Темные изумрудные волны

Однако, спокойная жизнь предприятия, на котором каждый занят своим делом, вскоре была нарушена. Информация о заводе дошла до «офиса». Кондауров выехал на «ВХК», ознакомился с деятельностью предприятия, и предложил свои услуги. Першин, проводивший переговоры, заявил, что завод на грани банкротства, коммерческую деятельность не ведёт, и платить не с чего. Кондауров еще раз прошёлся по заводу, обратил внимание на автомашины, припаркованные на служебной стоянке, заглянул в коммерческий отдел, и ему всё стало ясно. Он назвал Першину сумму ежемесячного платежа, вдвое превышавшую первоначальную, и добавил, что если к шести вечера в «офис» не привезут первый взнос, после шести можно не беспокоиться…

Деньги привезли, но осадок остался. Кондауров лично контролировал всё, что касалось завода. Приезжал, вникал во все дела. То, что говорил ему Першин, проверялось и перепроверялось. От знакомых Першин узнал, что Кондауров зондирует вопрос о выкупе госпакета акций завода.

Доля государства составляла 63 %, оставшиеся 37 % принадлежали трудовому коллективу. Структура частного пакета постоянно менялась — вымывались рядовые сотрудники, доля директората укрупнялась.

Итак, Першин узнал о грозящей ему опасности. Он понимал, что ему не осилить Кондаурова в открытой борьбе за контрольный пакет акций. Также было ясно, что, придя на завод как хозяин, Кондауров первым делом избавится от Першина, — сразу не сошлись характерами.

И, как обычно, Першин обратился за помощью к Еремееву. Тот согласился — его уже не устраивали адвокатские гонорары, а кормушку — завод — где он начал получать дивиденды, упускать не хотелось. Подумав не более одного дня, адвокат придумал следующее. К Хамхоеву обращаться нельзя — без одобрения «офиса» он не выезжает на заказ. Выбор пал на Никитина, с которым Еремеев уже сталкивался по роду деятельности, и с которым быстро нашёл общий язык. Его бригада работала «по беспределу», и не подчинялась «офису».

Какое-то время Никитин следил за Кондауровым, и в итоге признался, что задача не из лёгких. После неудачных покушений на Каданникова и Зверева руководители «офиса» стали сверхосторожными. Кроме того, покушавшихся вычислили, и жестоко расправились с ними, — это тоже не прибавляло энтузиазма. Нужно вызывать снайперов, либо придумать, как незаметно приблизиться к жертве, либо знакомиться, входить в доверие. Выбрали последний вариант.

Никитина официально устроили охранником на завод. На работе он показывался тогда, когда его присутствие было необходимо для осуществления задуманного плана.

Тем временем Першин обратился к Кондаурову со следующим вопросом. Его не устраивала служба охраны предприятия. Пенсионеры и желторотые мальчишки, какой с них толк? Толковых сотрудников по пальцам пересчитать, и те увольняются — зарплата не устраивает. Вот если бы привлечь к этой работе «офисных» — в конце концов, «крыша» это или как?

Кондаурову ухватился за идею, он увидел возможность плотнее осесть на заводе, и сразу предложил от разговоров перейти к делу. Тут начались заминки. Першин всеми силами тормозил предложенное им дело, оправдываясь тем, что пенсионеров не так-то просто уволить, говорил о других трудностях. Главное дело было сделано — Кондауров познакомился с Никитиным, которого представили как рядового охранника, туповатого, но надёжного исполнителя, одного из немногих, кого планировали оставить на работе. В «офисе» Никитина никто не знал. О деятельности его бригады были наслышаны, но руки до неё не доходили. Незаконные виды деятельности отходили в прошлое. Иногда милиции сливалась имевшаяся информация о «беспредельщиках» — для того, чтобы выторговать себе какие-нибудь выгоды, только и всего.

