Темные объятия

— Да, только больно. И долго не проходит. А ведь у меня совсем маленькая. Не моту представить, как у тебя это все заживало!

Еще бы! Ведь в те времена не было ни автоматов, ни стерилизованных игл. Эти узоры дядя выкалывал на его теле в течение трех месяцев. Несколько царапин сильно воспалились, и если бы не Нинья и ее целебные травы, быть может, Тейлона сейчас не было бы в живых.

— Ерунда, ничего страшного.

— Ну конечно, мальчики не плачут! — сморщив носик, поддразнила его Саншайн.

— Если я скажу: да, было очень больно — тебе это больше понравится?

— Всем нам иногда бывает больно. И нет ничего дурного в том, чтобы в этом признаться.

— Милая моя, — мягко ответил он. — Я не чувствую боли. Никогда.

Она взглянула на него с удивлением:

— Правда? Совсем-совсем?

Тейлон медленно покачал головой. Правда в том, что он не позволял себе чувствовать — ни боли, ни страдания, ни скорби по утраченной жизни. Просто не осмеливался. Прошло уже много столетий, но боль по-прежнему может его уничтожить.

— Боль иссушает и утомляет ум. Это пустая трата времени и энергии.

— Но без боли нет и радости. Миром правит равновесие: кто отказывается от одной стороны жизни — утрачивает и другую.

Хм,любопытная философия. Особенно если учесть, что и прекрасная мыслительница, и ее слушатель сидят на кровати голышом.

— Ты всегда философствуешь перед тем, как лечь смужчиной в постель?

Она игриво куснула его за плечо.

— Не всегда. Мужчины обычно против... почему-то.

Он скользнул взглядом по ее груди.

— Кажется, я знаю, что мешает им сосредоточиться.

Он наклонился, припал к ее соску, вобрал егов рот. Саншайн застонала и откинулась на кровать, потянув его за собой.

Тейлон шумно вздохнул, чувствуя, как набухает сосок под его языком. Провел рукой по изгибу ее бедра, раздвинул ноги, скользнул внутрь — сквозь влажные заросли спутанных кудряшек пробрался к той части ее тела, которую так жаждал.

Саншайн вздрогнула всем телом и громко застонала, когда, осторожно раздвинув нежные складочки, он нащупал между ними щель. Да, он хочет в нее войти! Хочет увидеть, как, охваченная страстью, Саншайн откидывает голову на подушку; он хочет услышать, как в момент оргазма она выкрикивает его имя.

Прижав его голову к своей груди, Саншайн шире раздвинула ноги. Пусть входит, о, скорее, пусть делает с ней что хочет! Она стонала и извивалась, пока он гладил ее нежные губы, — и громко вскрикнула, когда пальцы его скользнули внутрь.

Тело ее, казалось, таяло, растворялось в наслаждении, превращалось в один большой костер желания. Никогда ни одного мужчину она не хотела так, как Тейлона! Любая близость казалась ей недостаточной — больше всего она хотела бы слиться с ним в единое существо.

Не в силах ждать, она опустила руку и, нащупав его орудие, направила его в себя.

Стон его слился с ее стоном.

Саншайн выгнула спину, впуская его глубже. Какой же он горячий, твердый, как он заполняет ее пустоту! Ее нельзя назвать неопытной, — но такое наслаждение открывается ей впервые в жизни.

Он присел на пятки и, обхватив ее за бедра, подтянул к себе, чтобы входить и выходить из нее беспрепятственно. Вперед и назад, вперед и назад... плавный ритм его движений доставлял ей неизъяснимое наслаждение.

Она не отрывала от него восторженных глаз, — а он смотрел на нее со странной нежностью.

— Ты прекрасна, — выдохнул он, приподнимаясь и входя в нее еще глубже, заполняя ее до самых сокровенных глубин.

— Ты тоже, — прошептала она.

Приподнимаясь и опускаясь, он скользил в нее мощными, уверенными, но плавными и нежными движениями, а руки его ни на секунду ни оставались в покое: умело, в такт движениям бёдер, они дразнили самые чувствительные местечки ее тела. Все ее существо содрогалось в наслаждении.

Достигнув вершины, она громко закричала и прильнула к нему.

Тейлон застонал от наслаждения, глядя на ее счастливые содрогания, чувствуя, что и сам близок к оргазму.

Она вновь упала на постель, потянув его за собой... а затем сделала нечто такое, чего он совсем не ожидал, — зарылась лицом ему в плечо и принялась осыпать его поцелуями.

Тейлон застыл, словно громом пораженный.

Он и сам не смог бы объяснить, что его так изумило. Просто в ее ласках была такая нежность, такое доверие, такая...

Как будто он и в самом деле ей небезразличен. Как будто он что-то для нее значит. Как будто она не просто переспала с незнакомцем — именно ему, Тейлону, она отдала свое тело. И, может быть, не только тело. Тейлону казалось, что та цепь, которой он много столетий назад сковал свои чувства, натягивается и вот-вот готова лопнуть.

Что-то подобное он ощущал лишь с одной женщиной на свете — и очень, очень давно...

Он задыхался от нахлынувших чувств. В первый раз за полторы тысячи лет, лежа в постели с женщиной, Тейлон не просто удовлетворял примитивное желание — он занимался любовью .

Нет, это был не просто секс.

Он чувствовал Саншайн. Чувствовал свою связь с ней. Чувствовал, что они — не просто два незнакомца, случайно сведенные судьбой и готовые разбежаться вновь, каждый своей дорогой.

Она по-прежнему покрывала поцелуями его шею и плечи. Тейлон закрыл глаза и прижал ее к себе, забыв обо всем, кроме наслаждения.

Наконец и его настиг оргазм — и потряс до самых глубин его усталого, измученного сердца.

Он лежал рядом с ней — счастливый, уязвимый... и страшно напуганный.

Этого не может быть. Нет, он не мог чувствовать ничего подобного. Это просто невозможно.

Должно быть, он ошибся.

Это ведь просто секс.

Да, изумительный, невероятный секс, — но и только.

Просто секс.

Самый обыкновенный.

Без признаний, без обязательств. Без всякой там романтики.

Без осложнений.

А если он в этом сомневается — надо попробовать еще раз...

Медленно, с трудом восстанавливая дыхание, Саншайн возвращалась из счастливого полузабытья. Только что она пережила самый необыкновенный в своей жизни оргазм. Боже, даже в самых смелых мечтах она не предполагала, что такое возможно! Неужели это не сон?