Темный оборот луны

– - Что?
– спросила она вполголоса, хихикнув, как хихикает проштрафившийся, в надежде, что его простят и сведут в шутку его проступок.
– Опять?

– - Опять, - подтвердила Галя, запыхавшись.
– Я вам звоню, а вас нет... Пришлось бежать. Вам-то он не звонил?

– - А я выходила кошек гонять, - сказала Ирина Всеволодовна.
– Снова слышу, по крышам бегают, я думаю, не дай бог опять, как в прошлый раз, свалятся Николаю Викторовичу на его лимузин, и сигнализация будет орать, как в прошлый раз...

– - Пойдемте, - сказала Галя, и они пошли по кривому узкому коридору с горбатым, скрипящим под ногами паркетом.

– - Так это он стучит-то, - говорила по дороге Ирина Всеволодовна.

– А я думаю, чего там стучит? Думала, бомжи где-то по соседству опять поселились...

– - Прям хоть выкидывай этот чертов диван, - пожаловалась Галя, отдуваясь.
– С тех пор, как его в серверную принесли, все не слава богу. А я сегодня в гостях, так мне еще туда успеть надо, и домой, чтобы Насте сказку на ночь прочитать... И это обязательно, она же не заснет...

– - Ну, пока он сервер не сломает, никто не почешется, - сказала Ирина Всеволодовна. Ирина Всеволодовна, как бывший программист оборонного завода, могла говорить о серверах авторитетно.
– А Саня тоже с ним?

– - Наверное, - сказала Галя, на ходу роясь в сумке и вынимая ключи.
– Если только один пить не начал.

– - Ему недалеко, - сказала Ирина Всеволодовна.

Мерный стук, сначала еле слышный, по мере того, как они шли по коридору и заворачивали за угол, становился громче.

– - Сейчас, сейчас!
– крикнула Галя и повернула ключ в замке. Дверь открылась. За ней стоял генеральный директор с закрытыми глазами и вяло и монотонно стучал кулаком - теперь уже о пространство. Из открытой двери вырвался наружу спертый воздух, и сильно потянуло перегаром.

– - Аркадий Петрович, - сказала Ирина Всеволодовна.
– Очнись, мы здесь.

Аркадий Петрович приоткрыл один глаз и взвыл.

– - Сууки...
– протянул он тоскливо.
– Уволю всех!..
– и он принялся ругаться.

– - Ооо...
– протянула Галя разочарованно (благодарности за ее марш-бросок ждать не приходилось), махнула рукой и, развернувшись, пошла прочь. Ирина Всеволодовна осталась увещать.

– - Ты в себя приди, Аркадий Петрович, - говорила она.
– И не стыдно тебе? Сервер сломаешь, ксерокс сломаешь, они дорогие, что тебе Николай Викторович скажет?

– - Скажет...
– тянул Аркадий Петрович.
– Пусть другого дурака найдет, который ему такие подписи поставит, ксерокс это тьфу...

– - Дураков у нас хватает, - сказала Галя негромко, себе под нос. Она дошла до комнатки Ирины Всеволодовны, зашла и устало опустилась на стул, расстегивая пальто. Ирина Всеволодовна подошла минут через пять и стала в дверях.

– - Лучше б даже не выпускали, - сказала она.
– Ну, куда их тут теперь девать?

– - Да ведь правда сломают, потом отвечай, - сказала Галя.
– Или хуже того, нагадят на оборудование. Вы их в приемной положите.

– - Положишь их, - сказала Ирина Всеволодовна.
– Они ж теперь до утра не угомонятся. Осточертеет это все скоро Николаю Викторовичу, я чувствую. Что он сук под собой рубит?

– - Он, говорят, был нормальный, - объяснила Галя.
– Но с тех пор, как просидел месяц в тюрьме города Калуги, немного умом двинулся. Во-первых, запивает периодически, во-вторых, мечтает объявить наркотики легальными, и сделать на них состояние... Что-то ему там насоветовали, видно.