В один из дней начальник отдела охраны завода связался с Кондауровым и сказал, что нужно встретиться и решить, наконец, надоевшую всем проблему. В назначенное время Еремеев отвлёк Кондаурова «срочными» делами, встречу перенесли. Вечером вместо заводчанина на Кондаурова вышел Никитин, и спросил, будет ли возможность встретиться. Оказалось, что да, если разговор по делу, то такая возможность есть. Кондауров освободился поздно вечером и позвонил начальнику охраны. Тот ответил, что «уже лёг спать», и делегирует полномочия своему молодому помощнику — Никитину.

Убедившись, что никто из окружения Кондаурова не знает о том, с кем предстоит встреча, Еремеев дал отмашку киллеру.

Дальнейшее известно — Никитин с двумя сообщниками подъехал к дому Еремеева, дождался, пока уедет Третьяков, сел в «Мерседес» на заднее сиденье, и застрелил Кондаурова и Савельева.

Через доверенных людей Еремееву удалось вбросить информацию о причастности к убийству Оганесяна. «Подобрали» «исполнителя», им оказался Левон Мкртчан. Какое-то время эта версия работала, но когда суд вернул дело на доследование, пришлось придумывать новую.

Через осведомителей и «своих» оперов подкинули информацию о причастности Шеховцова. Першин дал показания, что Шах угрожал ему с целью «прибить» завод.

Вопрос решился быстро. Шеховцов исчез вскоре после того, как обо всём этом узнали в «офисе».

Следователям было неизвестно о том, что Першин работал с «офисом», а Каданников, естественно, не афишировал свою клиентскую базу. Поэтому долгое время Першину верили.

Приобретя на него достаточно сильное влияние, Еремеев решил сместить Заводовского, и назначить на пост генерального директора своего старинного друга — Шмерко. Першин согласился, соответствующее решение провели через совет директоров. Шмерко начал скупать для Еремеева акции у рядовых заводчан.

Всё образовалось, но оказалось, ненадолго. Недаром сказано: знают двое, знает и свинья. Милиция выяснила имена исполнителей убийства, понемногу стала просачиваться информация о заказчиках. Становилось жарко. Чтобы нейтрализовать главную опасность, Еремеев был вынужден сблизиться с Каданниковым. Адвокат искал малейший повод, чтобы почаще видеться с ним. Его обаяние, утробная волчья харизма, сделали своё дело. Каданников и Солодовников, люди опытные, не замечали очевидного. А по поводу убийства Кондаурова ходило столько версий, и столько народу уже было наказано, что Каданников весьма скептически относился ко всем подобным разговорам.

А когда в городе появился Никитин, Еремеев воспользовался услугами того же Хамхоева.

Тот прибыл в «офис», сообщил о том, что заказан Никитин. Заказчики — как и в прошлый раз — иногородние. Причина — точно не известно, сказано лишь, что Никитин очень наследил в Питере. О том, что он причастен к убийству Кондаурова, в «офисе» было неизвестно, и Еремеев счёл разумным не поднимать эту тему. Получив «добро», Хамхоев вызвал Грищенко и Мартынова, которые подготовили и провели операцию.

К этому моменту обозначилась и встала в полный рост другая проблема — полковник Давиденко, мешавший жить и Еремееву, и Першину.

Он был главной движущей силой расследования убийства Кондаурова, удачное завершение которого грозило им обоим крупными неприятностями. Кроме того, он занял принципиальную позицию по отношению к Еремееву.

Першин был также недоволен тем, что, устранив Кондаурова, ничего не выиграл. Как он и предвидел, Каданников сам отказался от «ВХК» — ему это было неинтересно с самого начала. Однако, Першин тут же попал в другие жернова — милицейские. Давиденко пришлось платить столько же, сколько Кондаурову. Правда, полковник помогал в решении некоторых вопросов, связанных с налоговой инспекцией, таможней, и другими государственными учреждениями, однако взял привычку за сверхусилия брать дополнительную плату. Это тяготило карман, а отвязаться уже никак нельзя.