Темногорск

Сафронов видел, как меняется лицо дочери. Глаза уже не казались запавшими, а нос – заострившимся. На щеках медленно проступал румянец. Дыхание постепенно становилось ровнее, уже не слышалось противного натужного сипа.

И вдруг колдун издал нутряной короткий стон. Лицо его исказилось. Сафронов глянул в окно. Снег опять прекратился. Застучала по металлическому скату капель.

– Руку! – крикнул Роман.

Антон Николаевич протянул колдуну ладонь, тот вцепился в нее как клещами, камень оберега впился в кожу.

Роман замер, по лицу его стекали капли пота. Стекали медленно и смывали лицо. То есть впечатление было такое, будто смывают. На самом деле они разъедали кожу, она лопалась, расползалась, обнажая мышцы и кости. Капли, мутнея и становясь вязкими, густыми, катились на подбородок, на шею, пятнали кляксами белую рубашку. Роман сделал усилие. На шее дернулся кадык, на скулах напряглись желваки, Сафронов понял, что колдун хочет разлепить губы, но не может.

Ирина уже открыла глаза, моргнула…Дрогнули пальцы на руке, губы дрогнули, прошептали: «ненавижу».

…Черный жгут уже не просто тянул, он дергался, пытаясь вырвать из реальности всех троих разом. От каждого такого рывка боль, вспыхнув там, где водная нить ожерелья все глубже впивалась в кожу, ударяла в затылок и виски. Роман не замечал, что у него из носа капает кровь, а зеркальный водный пол под ногами крошится, листы рисунков корежатся, истекают тушью и красками, умирают.

«Отпусти меня!» – услышал Роман.

И понял, что это голос Ирины звучит в его мозгу. Не хочет девчонка возвращаться, манит ее черная пропасть, откуда ее только что вытащили. И теперь, очнувшись, Иринка не помогает колдуну, а, напротив, рвется прочь и рвет нити, и рвет столь тонкую едва ощутимую связь.

Но тут опять повалил снег. Еще несколько мгновений неведомая тьма пыталась сопротивляться, потом разом отступила, и черный жгут лопнул со звоном. Рассыпался пеплом. Исчез. Иринка вернулась в реальность. Она приподнялась на кровати и посмотрела на колдуна с недоумением и ужасом. Под ногами у Романа хлюпала вода.

– С возвращением, – проговорил он и отступил от кровати.

– Папа! – Иринка протянула к Сафронову руки. Робко так, будто боялась, что отец ее оттолкнет.

– Девочка моя! – Антон Николаевич обнял ее и промычал что-то невнятное.

– Где я? – ее голова уткнулась ему в подмышку.

– В больнице.

– Почему?

– Иринка, ты чуть не умерла… мы же потеряли тебя почти… почти…

– Он здесь? – спросила Иринка.

– Кто? – не понял Сафронов.

– Тот, страшный… у-у-у… страшный… глаза белые… посмотрел… я и умерла…

Роман шагнул к раковине, плеснул себе в лицо водой из бутыли. Смотрел, как розовая пена вскипает на рыжем старом фаянсе. Его мутило. Что это было? С какой силой он только что столкнулся? Кто чуть не убил эту девчонку? Ни с чем подобным он еще не встречался. Похоже на черную волну, что едва не унесла Арка. Но нет, тут что-то другое. Гораздо сильнее! Или одна порча наложилась на другую? Возможно.

– Пусти меня, мне больно! – закричала Иринка.

Роман вернулся к кровати, брызнул водой на голову девчонке. Она мгновенно обмякла на руках отца, пробормотала уже по инерции: «Больно» и уснула.

– Отвезите ее домой, – посоветовал колдун ошеломленному отцу. – Через три или четыре часа она придет в себя. Если никаких осложнений не обнаружат, забирайте ее отсюда. На нее было наложено охранное заклинание. Но кто-то его пробил и навел порчу.

Отец опустил Ирину на кровать и посмотрел на спящую с недоумением:

– Неужели она не рада, что мы ее спасли?

– Сейчас ей попросту очень больно. Я болевой шок снял… надеюсь… Можете на всякий случай попросить, чтобы ей сделали укол или дали таблеток. Не повредит.

– А дальше?

– Дальше не ко мне, – Роман глотнул воды из бутыли. – Сейчас все от вас зависит и от ее матери. Может быть, еще от кого-то. Но не от меня.

– Осложнения возможны?

– В первый раз с таким сталкиваюсь. Скорее всего, амнезия возможна. В остальном все должно быть хорошо. Будет дальше жить, парням глазки строить, рисовать. Она же неплохо рисует. У нее дар.

Дар… Может быть это слово – ключ к происходящему? Она прошла сквозь охранные заклинания Романа. А там, в саду, валялись отломанные стеклянные веточки. Неужели эта девочка может разбить волшебное дерево?

– Можно теперь позвать кого-нибудь? – спросил Сафронов. Похоже, он никак не мог поверить, что все уже позади.

– Разумеется.

– Врача можно?

– Конечно.

Сафронов вышел. Роман слышал, как Антон Николаевич отдает приказания Вадиму, как посылает медсестру за врачом. Роман посмотрел на спящую девчонку. Упрямая, дерзкая особа, сразу видно. Симпатичная? Конечно. В пятнадцать девчонки почти все симпатичные, в отличие от ребят, которые похожи на гадких утят в эти годы. Роман наклонился, собрал с пола влажные листы бумаги и картона. Что на них было – не разобрать. Остались лишь серые потеки. Роман свернул испорченные работы в трубочку и сунул за тумбочку. После того как Иринка покинет палату, их выбросят. Она будет искать, злиться… «Куда пропали мои самые лучшие рисунки?» – спрашивать у отца и матери. Еще не зная, что лучшие работы всегда пропадают куда-то.

Неужели белоглазый пытался ее убить? Выходит, что так… Некроманту порой достаточно человека коснуться, чтобы в нетвердой душе дар убить.

В палату влетел Альберт Леонидович. Именно влетел – рассерженной огромной птицей. Несмотря на врачебное облачение, внешне врач как две капли походил на Антона Николаевича. Такой же крепко сбитый, уверенный в себе, коротко остриженный. Делец, а не подвижник.

– Что здесь происходит? Что за шабаш? Кто позволил?

Роман не отвечал. Да и что можно ответить на дурацкие вопросы?

– Что вы тут делали? Откуда кровь? – врач указал пальцем на перепачканную рубашку Романа. – Вы что, не знаете, что находиться в это время в больнице посторонним запрещено?

Вслед за Альбертом Леонидовичем в палате очутились две женщины. Одна молодая и строгая, а вторая улыбчивая и какая-то не по-больничному разбитная.

– Неужели откачал! – воскликнула эта последняя с каким-то ребячьим восторгом. – А ведь мы уже и не надеялись. Думали, еще один больной «X».

Альберт Леонидович глянул на коллегу строго и, сняв с шеи стетоскоп, принялся выслушивать спящую.

Улыбчивая женщина-врач больше ничего не сказала, лишь подмигнула Роману по-заговорщицки. Тот невольно улыбнулся в ответ, хотя улыбаться ему вроде как и не хотелось.

– Вы дали ей снотворное? – Альберт Леонидович повернулся к колдуну.

– Нет, просто велел спать до обеда.

– Ага, конечно, и она сразу же заснула после вашего приказа! – снисходительно хмыкнул эскулап.

– Ей сейчас необходим отдых. Можете дать ей успокоительное…

– Надо же! Он мне разрешает! Может быть, еще укажете, какое?