– - Мало кто где сидел, это ж не повод, - не согласилась Ирина Всеволодовна.
– Устала?

– - Устала, - кивнула Галя.
– Сейчас, отдышусь...

– - Так может, чаю попьешь?..
– Ирина Всеволодовна наклонилась было к старенькому электрическому чайнику, стоящему на полу, но тут за ее спиной возникло видение: Аркадий Петрович в дубленке, нетвердым шагом, волок на спине повара Саню, и оба таким образом приближались к выходу, рискуя вот-вот свалиться в крутой провал лестницы. Ирина Всеволодовна ахнула и встала у них на пути, раскинув руки.

– - Куда?
– закричала она.
– Куда пошел? (Мы к Ударнику сходим...
– пробубнил Аркадий Петрович). А Саню куда понес? Ты хоть Саню положи! (А, Саню...
– удивленно протянул Аркадий Петрович, подумал минуту и положил Саню на пол. Саня дрыгнул ногой и повернулся на бок.) Что ж на пол-то живого человека? Отнеси Саню в приемную! Слышишь, чего говорю? Отнеси Саню! Как не стыдно, как не стыдно...

Аркадий Петрович потянул было Саню за руку (Саня дрыгнул рукой) и почему-то отказался от намерения нести Саню куда бы то ни было.

– - Я сейчас быстро...
– пробормотал он.
– К Ударнику схожу и вернусь...

– - Не пущу, - решительно сказала Ирина Всеволодовна.

– - Уволю!
– завопил Аркадий Петрович.
– С дорроги...

– - Увольняй. Ты в сугробе замерзнешь, или по башке тебя треснут, а я виновата буду. (Я сам тресну...
– возразил Аркадий Петрович.) Я о тебе ж забочусь, а ты уволю. Стыдно! Давай знаешь, как с тобой договоримся: скажешь, как меня зовут - пущу. Договорились?

– - Угу, - Аркадий Петрович неуверенно кивнул головой, чувствуя подвох.

– - Ну, вот и хорошо. Как меня зовут, ну-ка.

Аркадий Петрович помолчал, собираясь с силами.

– - И-ри-на Всел.. всев... дов... влав...

– - Не получается?

– - Нет, - сознался Аркадий Петрович.

– - Вот видишь, уговор дороже денег. Давай-ка, Саню неси. Что ж он у тебя на голом полу лежит. Разве так делают?

Аркадий Петрович послушно повернулся и поволок Саню вглубь по коридору, бормоча под нос: тебя ж и стрезва не скажешь... всев... лов... тьфу!.. вот папаша с мамашей обидели... Остался пришедший вместе с ними запах, который никак не мог рассеяться.

– - Справитесь вы с ними?
– сказала Галя, вздохнув. Ирина Всеволодовна усмехнулась.

– - Не привыкать, - сказала она бодро.
– Он же тихий. Вот у нас военпреды, бывало... мужики крепкие, офицеры... как напьются, так держись. А этот что? Сам себя больше боится. Будут блевать, так Нина завтра помоет. Иди к ребенку, не волнуйся.

– - К ребенку...
– пробормотала Галя.
– Тут так просто не получится. Тут сперва к одному ребенку, потом к другому...

Попрощавшись, она вышла на улицу и попыталась быстро идти к мосту, но особенно быстро не получалось из-за усталости. Снежный буран понемногу стихал, становилось яснее, спокойнее, провода и деревья в сквере были очерчены мокрым блестящим контуром. Вздыхая и обреченно глядя на часы, Галя проделала всю обратную дорогу, сначала в одном неторопливом троллейбусе, потом в другом. Переходя Октябрьскую площадь, она провалилась в лужу и промочила ногу (сапог никуда не годился). После Парка Культуры в троллейбусе остались кроме нее только двое пьяных на переднем сидении. Один еще кое-как держался. Второй отключился, и его голова моталась в такт троллейбусным рывкам из стороны в сторону; время от времени он вздрагивал, очухивался и кричал: