Темные секреты драконов. Часть 1

— Хайре, уважаемый, не соизволите уделить мне минутку? — Окликнувший горожанина старик стоял, облокотившись на стену, и впервые за несколько десятилетий смотрел на море, все больше искушаясь прикоснуться к бушующей воде.

Увидев вооруженных до зубов людей, незнакомец испугался и едва не бросился прочь, однако осознание, что местная гвардия закована совсем в другие доспехи, и на их панцире не выгравирован объятый пламенем меч, пришло к нему раньше.

— Что вам нужно? — Он прищурился, напрягая память. — Вы… из столицы?

— Верно. — Советник решил не представляться и немного схитрить. — Я нахожусь в Физе по особому распоряжению, в том числе наблюдаю за городом и людьми, сверяя эфемериды[50] государевых служителей и действительность. Извиняюсь за нескромность, но в чем причина вашего недовольства? Что-то не поделили?

— Какое счастье! — воскликнул мужчина. — Должно быть, Арес, наконец, услышал мои молитвы и прислал помощь! В Физе, прямо в этом порту, совершается худшее преступление из существующих — статусные люди грабят простой люд. Крупным торговцам, обычно следующим в дальнее плавание через Жилу, запрещают выходить в море уже который день, ссылаясь на разгоревшиеся в океане бои. На суднах гниет товар, а вместе с ним тают целые состояния!

— Война вносит свои коррективы в нашу повседневную жизнь, — пожал плечами Солон. — Вам просто не повезло.

— Дослушайте до конца! Корабли архонта отплывают от гавани каждую ночь, доставляя солдатам оружие, еду и снадобья. Однажды я подсмотрел за погрузкой ящиков — одного взгляда на их количество хватило, чтобы раскусить всю аферу! Пока конкуренты отсутствуют, управляющий портом втихую сбывает товар в полисах и зарабатывает статеры[51] и даже мины[52]. Он обводит вокруг пальца не только честных торговцев, но и самого Зотикоса Андино! Все ради денег! Коли не верите, приходите сегодня в полночь на маяк и увидьте все собственными глазами.

Сол и Кербер переглянулись, поняв друг друга без слов.

[50 - Отчеты высокопоставленных фигур в Древней Греции.]

[51-52 - Примерно две и сто драхм соответственно.]

Икарос

Каро сидел на твердой скамье и нервно перебирал влажными от волнения пальцами, разглядывая то грязный песок под ногами, то мыски своей обуви. Маленькую комнату, служившую для содержания гладиаторов в преддверии боев на арене, освещала всего одна свеча: длинные тени и страшные в полумраке лица собратьев создавали гнетущую атмосферу, отчего юноша переживал еще больше. Слева от него, на выходе в узкий коридор с низким потолком, стоял один из кириосов и каждые десять минут громко произносил имя человека в замысловатом порядке — названный покидал помещение и больше не возвращался.

— Икарос Фило! — грохочущим голосом объявил Герой и указал на ведущую наружу темноту.

— Ты справишься! — Сидящая напротив возлюбленного Рета кивнула и тепло улыбнулась.

Каро прикрыл глаза и глубоко выдохнул, после чего поднялся со своего места и медленно, оттягивая неизбежное, побрел по коридору на ватных ногах.

За неделю изнурительных тренировок полученные в первый учебный день синяки и травмы почти полностью зажили (в том числе благодаря снадобьям), поэтому сейчас ничто не сковывало движений юноши — он имеет возможность повторно проявить себя хорошим воином, а также внимательным учеником, если применит все приобретенные за семидневный период подготовки знания. Заключительный перед поездкой в Священную пустыню бой являлся принципиальным для Икароса: это не только проверка его навыков, но и вероятность взять столь желанный реванш у Димостэниса. Фило, поверхностно изучивший принцип работы силы Богов, считал, что теперь способен противостоять даже Героям.

Могучий мужчина неподвижно стоял в центре пустого амфитеатра с обнаженным оружием. Последние лучи уходящего за горизонт солнца вместе со светом зажженных на арене огней переливались на его лице оранжевым цветом, придавая и без того суровой внешности еще больше пафоса и жестокости. Надетые на Остэна доспехи были поцарапаны, а одежда местами оказалась порвана, однако сам он за прошедшие сегодня бои не получил никаких заметных увечий — если кому-то и удалось победить его, то только уложив на лопатки. Димостэнис поправил собранные в косу темные волосы и взял меч наизготовку. Медленно приближающийся к нему Каро вытащил начищенный до блеска клинок из ножен и сосредоточился на плавных движениях соперника, позабыв о всем прочем.

Первое применение дара Посейдона не заставило себя долго ждать: левая рука кириоса вспыхнула ярким голубым цветом, и состоящее из воды острие отправилось в полет, рассекши небо. В этот раз отчетливо знающий, на чем акцентировать внимание, юноша заранее заметил опасность и играючи от нее увернулся, после чего спешно вскинул оружие — металлический звон от прикосновения лезвий разорвал нарушаемую ветром и тяжелым дыханием двух людей тишину. В отличие от первой дуэли, Фило действовал намного увереннее, осознавая, какой маневр он может себе позволить, а какой неминуемо приведет к поражению — поединок проходил куда более стремительно и зрелищно, пробуждая в ее участниках неподдельный азарт.

Немного погодя, Герой повторно применил свои способности и явил на свет водяной вихрь, подняв его прямо из недр песка. Каро вновь заблаговременно увидел угрожающе засветившуюся синевой ладонь, но ничего толкового предпринять не сумел, растерявшись от размеров атаки, из-за чего оказался сбит с ног и окачен соленой водой. На этом сражение должно было закончиться: Остэну оставалось только подбежать и обезоружить противника, однако запредельная ловкость последнего в одночасье поменяла роли охотника и жертвы местами. Резко вскочив с налипшего на одежду песка, не успевший распрямить колен до конца Икарос парировал удар и провел молниеносную контратаку, из-под которой Галанис не имел возможности уйти, с самого начала переоценив свою скорость — ткань на его плече порвалась, и сквозь свежую царапину выступило две капли крови. Полученная рана только раззадорила мужчину, увлекши его еще больше, и он усилил натиск.

Отныне начавшему выдыхаться юноше приходилось нелегко: он отбивался сквозь скрип собственных зубов и постоянно уклонялся от острого клинка в последние мгновения. Фило чудом избежал брошенного по витиеватой траектории шарообразного снаряда и продержался после этого еще пару минут, но, когда вода вдруг опоясала его лодыжки, уже оказался не в состоянии продолжать противостоять кириосу — острие меча укололо молодого человека в шею раньше, чем тот успел подняться.

— Ты могуч, Икарос. — Димостэнис выглядел удовлетворенным. — Ты быстро учишься, а твое нескрываемое стремление подняться на вершину иерархии достаточно сильное, чтобы личная армия Посейдона однажды пополнилась еще одним Героем. Тем не менее часто хорошему солдату крайне недостает хитрости. Вспомни слова, которые я произнес в самый первый день тренировок.

— Воин всегда должен оставаться хладнокровным и никогда не подвергать сомнению приказы. — Каро пообещал себе, что не забудет этот урок.

— Верно, но после этого прозвучала не менее важная фраза. — Остэн указал на приоткрытые ворота. — Разве я инициировал этот бой? Разве тебе что-то угрожало? С самого начала ни у кого из вас не было шансов на победу, я просто не позволил бы себя одолеть — единственным верным решением являлось молча покинуть амфитеатр, избежав заранее проигранного боя. Не вступай в прямое столкновение с одаренными силой Бога противниками, пока сам не пройдешь инициацию и не завершишь обучение — это мое последнее наставление, дальше тебе придется думать своей головой.

Ночью юноша долго не мог уснуть, ворочаясь на краббатионе и все никак не находя удобного положения, чтобы расслабиться. Он беспрерывно прокручивал в голове одновременно прошедшие события и предстоящие испытания, проговаривал про себя все советы, законы и мудрости военного ремесла, которые Димостэнис просил запомнить, проверяя, не ускользнуло ли от него что-то важное. Затем будущий Герой подумал про отметку на спине и внезапно почуял холод, будто наяву увидев полные безразличия глаза Посейдона, чье могущество наносило ему поражение за поражением на протяжении недели. «Титан, должно быть, позабыл мою фамилию уже на следующий день, пусть и обещал обратное». Стоило Икаросу представить грядущее и начать размышлять обо всех опасностях на пути к Священной пустыне, как мысли о Боге и глухая обида отошли на второй план. Казалось, он знал все, что только требовалось знать для успешной инициации, однако тревога не утихала, а напротив, лишь продолжала нарастать, в итоге вынудив его бодрствовать вплоть до глубокой ночи.