Тень Города
Шрифт:
— В теории, Аня, ты права. Но только в теории. На практике наводчику бэхи удастся добиться максимум одного-двух попаданий, но не в стёкла, а в проекцию салона. Он тоже живой человек, а пушка начнёт «гулять» из-за отдачи после первых выстрелов.
— А на практике, дорогой, вот они танк с бэхой, в паре кило! Жду вашей команды! — «модель» прервала рассуждения Владимира.
— Скорость сто пятьдесят… Нет — сто семьдесят!
— А как же возможность разрушения полотна танковым потивотибункерным?
— Вот что вы имели ввиду! Мы же… Нас же броня не спасёт! — Анна заметно побледнела.
— Лучше рискнуть, чем получить «Корнет» или «Рефлекс» в салон!
— Есть! — машина стала стремительно набирать скорость. Через несколько мгновений запищала система оповещения — их облучали лазером с обеих
Репродуктор, установленный на бэхе, прогавкал что-то, они не расслышали, что именно, но Владимир понимал итак, что-то вроде «Остановитесь, или мы открываем огонь на поражение!» На башне БМП появился оранжевый язычок пламени. Секунды замедлялись и растягивались, цепь выстрелов, похожая на кровавые капли, вытянулась — очередь шла мимо цели. «В следующий раз наводчик не промахнётся!» — подумал Владимир. И вправду — во второй раз наводчик хорошо рассчитал упреждение, сначала были видны далёкие искры, но они слились в сплошную линию, всё сокращавшуюся. Владимир толкнул Анну на сидение, она поняла всё и прижалась к собственным коленям, закрыв голову руками. Три глухих удара пришлись в корпус. Фугас рванул на переднем крыле розово-голубой вспышкой, два бронебоя вгрызлись в титан, пока он не треснул, один засел в керамике двери салона, другой заехал в багажник. Пушка танка ухнула, он знал, что очень громко, не смотря на то, что звук выстрела пока не докатился до них. И знал, что это была ракета. С каким-то непостижимым отчаяньем Владимир ухватился пальцами правой руки за кольцо, пальцы почувствовали холод камня. Вечный холод Печати. И темница Времени рассыпалась…
— Чертовщина! Что это за «Формула один», ЛДЦ показывает скорость цели почти в пятьсот! — наводчик удивлённо отстранился от танкового прицела.
— Плевал я на ЛДЦ твоё, веди «Рефлекс»! — командиру тоже не нравилось «чертовщина», как и то, что им приказали стрелять в гражданских, пусть они и совсем даже не гражданские, но свои.
— Капут рефлексу… Он цели с такой скоростью не ведёт.
— Чертовщина… У них что турбина под капотом, они ща взлетят, как этот, ну, фантомас! — командир с удивлением смотрел на буквально летящий по насыпи броневичок, — наводку с упреждением по скорости и шмаляй раз десять на минуту! — танкист нажал кнопку и дослал в пушку противобункерный снаряд из «карусели».
Медленно-медленно, видимо, почти осязаемо выплёвывала снаряды 2А42. Владимир смотрел, как они плыли в воздухе, почему-то ставшем молочно-густым. С другой стороны, пушка девяностого нехотя отрыгнула снаряд, способный просквозить вольфрамовым корпусом метр железобетона и рвануть… Белый контур Кокона поднимал Гранью дорожную пыль и искажал восприятие, почти как летний мираж. Владимир сжимал Печать. Он закрыл глаза. Будто бы ничего больше не было, будто не летела в них оперённая твердосплавная смерть, будто и не восстал на двоих весь мир. Будто они с Аней были вдвоём на великом острове Иллюзии посреди бушующего океана непосвящённого мира, и не совершенная антропоморфная машина для убийства последней модификации, а их лучшая подруга сидела за рулём.
Древняя богиня простёрла над ними свои крыла, укутав теплом и любовью. Она отнимала жизнь, но она же хранила её. «Десятка» мчалась в ином времени, где смертоносные жалящие иглы «кёрнеров», которыми, вопреки приказу, стал палить наводчик «бэхи», теряли свою силу, бесполезной железкой пробивая кузов и, отскакивая от титана, звенели и болтались в обшивке дверей. Поток Иного Времени нёс их машину в несколько раз быстрее относительно стоящих вне.
Тяжёлая тушка бетонобойного снаряда уткнулась в насыпь позади них, взметнув раскалённые брызги асфальта с осколками и, разметав полотно, обломки которого медленно разлетались в стороны. Словно камень забил чашу клепсидры, и жидкость накапливалась, прежде чем оборваться каплей, обозначив пережитое мгновенье. «Господи, как это всё-таки долго!» — Владимир не смог удержаться от того, чтобы пробормотать вслух.
