Темный мир

— Ты прав, мой мальчик… — сказала Ирина Тойвовна, и голос ее был печален. — Действительно, выбор простой. Или сидеть и ждать, или идти. Отдаться на милость одним — или отдаться на милость другим. С непредсказуемым результатом и в том и в другом случае… Вот что. Дайте-ка мне ваши руки. Идите сюда, к огню…

Мы подошли. Я подставил под свет — какой там может быть свет от желтого пламени размером с арбузное семечко? — левую руку.

— Обе, обе, — сказала ведьма. — И ты, девушка, тоже…

Потом из темноты появились ее пальцы и кусочек ладони: все раздутое, синюшное, с полопавшейся местами кожей. Я даже вздрогнул.

— Ничего, это скоро пройдет, — тихо сказала Ирина Тойвовна. — Переутомилась я, переработалась… Так, а ну-ка посмотрим…

Прикосновения были холодные. Она крутила наши руки так и этак, сгибала и разгибала пальцы, поворачивала к свету то прямо, то боком. Наконец, разглядев что-то, велела нам сесть.

— С чего начать? — спросила она как бы сама себя. — Хоть с сотворения мира… Когда-то женщины правили миром, потом стали править мужчины. У каждого своя магия и своя правда. Не мое дело судить… Но вам найти защиту можно только у женщин, мужчины для вас сейчас — смерть без песни. Запомните имена: Мадеранна, Саранна, Юксанка, Уксакка. Когда-то их почитали наравне с богами и богинями. Ищите кого-нибудь из них…

Она замолчала. Молчали и мы.

(Вообще-то во всех источниках имена Великой богини и ее дочерей писались по-другому: Мадеракка или Мадератча, Саракча — ну и так далее. Но Ирина Тойвовна произнесла именно так, как я сейчас написал, а почему, я не знаю. Может быть, она знала лучше…)

— Я дам проводника, — сказала Ирина Тойвовна.

— Лилю? — спросил я.

— Нет, Лиле надо учиться, времени слишком мало осталось. Все умения следует обрести ребенком, потом будет поздно. Лилю я вам недам…

— А чему она учится? — спросила Маринка.

— Чему я могу научить? Только собирать кости.

— Э-э… Это как?

— Вот так. Ходишь по тайге и собираешь кости. Потом выкладываешь из них зверя. Или человека. Потом надо понять, что над ним спеть. Долго понимаешь. Иногдадень, иногда год. И если правильно выложишь и правильно споешь, он покрывается плотью и оживает. Плохо помнит то, что было, — но разве это важно? Радость в том, что он живой…

— И Лиля…

— Лиля уже сейчас лучше меня, — сказала Ирина Тойвовна даже с какой-то грустью. — Ее отцом был оживший егерь — может быть, поэтому она так понимает песни зверей. Она еще не пробовала петь над человеком… но у нее получится, я верю. Нет, в проводники я вам дам другую…

Послышалось движение, сухой шорох, перекладывание предметов. В свет лампадки неторопливо вразвалочку притопала тряпичная кукла. У нее был белый с мелко-мелко расшитой каймой платок, завязанный «шапочкой», беличья серая доха, узкие раскосые глазки и капризный, уголками вниз, ротик. На ногах куколки плотно сидели лапоточки из узких кожаных ремешков.

— Чур меня… — услышал я за спиной Маринкин испуганный шепот, но не оглянулся.

Что-то надо было сказать и мне.

— Здравствуй, — выдавил я из себя. Куколка кивнула.

— Я тебе вовсе не враг, — вдруг на каком-то наитии полилось из меня, —

Я тебе честный друг

В сон мой не заходи

И не броди вокруг

Лапками не хватай

Душу не береди

береги и шагай

Или просто — веди.

— Она вас отведет, — сказала Ирина Тойвовна. — Вы пока поспите, а я над ней еще спою…

Я уснул и тут же проснулся. Я сидел, привалившись к толстому дереву, у хорошо выбитой тропы. Маринка спала рядом, положив голову мне на колени. Лицо у нее было раскрасневшееся и, когда я коснулся его ладонью, — горячее. Рядом со мной стоял простой заплечный, с одной лямкой, мешок из небеленого холста, а на тропинке, шагах в пяти от нас, механически, как все эти игрушечные пингвинчики или бычки, которых продают на каждом углу, переминалась с ноги на ногу давешняя кукла.

— Марин, — позвал я.

— Да? — Она тут же вскочила на ноги. Мгновенно, как распрямилась пружина.

— Кажется, нам предлагают прогуляться.

17

— Как вышло, что крипта не была найдена нами уже давно? _ мрачно спросил Волков. Он стоял, отвернувшись к окну и сцепив руки за спиной. — Я что, неясно поставил задачу? Не выделил технику? Мало платил? А? Как такое могло получиться?

Шарп молчал.

Знает, мерзавец, что виноватым у меня окажется тот, кто первым начнет оправдываться, подумал Волков. Опытен и терт. Пора его кем-то заменять, слишком много понимает. Ладно, доведем это дело до конца, а там подумаем…

Оправдываться начал Никитушка. Для такого вальяжного красавца, для такого человека-горы с такими адски холеными усами (и разве что глаза навыкат немного портили лицо) голос не подходил категорически: дребезжащий, с визгливыми нотками. Когда-то его пытались задушить его же рабочие и что-то ему в горле сломали. Был Никитушка редкой сволочью, но сквозь землю видел, как живой рентген. Кстати, Никитушка — это фамилия, а звали его Родион Максимович.

— Так ведь, Александр Петрович, это ж площадь поиска какая! А рельеф! Тяжелую технику где смогли подогнать, там все простучали, будь здрав. Вот, у меня отмечено: три тысячи восемьсот полигонов, это почти пятьсот квадратных километров. И ведь подземных этих пустот тоже вон сколько нашли — тысячу двести штук только крупных. А в малодоступных местах — только портативная аппаратура, а она слабенькая, пятьсот метров радиус по мерзлоте, а в здешних плывунах и триста еле-еле… Вот медленно и идем поэтому. Все группы работают, никто не спит. И потом, простые карты взять. Вы видели, что это за карты? От семьдесят четвертого года — одно, от девяносто шестого — как вообще другое место снимали, а сами мы аэроснимков наделали и обработали — вообще третье. Я не удивлюсь, что и хутора-то этого нигде не отмечено было…

— Так делали разведку в тех местах или не делали? — спросил Волков, не оборачиваясь.

— Бригада Зубова там проходила, вот ее профиля, вот отчет… но по какой карте они работали, я не знаю, Александр Петрович, потому что тогда мы еще не поняли, что карты врут… а профиля — да, сняты, вот на одном отмечается полость метр на полтора на семь… вероятно, оталок… ну, водяная линза…

— Я знаю, что такое оталок, — презрительно сказал Волков. — Значит, так. Шарп. Решишь с этими… Зубовым и компанией. Пропали без вести, в болоте утопли, в бане угорели — на твое усмотрение. Пособия семьям, скорбные письма — как положено. Дальше. Никитушка. За нерадивость. За неудачливость… Нет. Нет-нет. Хотел на тяжелые работы — мало. Давай-ка его в виварий. Пусть посидит до полнолуния.