Темные удовольствия
Шрифт:
— Тебе нужны доказательства, милая? Вот тебе доказательство, – пробормотал я, хватая ее руку и прижимая к своему члену. Я злился на нее, беспокоился о грабителях снаружи и был возбужден как никогда, и во всем была виновата Ева.
Она замерла, ее рот открылся от удивления. Я удерживал ее руку, выгибая бедра и упираясь в ее маленькую ладонь. Ощущение было чертовски потрясающим.
— Это сделала ты. Теперь ты понимаешь? – Я позволил своим бедрам еще несколько раз дернуться навстречу ее вынужденному прикосновению, а затем отпустил её руку.
— Тебе... больно?
Ее рука все еще лежала на моем стояке. Я сглотнул плотный комок похоти.
— Да, это чертовски больно.
Настоящий вопрос был в том, почему ее прикосновения не отталкивали меня, как это происходило в случае со всеми другими женщинами? Я поискал в себе признаки знакомого отвращения, но его не было.
Она изучала выпуклость на моих джинсах, как будто в ней содержались ответы на вопросы Вселенной.
— Я никогда не думала, что это может быть больно.
— А ты много знаешь о мужских членах?
Она дернулась, как от ожога, и опустила руку. Мне сразу же стало не хватать её прикосновения.
— Нет, и ты это знаешь.
В школе Хэйд Харбор Хай всем было хорошо известно, что самая красивая девушка под запретом. Черт, я присутствовал во время многочисленных разборок ее брата, когда тот угрожал заинтересованным в ней парням.
— Верно, я знаю. Готов поспорить, тебя даже никогда не целовали, не так ли, Золушка? Подумать только, ты идешь в университет ни разу не целованной. – Мой голос звучал насмешливо, но потребность прикоснуться к ней сводила меня с ума, а все остальное давно вылетело из головы.
— Придурок, – огрызнулась она и оттолкнула меня, положив руку мне на живот.
Я не знал, почему сделал это. Возможно, я действительно думал, что мы можем умереть, или любопытство прикоснуться к кому-то, кто не вызывал у меня отвращения, было слишком сильным.
Она успела отойти всего на два шага, прежде чем я схватил ее за запястье и потянул назад. Наши губы столкнулись, и мой язык проскользнул в ее рот прежде, чем она успела дать мне пощечину, что, как я был уверен, должно было произойти в любой момент.
Ева замерла, вздрогнув всем телом. От неожиданности она застыла на месте и позволила мне исследовать ее рот языком и покусывать нижнюю губу. На вкус она была сладкой, как корица. Мой голод разгорелся сильнее. Я ненавидел эту девушку, но прямо сейчас хотел ее.
Ты всегда хотел ее. Я проигнорировал внутренний голос. Это не имело значения. Ева Мартино была под запретом, и я никогда не позволял себе даже фантазировать о ней. Однако сейчас, когда снаружи были вооруженные люди, а бушующая в крови ломка приводила меня в отчаяние и притупляла логику, мне было все равно.
Я знал, что у меня есть всего несколько секунд, чтобы насладиться связью, прежде чем она придет в себя. Чего я никак не ожидал, так это того, что она ответит на поцелуй.
Ее язык провел по моему, а руки потянулись вверх и обхватили мое лицо. Непривычный контакт был шокирующим. Как я только что сказал ей, я не любил, когда
ко мне прикасались. С той самой чертовой гавайской вечеринки в честь дня рождения, когда мой мир перевернулся с ног на голову. Никто не осмеливался подойти слишком близко, да я бы и не позволил, в любом случае. Потом я увлекся таблетками и забыл, что значит хотеть кого-то. Я забыл, каково это, когда кровь приливает к твоему члену и яйцам, требуя, чтобы их опорожнили.Я резко отшатнулся, мои губы потеряли контакт с губами Евы. Я уставился на нее, чувствуя, что она потрясла меня так же сильно, как я потряс ее. Ее ладони оторвались от моих щек, и я снова смог дышать. Странно, но кожа была холодной там, где касались ее пальцы. Мне не хватало ее тепла. Это был первый раз на моей памяти, когда я захотел, чтобы кто-то прикоснулся ко мне, и это было потрясающе.
Так вот на что похоже настоящее желание. В тот момент я понял, что это чувство навсегда останется связанным со вкусом корицы и Евой Мартино.
Она замешкалась, глядя на меня своими чертовски огромными глазами.
— Что, если мы умрем? – спросила она испуганным шепотом. — Я не хочу думать об этом... Я хочу чувствовать себя живой, пока могу.
Реальность и настоящий ужас от происходящего за дверью нависли над нами. Возможно, мы никогда не покинем это здание. Было множество вариантов развития событий, при которых это были наши последние часы.
Когда я промолчал, она продолжила:
— Прости, что прикоснулась к тебе...
— Это неважно, – оборвал я ее.
— Но ты меня ненавидишь, – напомнила она мне, как будто это могло сделать ее ответный поцелуй более оскорбительным.
Я придвинулся ближе.
— Это неважно.
Я наклонился к ней, и она, откинув голову назад, ответила на мой яростный поцелуй. Наши языки влажно переплелись, и она застонала. Я проглотил звук, сохранив этот вздох капитуляции для себя. Я пожирал ее рот своим языком, желая, чтобы вместо него между ее пухлых губ толкался мой член.
Она вжалась в меня своим упругим маленьким телом. Мои щеки все еще горели от тоски по теплому чувству, которое ее прикосновение разожгло во мне. Я схватил ее руку и снова приложил к своей щеке, не разрывая поцелуя. Она подняла другую, чтобы присоединиться к первой. Было чертовски приятно чувствовать ее прикосновения там, где никто никогда не трогал меня раньше. Прошло так много времени с тех пор, как я хотя бы задумывался о том, чтобы позволить кому-то приблизиться ко мне, что смелое прикосновение ее руки стало для меня откровением. Я и забыл, что мое тело может чувствовать себя так хорошо без помощи таблеток.
Наркотическая зависимость подкралась ко мне незаметно, притупив все остальные потребности и желания. Со временем я перестал хотеть обычных вещей, которые нужны подростку в старшей школе, и просто искал следующую дозу.
Ты наркоман, Беккет? Грубый вопрос отца промелькнул у меня в голове. Это казалось нелепым в тот момент, когда он спрашивал, но теперь я уже не был так уверен. Разве кто-нибудь, кроме наркомана, стал бы игнорировать что-то настолько чертовски приятное?