в Петербурге со всеми необходимыми формальностями будет произведен обыск, в результате которого обнаружат большую партию героина. Сын твой получит срок – лет пятнадцать, который отзвонит полностью в компании азербайджанцев и цыган, если, конечно, выдержит. Могу поспорить, что он и года не сдюжит.

Михаил Степанович вздохнул глубоко и решил сознаться.

– Хорошо, – произнес он тихо, – я все скажу. Только где находится осужденная Рощина, я действительно не знаю. О ее побеге тоже ничего сообщить не могу. Но я получил устное указание передать Рощиной всего-навсего коробку конфет. Указание и коробку я получил от своего непосредственного начальника…

– Дай-ка мне свой мобильный телефон! – перебил его незнакомец.

Пятаков достал из кармана мобильник и, стараясь случайно не обернуться, протянул его через плечо.