Тёмное крыло

Он видел рукокрылов, планирующих со ствола на ствол, и корифодона на земле, который пользовался своими могучими лапами, чтобы раскапывать землю в поисках корней и клубней. Остромордые птилодусы слезали со ствола дерева в подлесок и поедали семена. Временами он видел, как они охотятся на яйца ящеров, но всё, что они могли сделать, бледно выглядело по сравнению с усилиями, которые прикладывали фелиды. Рукокрылы, полагал он, были особенно бесполезными в этом деле: их паруса лишь мешали им быстро и неожиданно подбираться к гнёздам по земле.

Другие животные едва замечали Хищнозуба. Он был лесным жителем, как и они сами, и они его не боялись.

Сделать это было бы очень легко.

Двигаясь по ветвям, он следовал за пушистохвостым парамисом, который шуршал листьями, шагая по подлеску.

Гибкие лапы Хищнозуба ступали мягко; он дышал настолько осторожно, что даже не слышал сам себя. Он наблюдал. Он стал частью лесной тишины. Парамис, повернувшись к нему спиной, был занят поеданием каких-то семян, которые нашёл на земле.

Внезапно Хищнозуб почувствовал, что его одолевает неуверенность. Он ещё никогда не выслеживал свою пищу. Он заставил себя закрыть глаза.

«Уходи, — шёпотом взывал он к парамису. — Когда я открою глаза, тебя не должно тут быть, чтобы не соблазнять меня».

Он медленно вдохнул и выдохнул десять раз и открыл глаза: парамис по-прежнему оставался на месте и кормился. Неосторожный.

Слюна потекла по его зубам. Хищнозуб пытался развернуться на ветке, но его мускулы напряглись, словно восстав против него. Он моргнул, ощутил, что видит нечётко, и напряг глаза. И в этот момент он всё понял.

Хищнозуб точно знал, что он собирался делать, и ещё то, что после этого раза мир уже не будет таким, как прежде.

Он огляделся. На него никто не смотрел.

Хищнозуб прыгнул. Обрушившись на парамиса, он придушил его весом своего тела, сунув мордой в землю, чтобы приглушить его вопли. Он инстинктивно всадил свои когти в его тело, чтобы удержать его на месте, затем сомкнул челюсти на шее зверька и сжал их.

Парамис резко дёрнулся, задрожал на мгновение, и потом уже лежал неподвижно.

Пульс Хищнозуба сотрясал всё его тело. Он сделал это. Он убил. Хищнозуб поднял голову и стал с любопытством разглядывать это существо. Видел ли это кто-нибудь? Он быстро утащил парамиса в куст лавра и вгрызся в мягкую плоть его брюха. Мясо и внутренности были тёплыми и легко поддавались его зубам.

Он с жадностью кормился. Это мясо на вкус сильно отличалось от плоти ящеров — оно было теплее, в нём было больше крови. Оно опьяняло его, и он всё ел и ел.

Наконец, насытившись, он нагрёб лапами листьев поверх трупа и оглядел подлесок, прежде чем покинуть своё укрытие. После пиршества он ощутил сильную жажду и направился к берегу ручья. В тихой воде отразилась его морда. Она была запачкана кровью.

Он убил такого же зверя, как и он сам. Он съел его плоть, и её вкус заставил трепетать всё его тело.

Он быстро опустил морду к воде, поэтому ему больше не пришлось смотреть на себя.

ГЛАВА 6. Экспедиция

Сумрак с завистью смотрел, как поисковая партия его матери, планируя, удалялась в лес. Едва солнце осветило горизонт, группа Папы тронулась в путь — вместе с более чем дюжиной других, двигаясь в разные стороны среди деревьев и направляясь к различным участкам побережья.

Ранее этим же утром Сумрак в последний раз попросил, чтобы его взяли с собой и напомнил отцу, как тот в своё время сказал, что на острове в любом случае не было гнёзд ящеров, так что это было бы совершенно безопасно, и тогда почему бы им с Сильфидой не пойти вместе с остальными? Он думал, что это был неплохой аргумент; Сильфида тоже так считала, тем более, что именно она его и придумала.

Но его отец просто снова отказал ему, а мать наказала им с Сильфидой вести себя хорошо и быть на дереве, пока они не вернутся этим же вечером. За ними должна была присматривать Бруба, старшая сестра, которую Сумрак едва знал.

— Наверное, это была наша первая и единственная возможность увидеть живых ящеров, — сказала Сильфида, когда они вдвоём планировали через поляну, не особо стараясь охотиться.

— Мы уже видели одного, — напомнил ей Сумрак.

— Он был мёртв, — ответила Сильфида. — Или практически мёртв.

Далеко внизу Сумрак чувствовал запах кетцаля, который уже начал гнить, вися среди деревьев. Почему-то ему не нравилось думать о том, как его пожирают насекомые и падальщики, сдирая плоть с его тела и крыльев до самых сухожилий и костей.

— Разве тебе не хотелось бы увидеть хотя бы гнездо? — спросила Сильфида. — Яйца ящеров!

— Наверное, ничего этого нет, — откликнулся Сумрак.

— Но они могли бы быть. — Сильфида посмотрела на него. — Как ты думаешь?

— Что?

— А давай, сходим и посмотрим сами?

— Мы бы потерялись, — ответил Сумрак; однако, он уже заинтересовался её словами.

— Мы последовали бы за ними, — сказала Сильфида, указав головой в ту сторону, куда отправилась последняя поисковая партия, и просто спрыгнула с ветви.

Сумрак увидел, куда они ушли.

— Нам стоит оставаться подальше за ними, — прошептал он. — Нас поймают…

— Не поймают, — сказала Сильфида. — Мы просто последуем за ними, спрячемся и посмотрим, как они обыскивают берег.

— А как же Бруба? — спросил Сумрак.

— У неё на попечении осталась примерно пара дюжин молодых, и ещё двое её собственных. Она на нас даже не взглянула. В любом случае, не думаю, что она сможет хотя бы заметить, что мы отлучились. Этим утром она уже назвала меня тремя разными именами.

Сумрак нервно захихикал. Ему не хотелось искать неприятности на свою голову. И если Сильфида уже привыкла попадать в разные происшествия, то он был не таким. И ему нравилось такое положение дел. Его физическая внешность привлекала достаточно много внимания, и он полагал, что было бы не слишком умным шагом выяснять пределы терпения колонии в целом, или своих собственных родителей в частности. Шуточка Кливера насчёт изгнания по-прежнему сильно тревожила его.

И всё же ему хотелось совершить вылазку вместе с Сильфидой. Он сомневался насчёт того, что они смогут увидеть ящера или хотя бы гнездо, но ему хотелось увидеть берега острова и открытое небо… и ещё больше птиц в полёте.