Тень Эндера
Шрифт:
Когда остальные Драконы-стрелки поняли, каким маневром Бобу удалось удержаться в зоне прицельного огня, двигаясь наискось и сохраняя большие шансы остаться в строю, они сделали то же самое.
В конце концов Боб был «ранен», но это уже не имело значения, так как Саламандры были буквально размазаны по стенке – до единого, им так и не удалось отцепиться от стены. Они были легкой, почти неподвижной мишенью. Бонзо так и не понял, что происходит, пока его не заморозили. А ни один из его лейтенантов не посмел нарушить приказ, отданный командующим. Еще одно доказательство того, что командиры, правящие с помощью страха и принимающие решения единолично, рано
Сражение вряд ли длилось дольше минуты – с того момента, как Боб верхом на Томе влетел в Боевой зал, и до того, как был заморожен последний из Саламандр.
Что удивило Боба, так это то, что Виггин, всегда такой уравновешенный, сегодня был взбешен и не скрывал этого.
Майор Андерсон еще не успел поздравить победителя, как Виггин заорал на него:
– Я думал, вы выставите против нас армию, способную драться в честном бою!
Почему он так сказал? Возможно, у Виггина был какой-то разговор с Андерсоном, который ему что-то пообещал, но обещания не выполнил?
Андерсон ничего объяснять не стал.
– Поздравляю вас с победой, командир, – сказал он.
Однако Виггин не собирался оставить дело без последствий.
Он не хотел обычной в этих случаях процедуры. Он повернулся к своей армии и окликнул Боба:
– Если бы ты командовал армией Саламандр сегодня, что бы ты сделал?
Поскольку кто-то из Драконов во время боя отпихнул Боба в сторону, тот сейчас медленно плыл к воротам противника, но вопрос все же услышал. Виггин не заботился о деликатности в отношении побежденных. Бобу не хотелось участвовать в этом, он считал, что Эндер совершает ошибку, проявляя столь откровенное презрение к Саламандрам. Недаром же он вызвал самого маленького солдатика из Драконов, чтобы подчеркнуть глупость тактики Бонзо. Но ведь Виггина не держали за глотку так, как Бонзо держал Боба.
И все же Виггин – командир, а тактика Бонзо глупа, о чем будет весьма приятно высказаться.
– Я бы заставил своих солдат все время кружиться вокруг наших ворот, – сказал Боб так громко, что его могли слышать все, даже Саламандры, которые все еще были приморожены к потолку. – Нельзя же стоять на месте, когда вражеской армии прекрасно известно, где ты находишься.
Виггин снова повернулся к Андерсону:
– Раз уж вы начали жульничать, почему вы не обучили нашего противника, как жульничать с умом?
Андерсон сохранил спокойствие и никак не ответил на выходку Виггина.
– Может быть, ты «оживишь» своих солдат?
Виггин не желал тратить время на традиционный ритуал.
Он сразу нажал на две кнопки своего «крюка», одновременно разморозив солдат обеих армий. И вместо того чтобы построить Драконов и дать возможность Андерсону объявить об их победе, крикнул:
– Драконы, разойдись!
Хотя Боб был ближе остальных Драконов к воротам, он все же задержался, ожидая, пока все не уйдут, чтобы поговорить с Виггином.
– Сэр, – сказал Боб, – вы только что унизили Бонзо, и он…
– Я все знаю, – ответил Виггин и вприпрыжку умчался по коридору, явно не желая ничего больше слушать.
– Он опасен! – крикнул ему вслед Боб.
Напрасная попытка. Виггин или уже понял сам, что напрасно раздразнил злобного хулигана, или ему на все наплевать.
А может, он сделал это нарочно? Ведь он всегда превосходно контролировал свое поведение, всегда действовал по плану. Однако Боб не мог даже предположить, что возможен такой план, который включает в себя не только оскорбление Бонзо Мадрида перед лицом двух армий, но и злобный
выкрик в адрес майора Андерсона.Зачем же Эндеру Виггину понадобилась подобная глупость?
Бобу вовсе не хотелось думать о геометрии, хотя завтра и предстояла контрольная. Все классные занятия сейчас отошли на задний план, но они все же проводились, да и работа на дом задавалась, хоть и выполнялась она по остаточному принципу. Уже несколько дней, как Боб получал отметки хуже, чем когда-либо раньше. И дело тут было не в том, что он не знал ответов или не мог сообразить, какими они должны быть. Просто его ум все чаще и чаще отвлекался на более важные для него дела: на новые тактические приемы, которые могли бы поставить неприятеля в тупик; на новые хитрости, которые учителя могли использовать против Драконов; на то, чту такое могло или должно было произойти в «большой войне», чтобы вдруг вся школьная система затрещала по швам; что произойдет с Землей и с МФ, если жукеры будут разбиты или если окажется, что они уже разбиты? В таких условиях было трудно думать об объемах, внешнем виде, поверхностях или размерах твердых тел.
На вчерашней контрольной, относящейся к проблемам гравитации вблизи планетарных или звездных масс, Боб плюнул на все и написал:
2 + 2 = pV2 + n
Когда будет известно значение n, тогда я и закончу эту контрольную.
Боб знал: учителя прекрасно понимают, что у них тут происходит. Если им нравится притворяться, что классные занятия что-то значат, то черт с ними, а он поддерживать такую иллюзию не собирается.
В то же время Боб понимал, что проблемы гравитации играют существенную роль для судьбы тех, кто связан с МФ.
Ему необходимы и прочные знания в области геометрии, так как он представлял себе, что впереди его ждут еще более сложные разделы математики. Боб не собирался быть инженером, или артиллеристом, или проектировщиком ракет, или даже пилотом. Но ему надлежало знать то, что было известно им, лучше, чем знали они, иначе его не будут уважать и не пойдут за ним.
«Но только не сегодня, – думал Боб. – Сегодня мне нужно отдохнуть. Завтра. Завтра я выучу все, что должен. Завтра я не буду таким дохлым».
Боб закрыл глаза.
И тут же открыл их снова. Достал из шкафчика свой компьютер.
Там – на улицах Роттердама – он испытывал и усталость, и голод, и отчаяние, порожденное голодом и истощением. Но он все равно продолжал наблюдать. Продолжал думать. И именно поэтому выжил. В их армии выдохлись все. А потому они будут допускать все больше и больше глупых ошибок. А он, Боб, меньше всех прочих имеет право на глупость. Его единственное богатство – умение быть правым.
Боб включил компьютер, по дисплею которого сразу побежала строка: СЕЙЧАС ЖЕ ЯВИТЬСЯ КО МНЕ. ЭНДЕР.
До отбоя оставалось всего десять минут. Возможно, Эндер послал эту запись еще три часа назад. Но лучше поздно, чем никогда. Боб соскочил с койки, не стал обуваться и тихонько вышел в коридор в одних носках. Вскоре он уже стучал в дверь с табличкой:
– Входи, – сказал Виггин.
Боб открыл дверь и вошел. Виггин выглядел страшно усталым, таким усталым, каким всегда казался только полковник Графф. Тяжелые мешки под глазами, отекшее лицо, обвисшие плечи. А глаза яростные и сверкающие, в них настороженность и упорное биение мысли.