Тёмный лорд

— Том, мы потанцуем или как? — воскликнула Араминта, поймав его у входа.

— Пожалуй, «или как», если тебя устроит, — фыркнул Том, глядя на ее розовую мантию и маску цапли. Опять полетело конфетти, и он смахнул его с плеча.

— Конечно, я не Эмили… — капризно проворчала девочка, но Риддл не слушал ее. Он вышел в фойе, где шел, не касаясь пола, наколдованный мокрый снег, и сразу остановился как вкопанный. На мраморной лестнице поджав ноги сидела фигура в синем платье и белых туфлях. Испуганный Том побежал к ней.

— Миранда… — пробормотал он. — Я тут…

— Очень хорошо, — всхлипнула она. — И что дальше, Том? — Ее голос, казалось, приобрел хрипоту.

— Я… Обидел тебя… — сердце сжимало, словно на него давил камень.

— Какой же ты трус, Том, — улыбнулась Миранда сквозь блестевшие на глазах слезы. — В следующий раз наберись смелости и пригласи меня первым.

— Я не приглашал Эмилию, — холодно сказал слизеринец, садясь рядом.

— Не приглашал, — кивнула Миранда. — Зато Гринграсс тебя крепко взнуздала. — Тело девочки затрясли рыдания, и Том укрыл ее своей мантией.

— Все будет хорошо, — прошептал он. — Миранда, поверь… Следующий бал мы откроем вместе.

— Я знаю, — кивнула девочка. — Надеюсь, сорок первый год будет счастливым! — вздохнула она и, взглянув, как феи ярче зажгли мерцающую дорожку, зашлась сухим кашлем. Том со страхом смотрел, как ее грудь сотрясается от хрипов.

========== Глава 24. Гонты и Гриндевальд ==========

— Ситуация ухудшается. Если не будет улучшения к апрелю, я заберу ее в санаторий, — бросил Дуйзинг.

— А учеба? — осторожно поинтересовался профессор Раджан.

— Вам важнее оценки или жизнь мисс Литтлтон? — Доктор поправил очки и окинул его колючим взглядом.

Декан Райвенкло и медсестра продолжали смотреть на врача со смесью страха и изумления. Профессор Дуйзинг медленно пошел в сторону крытого перехода. Риддл побежал за ним.

— Профессор, все плохо? — голос Тома звучал холодно и властно.

— Послушайте, юноша, — Дуйзинг внимательно осмотрел слизеринца. — Моя жена умерла от этой болезни. На моих глазах умирали дети — я не мог им помочь. Но я видел, как неблагоприятный процесс прекращался.

— Вот как… — пробормотал Том. Приступ ярости прошел, и он внимательно слушал профессора, пытаясь найти в его словах какую-то надежду.

— Иногда эта болезнь дает невероятные эффекты, — продолжал Дуйзинг, когда они пошли в сторону Малой галереи. — Вы слышали историю Симонетты Веспуччи*?

— Знаменитой вилы пятнадцатого века? — переспросил Том. Это имя он запомнил еще осенью, когда изучал магию вил, чтобы защищаться от Эмилии.

— Да, одной из самых могущественных вил, — кивнул доктор. — К двадцати годам у нее под каблуком были правители Флоренции. Симонетту считали сказочно красивой, но мало кто знал, — Дуйзинг поправил очки, — что своей красотой она обязана в том числе и чахотке. Именно она подарила ей белую кожу, худобу и чуть опущенное плечо, сводившее с ума художников.

— Хотите сказать, что эта мерзость дает людям красоту? — скривился Том.

— Мой юный друг, — вздохнул Дуйзинг, — хризантемы невероятно красивые цветы. И, тем не менее, это цветы увядания и смерти.

— Ненавижу хризантемы… — прошептал Том. Его лицо перекосила гримаса при воспоминании о том, что эти цветы ставили у гроба Лесли.

— Даже так? — Дуйзинг с интересом посмотрел на коротковатые рукава мантии Тома. — Но вернемся к госпоже Веспуччи. Обладая совершенной магией вил, она не могла победить эту болезнь, хотя пользовалась ее плодами.

