Тень горы

– Нет, нельзя, чтобы она узнала из новостей, – вздохнул я.

– Я сам ей скажу, – печально произнес Навин.

– Хорошо, – кивнул я. – Так будет лучше. Только не здесь. Спуститесь на берег, там есть тихое местечко.

Мы с Дивой отправились к океану, но, оказавшись среди черных валунов, она захотела вернуться в трущобы, словно чувствуя, что ей предстоит услышать дурные вести.

Навин обнял ее за плечи и рассказал о случившемся. Дива вырвалась, пошатнулась, сделала несколько неверных шагов по камням, оскальзываясь босыми ногами. Навин бросился за ней, подхватил под руки. Она упрямо рвалась вперед, подальше от страданий и страхов, будто слепая. Ноги сами несли ее прочь. Как-то раз я уже видел такое, во время бунта в тюрьме: один из заключенных от испуга бился головой о толстую каменную стену, будто надеясь пробить ее насквозь и вырваться на свободу. Разум Дивы отчаянно тщился вернуть безвозвратно утраченный мир.

Навин осторожно подвел Диву ко мне, усадил ее на валун. Постепенно она пришла в себя и разразилась безудержными рыданиями.

Я оставил ее с Навином и вернулся в трущобы. Сита куда-то пропала, зато у хижины меня дожидались Карла и зодиакальные Джорджи.

Я с укором посмотрел на Дидье – местонахождение Дивы следовало держать в секрете.

– По-моему, ей сегодня поддержка друзей не помешает, – заявил он. – Мы же все равно здесь заночуем, в этом… общественном месте.

Карла поздоровалась со мной поцелуем.

– Как она?

– Ее будто обухом ударило, – вздохнул я. – Но держится. Она сильная. Хорошо, что вы пришли. Она с Навином на берегу. Пусть пока вдвоем побудут. Она очень расстроена, а Навин ее отца знал…

– Честь джентльмена не позволяет Дидье в такое время держать что-то в секрете от друзей, – заявил Дидье. – Кроме нас, Диву больше некому утешить в ее горе.

– А Дидье слишком боится призраков, поэтому один здесь не останется, – добавила Карла.

– Каких еще призраков?

– Здесь явственно ощущается присутствие сверхъестественных сил, – пояснил Дидье.

– Как бы то ни было, я рад, что вы пришли, – сказал я.

– Давно я сюда не заглядывала… – Карла оглядела убогие лачуги. – Какие развлечения ждут меня в этот раз? Холера? Тиф?

Несколько лет назад, как раз в то время, когда я скрывался в трущобах, началась эпидемия холеры. Карла вызвалась мне помочь, ухаживала за беспомощными больными, разгоняла полчища крыс и мыла полы, покрытые зловонными испражнениями.

– Те страшные дни стали для меня самыми счастливыми, – признался я.

– И для меня тоже, – ответила Карла. – Хотя, конечно, глупо так говорить. А что здесь эти девчушки делают?

– Наводят порядок в лачуге Дивы, чтобы у нее на душе стало спокойнее.

– Сейчас по всему городу неупокоенные души мечутся, – вздохнула Карла.

– Ужасно все это, – сказал Джордж Скорпион, подходя к нам.

– Бедняжка, – добавил Джордж Близнец. – Мы ей люкс в «Махеше» держим. Она всегда может туда вернуться, если захочет.

– Вы только никому не проболтайтесь, где мы Диву прячем, а то Джонни и остальным худо придется. Они и так многим рискуют. Договорились?

– Конечно, дружище, – ответил Близнец.

– Да, конечно, – неуверенно протянул Скорпион. – Если только…

– Если только что?

– А вдруг меня силой заставят?

– Ты о чем?

– Ну, побоев я не выдержу. Так что слово сдержу только в том случае, если мне физической расправой угрожать не станут.

Я вопросительно взглянул на Близнеца. Он пожал плечами:

– У Скорпиона правило такое.

– Между прочим, очень хорошее правило, – добавил Скорпион. – Если бы каждый во всем признавался при малейшей угрозе физической расправы, то необходимость в пытках отпала бы.

– И все бы стали доносчиками, – заметила Карла. – Странные у тебя правила, Скорпион.

В переулке появился человек с велосипедом, увешанным пакетами.

– Ага, а вот и припасы! – вскричал Дидье.

Велосипедист сгрузил на землю поролоновый матрас, чемодан, складной карточный столик, четыре складных парусиновых стула и два баула со спиртным. Я уставился на выпивку.

– Это для Дивы, – торопливо объяснил Дидье, пересчитывая бутылки. – Сегодня ей надо напиться до беспамятства.

– Тут одной выпивкой не обойдешься.

Дива, внезапно выступив из тени, объявила:

– Мне надо выпить чего-нибудь покрепче – и побольше.

Дидье выразительно посмотрел на меня, словно говоря: «Я же тебе сказал!»

– А вы, мои странные новые друзья… – продолжила Дива, запнулась и объяснила: – Старых друзей рядом нет, и вряд ли я с ними еще увижусь. Так вот, мои новые друзья, вы поможете мне напиться до беспамятства? Будете за мной ухаживать, если меня стошнит от выпитого? А потом уложите меня в постель?

Воцарилась долгая пауза.

– Конечно! – воскликнул Дидье. – Подойди, милое дитя. Подойди к Дидье, и мы с тобой вместе поплачем в рюмку пьяными слезами, а потом заплюем Фортуне глаза, и море нам станет по колено.

Дива рыдала, вопила и стенала, заламывала руки, причитала, бегала по хижине, путалась в лоскутных одеялах на полу, а потом позвала к себе девчушек и стала с ними танцевать. Когда вопли, визг и хлопанье в ладоши достигли апогея, Дива пошатнулась и едва не повалилась на пол, но Навин подхватил ее и отнес на гору одеял. Тонкие руки девушки безвольно мотались, будто сломанные крылья. Она свернулась клубочком и уснула.

Дидье, Навин и зодиакальные Джорджи устроились в соседней хижине и стали играть в покер. За ними было больно наблюдать – Скорпион никогда не жульничал, Дидье и Близнец никогда не играли по-честному, а Навин думал только о несчастной красавице, спящей в соседней лачуге.

Я заглянул к Диве. Соседские девочки спали рядом с ней. Восемнадцатилетняя Анжу во сне обняла Диву за плечи, еще одна девчушка положила руку ей на живот, три девочки улеглись сбоку, а в ногах устроился чей-то младший брат. Я укоротил фитиль керосиновой лампы, зажег противомоскитную свечу и палочку сандаловых благовоний, пристроил их на металлический шкафчик и осторожно прикрыл за собой фанерную дверь на веревочных петлях.

По безмятежно спящим узким тропкам я спустился на черные камни у берега черного океана под черным небом и прислушался. Здесь Дива впервые осознала, что вся ее прошлая жизнь утрачена безвозвратно. Когда-то и я стоял у тюремной стены, между вышками охранников, ощущая невероятное спокойствие. Я не испытывал ужаса, потому что знал: если меня пристрелят, то я упаду на свободу. А вот когда я соскользнул с тюремной стены и бросился бежать, спокойствие исчезло. Меня охватил страх – я в полной мере осознал величину утраты. Дрожь в руках не унималась месяцами.