— Товарищ капитан, я, слава Богу промазал, иначе бы разнесло эту «десятку» к такому чёрту-дьяволу!
— Огонь, твою мать,
нам же бошку снесут за то, что упустили, лучше размазать, чем упустить! Ухнул выстрел. Вольфрамовый болван вонзился в насыпь прямо под машиной. Взрыва не было, — преодолев Кокон, снаряд замедлился настолько, что инерционному взрывателю не хватило импульса торможения.— Чёрт дери, взрыватель не сработал, упреди метров на сто, чтоб не рисковать, всё же сказали брать живыми!
— Но, товарищ капитан, они всё равно разобьются!
— Тогда на двести… на триста. Огонь! — рявкнул командир, понимая, что ни свернуть ни затормозить на такой сумасшедшей скорости они всё равно не успеют.
В полукилометре от «десятки» дорога вздыбилась, пропуская оранжевый шар газов аммотола и гексагена. Таня, руля одной рукой, рванула Анну за плечи и мгновенно пристегнула к сидению. «Не тормози!» — Владимир остервенело заорал на робота. «Модель» не понимала, почему нельзя тормозить, если только принять во внимание то, что всё равно не успеют, и через пару секунд, живой в этой груде цветмета останется только она (были ли это перегибы учёных Иллюзии, или злая шутка процессора самообучения, но Таня действительно считала себя живой). Но, тем не менее, киборг исполнила приказ офицера, не обсуждая. И только Анна удивлённо взглянула на Владимира, обернувшись. Он прочитал всё в её обречённом, немного тоскливом взгляде. Владимир закрыл глаза и откинулся назад, держа ладони перед собой, он сжимал Печать, будто бы силясь оторвать машину от земли.
И это у него получилось! «Десятка» подпрыгнула, оторвавшись от полотна всего сантиметров на десять, и тут же упала. Но, за счёт скорости, машина мягко приземлилась уже за воронкой от взрывшего дорогу пэбээса.
Танкисты угрюмо ждали гибели тех, кого им приказали задержать или уничтожить. Наводчик даже не доворачивал башню, разрушив дорогу перед ними.
— Они даже не попытались затормозить…
— Смотрите, товарищ капитан!
— Боже, они не только мчатся под сто пятьдесят в секунду, но и летать могут!
— Как ваш фантомас! — наводчик довольно усмехнулся.
— Я те фантомаса покажу, зараза, только не говори мне, что у тебя регистратор выключен, последнее, чего я хочу, так это в дурдоме рассказывать про «десятку» со скоростью истребителя Второй Мировой!
— Никак нет, трщ капитан, всё записано!
— У командира свалился камень с души:
— Товарищ генерал! — танкист активировал числовую линию — товарищ генерал, приём!
— Привет, привет, какие новости! Спецы их взяли? Только не говори, что они погибли, я же дал приказ не доводить до огня на поражение — там дочка бэшного генерала!
— Никак нет, трщ генерал. Они не погибли! …И спецы их не взяли!
— Что? Да я!
— Извините, товарищ генерал, они развили скорость под пятьсот, для перехвата нужна была «Тунгуска», а не танк!
— Ну ты у меня! Готовь отчёт по полной форме! — Абрамов отключил связь. Командир, расслабившись, плюхнулся на текстолитовое сидение.
Владимир устало откинулся на сидение. «Модель» ровно вела машину, уже показалась федералка с силуэтами вечно снующих туда-сюда дальнобойщиков. Только силуэты машин и грузовиков почти замерли. Он отпустил Печать. Через пару мгновений Кокон исчез и все трое вернулись в привычный мир. Владимир прислонился к стеклу. Совсем недавно он вылетел на «дорогу в ад», уклоняясь от КамАЗа, это было именно здесь. Под этим же серым северным небом. Но ему казалось, что это было в другой жизни — и он был прав, — став частью Иллюзии, Владимир уже не мог возвратиться.
Он тихо пропел пару сток из известной песни Криса Ри (странно, как у него хватило на это сил):
«It is not technological breakdown,
O, no — this is a Road to Hell!»
Песенка как нельзя лучше подходила к ситуации. «Что?» — спросила Анна, но Владимир не ответил.
Четырёхполосная трасса оборвалась, перейдя в грунтовку, длиною всего метров пятьдесят. «Модель» притормозила машину и неспешно выехала на насыпь, повернув на Питер и, держа скорость едва за сто десять — нельзя дразнить ДПС.