— Неужели Симонетта… — Том, смотря на хмурые базальтовые стены, подбирал каждое слово, — не могла остановить смерть?

Длинная галерея закончилась, и они остановились возле трехликой статуи. В маленькой чаше ярко пылало пламя, и его вид на фоне потемневшего мрамора статуи и серого гранита стен придавал уверенности.

— Я не собираюсь обсуждать с Вами темную магию, юноша, — Дуйзинг предостерегающе поднял руку и, кивнув на прощание, пошел по коридору.

Пробежав мимо двух шестикурсников из Хаффлпаффа, Том оказался в галерее. Заляпанные мокрым снегом окна дребезжали под ударами ветра, и мальчик посмотрел на белую пелену метели.

— Том? — Проходивший по коридору профессор Дамблдор внимательно посмотрел на ученика. — Как мисс Литтлтон?

— Лучше, — выдавил из себя Том, чувствуя, что его желудок куда-то проваливается. — Я только что поговорил с профессором Дуйзингом, сэр.

Глаза профессора Дамблдора немного сузились, и он кивнул.

— Я рад. Но Вам, мне кажется, всё же следует сократить время занятий, — сказал он и пошел вперед.

Том с облегчением вздохнул. С начала болезни Миранды Дамблдор стал к нему даже более подозрительным, чем прежде. Он всегда подолгу думал, прежде чем отвечать на вопросы Тома, словно они уже были подозрительными, а когда он смотрел на мальчика, его взгляд становился удивительно внимательным. Том был уверен: Дамблдор догадывается, что он делает не только домашние задания, но учитель никогда не упоминал об этом.

Густые хлопья снега стали падать сильнее, и Том смотрел, как они укрывают школьный двор пушистым покрывалом. Вспоминая Дуйзинга, Том убеждался, что говорить о бессмертии среди волшебников считалось нежелательным. По-видимому, эта тема была связана с темной магией. В голове роились мысли, и Том к своей досаде пока не мог оформить их во что-то определенное.

*

Зима сорок первого года выдалась промозглой и снежной. Мокрые метели шли непрерывно по нескольку суток. Хотя морозы казались слабее прошлогодних, окна были наглухо заметены липким снегом. Из-за погоды налеты Люфтваффе стали реже, хотя все понимали, что это временная передышка.

Постепенно у Тома сформировалось жесткое расписание. С пяти до девяти вечера он делал домашние задания, с девяти до полуночи читал дополнительную литературу или собирал сведения о Тайной комнате, а с полуночи до четырёх или пяти утра изучал чёрную магию. Вскоре Том научился применять некоторые темные заклинания невербальным путем. Перед сном он тихонько накладывал какую-нибудь пакость на Крэбба, заставляя его под общий хохот прыгать на одной ноге или искать пропавший носок.

В субботу первого марта Том рано отправился в библиотеку. Оливия Хорнби готовилась отпраздновать свой день рождения и собирала компанию. Том с улыбкой смотрел на легкое белое платье Оливии и ее коричневые замшевые сапожки — наряд, отдающий провинциальным шиком. Том вручил имениннице пару коробочек шоколадных бобов и поспешил в библиотеку, не обращая внимания на ее восторженные крики. Едва он обложился книгами, как в зал вошла Миранда.

— Опять учишь? — с улыбкой спросила она, присев на край его стола.

— Ну, да, — ответил Том. — Что-то случилось? — спросил он с тревогой.

— Гриндевальд захватил Болгарию, — сказала она, поправив очки.

Том схватил газету. Вокруг Болгарии последние месяцы шла странная игра, но правительство Богдана Филова** все же склонилось на сторону Рейха. Генерал Цвятко Бангеев санкционировал ввод немецких войск, и теперь части Вермахта чеканили шаг вдоль парков Софии.

— Ты удивлена? — спросил Том. — Они также вошли в Румынию и Венгрию.