Тень королевы, или Слеза богини

Комната была пуста.

Минуту я стояла молча и глотала воздух открытым ртом. По коже побежали ледяные мурашки.

— Юля! — позвала я, наконец, дрожащим голосом.

— Сейчас иду, — издалека откликнулась хозяйка.

Я прижалась спиной к стене и зашарила по комнате испуганным взглядом. Соня опять тихо мяукнула. Позвала. Но ничто не могло заставить меня снова взглянуть в живое голубое зеркало, отражающее такие страшные вещи!

Я оторвалась от стены и почти побежала по длинному полутемному коридору. Свернула в правый рукав коридорной кишки и оказалась на кухне.

Юля хлопотала возле стола. На столе стоял поднос, уставленной всяческой снедью.

— Сейчас хлеб порежу и пойдем в комнату...

— Не надо! — оборвала я ее на полуслове. — Посидим на кухне!

— Почему? Тебе в комнате не понравилось?

Я немного отдышалась.

— Понравилось, — ответила я. — Но я кухню больше люблю. Давай здесь посидим. Ладно?

— Как хочешь, — ответила озадаченная Юля.

Включила электрочайник, посмотрела на меня и озабоченно спросила:

— Ты себя неважно чувствуешь?

— Нормально я себя чувствую.

— Ты бледная.

— Не обращай внимания.

Я села поближе к окну и спросила:

— Юль, ты в привидения веришь?

— Не знаю. А почему ты спрашиваешь?

— Просто так, — солгала я. — Кстати, тебе известно, что кошки способны видеть призраков?

— Да, египтяне так считали, — равнодушно ответила Юля. — Суеверие.

«Ничего себе, суеверие!» — подумала я, вспомнив размытую человеческую фигуру, отразившуюся в голубых Сониных глазах.

Но вслух ничего не сказала. Нечего пугать Юлю. Ей и так досталось.

— Садись, — пригласила меня хозяйка.

Она налила мне чай, открыла сахарницу и подвинула многочисленные блюда и блюдечки.

— Пирожки! — застонала я.

— С мясом, с капустой, с луком и яйцами, — перечисляла Юля. — Тесто удачное вышло, попробуй. Третий день стоят и не черствеют.

— Обалдеть! — заверила я с набитым ртом.

— Правда?

— Угу!

Я запихала в рот вкуснейший пирожок с мясом и, не успев прожевать его, потянулась за вторым.

— А ты не печешь?

Я замотала головой. Отхлебнула глоток горячего сладкого чая и сделала мощное глотательное движение.

— Я не умею.

— Это просто! — оживилась Юля. — Хочешь, научу?

— Хочу. Но не сегодня.

— Ладно. Научу в другой раз, — покладисто согласилась хозяйка. — Ты ешь, ешь... Попробуй рыбу в маринаде. Это окунь. Он не очень костлявый. Филе.

— Еще как попробую, — пообещала я и навалилась на угощение.

Через полчаса я отодвинулась от стола. По-моему, мой живот перестал помещаться в отведенном ему пространстве.

— Какая же ты умница! — сказала я искренне.

Юля отмахнулась. Она открыла принесенное мной вино и пила его небольшими глотками. Причем налила только себе. Мне не предложила. Не от жадности, конечно. Мне показалось, что она думает о чем-то своем и никак не может отогнать от себя эти мысли.

— До чего же вкусно! — не умолкала я, в надежде отвлечь ее от грустных раздумий.

— Да. Юрке тоже нравилось, как я готовлю.

Праздничное настроение вмиг испарилось. Почему у меня все выходит в противоположном направлении?

— Прости, что я все время его вспоминаю, — виновато сказала Юля.

— Глупости. Если хочешь, вспоминай.

Может, ей нужно выплакаться?

— Тебя это не раздражает? — спросила Юля.

— Что ты! Нисколько!

Я преодолела сытую дремоту, снова подвинулась к столу и попросила:

— Расскажи мне о нем. Что он был за человек, чем жил, с кем общался... И вообще... Я же его совсем не знала.

Юля еще минуту недоверчиво смотрела мне в глаза.

— Тебе правда интересно?

— Очень! — ответила я совершенно искренне. Кто знает, не поможет ли мне Юля найти убийцу?

«Лучше бы не помогла,» — как всегда неприятно высказалось благоразумие.

«Цыц!» — гаркнула моя авантюрная душа.

И благоразумие испарилось.

— Рассказать, как мы познакомились?

— Конечно!

— В театре, — сразу ответила Юля. Ее щеки немного раскраснелись от вина. — Мы познакомились в театре. Ты будешь смеяться, но мы в театр ходили.

— Что тут смешного? — не поняла я.

— Ну, как? Мне тридцать шесть, ему сорок два... было...

Юля оперлась щекой на руку и пригорюнилась.

— Юрка, как и я, ни разу женат не был.

— Почему?

— У него мама болела. Ты не знала?

Я молча покачала головой. Стыдно, конечно, жить в одном доме и ничего друг о друге не знать.

— Тяжело болела?

— Невроз, — коротко ответила Юля.

— Ну, это пустяки!

— Не скажи. Разные есть формы. Юркина мама, например, не могла к окну подойти. Ей все время казалось, что она сейчас наружу упадет с седьмого этажа. В метро вообще не ездила, поездов боялась... Говорила, что ее рельсы притягивают. В общем, она даже на улицу одна не выходила.

— Господи! — поразилась я. — С чего бы это?

— Она тяжело пережила смерть мужа, — ответила Юля, и я невольно стиснула руки под столом.

— В общем, проболела она восемь лет.

Я хрустнула пальцами. Восемь лет!

— Что с тобой?

— Извини, — быстро сказала я. — Просто представила, что это такое.

— Откуда тебе про такое знать! — махнула рукой Юля. — Да не дай бог тебе это представить!

Я промолчала.

— В общем, сама понимаешь. Не до женщин было. Да и какая женщина захотела бы на себя такое бремя взвалить?

— Все не так страшно, — снова не утерпела я. — Ты, например, справилась бы, я уверена.

— Не знаю. Мы познакомились, когда Юрочка уже один жил.

Она вдруг рассмеялась.

— Знаешь, он такой забавный был. Все время вокруг меня суетился. То чай принесет, то плед подаст, то мои вещи перегладит... Трогательно очень.

Она всхлипнула и замолчала. Я молча погладила ее по плечу. Юля быстро вытерла нос.

— У меня эти полгода были самые лучшие в жизни, — сказала она негромко.