Тень королевы, или Слеза богини

Я вошла в зал и пошарила лучом по стене. А! Понятно! Зал и третья комната смежные!

Я вернулась в коридор и повернула налево.

Комната казалась длинной и узкой. На полу валялись какие-то предметы, узлы, коробки...

Я пошарила лучом по полу.

Так. Видимо, Казицкий собирал вещи покойной матери. В разворошенных узлах пододеяльников были старые женские пальто, платья, юбки и кофты. Еще в комнате было множество коробок со старой обувью, а на столе стоял деревянный ящик, похожий на ящик с посылкой.

Я подошла к нему и поворошила содержимое.

Лекарства. Бесконечное количество лекарств.

Видимо, это была комната покойной матери Казицкого.

Я вышла из нее и направилась в зал.

Даже при тусклом свете фонарика мне было ясно, что разгром здесь учинили ужасающий. На полу валялись журналы и книги, по всей комнате были разбросаны диванные подушки, а телевизор почему-то был снят со своей подставки и отставлен к окну.

Я вздохнула. Малоприятное зрелище. Убирать-то здесь придется Юле...

Не выключая фонарика, я пошла в смежную с гостиной комнату.

Так. Судя по всему, это комната хозяина.

Маленькое, примерно четырнадцатиметровое помещение было заставлено книжными полками. Книги, правда, поменяли свое месторасположение и стопками громоздились на стуле и подоконнике. Некоторые, раскрытые и выпотрошенные, были небрежно брошены прямо на пол.

Я машинально подняла несколько разбросанных томиков, аккуратно отряхнула и положила на письменный стол, стоявший слева от окна.

Здесь, надо полагать, хозяин работал.

Я пошарила лучом по комнате.

Кроме книжных полок и стола в комнате стоял маленький раскладной диван. С него небрежно свисал клетчатый плед с длинной нитяной бахромой.

Я нагнулась, приподняла шерстяную ткань и заглянула под диван.

Не знаю зачем. Все равно там никого не было. Только лежала длинная деревянная швабра. Как она оказалась в комнате? Непонятно.

Я села за рабочий стол Казицкого. Оказывается, у него не было компьютера. Впрочем, может, компьютер и был, просто его увезли компетентные органы?

Возможно.

Я повозила руками по столу.

Странно, но на его поверхности царил образцовый порядок. Ничего не перевернуто, ничего не сброшено на пол. Может, потому что на столе лежит очень мало предметов?

Руки нашарили длинную продолговатую папку, и я подтянула ее к себе.

Развязанные тесемочки болтались по обе стороны картонки. Я раскрыла обложку и направила свет фонарика на содержимое.

В папке были собраны рисунки. Карандашные наброски, в основном, портреты. Очень неплохие, кстати.

Вот и Юля.

Я отложила в сторону ее портрет и полюбовалась на него.

Что ж, у Казицкого был талант. Это не просто любительский рисунок, похожий на оригинал. В лице женщины, изображенной на портрете, художнику удалось удержать ее нрав: мягкий, уступчивый, склонный к компромиссам...

Я убрала портрет Юли на край стола и принялась рассматривать другие рисунки.

Всего здесь было четыре плотных белых листа бумаги. На двух была нарисована Юля в разных ракурсах, еще два...

Нет, это не может быть портретом. Женщина, изображенная на двух других рисунках, походила на героиню какого-нибудь модного светского романа.

Мне почему-то вспомнилась Гайде из «Графа Монте-Кристо».

Помните? Его экзотическая невольница царского происхождения.

Лицо женщины, изображенной на рисунке, было восточного типа. Это несомненно. Глаза, огромные, темные, чуть поднятые у висков, широкие темные брови, почти сросшиеся у переносицы, роскошные черные волосы...

А царское происхождение мне припомнилось, вероятно, потому, что волосы женщины плотно обхватывал венец, похожий на корону.

Надо лбом поднимался широкий трезубец, в центре которого сиял какой-то драгоценный камень. Два лепестка по обе стороны от центрального зубца тоже были украшены драгоценными камнями, но их Казицкий почему-то заштриховал. От этого камни казались непрозрачными, матовыми и были похожи друг на друга формой и размерами.

Я поднесла рисунок близко к глазам.

Да, несомненно, на голове женщины сиял царский венец. И выражение лица у нее гордое, своенравное... Не похоже, чтобы такая женщина могла кому-то подчиняться. Скорее, подчинялись ей.

Красивое лицо. Только очень уж решительное. Почти мужеподобное.

Я присмотрелась к камню, находящемуся в центре венца. Он не был заштрихован, как два других. И форма камня странная: грушевидная, заостренная кверху, расширенная книзу.

И еще от этого камня исходило сияние. Казицкий нарисовал прямые лучи, расходящиеся в разные стороны.

Бриллиант?

Неужели драгоценность, которую собирался продать мой покойный сосед, была царским венцом?!

Тут я вспомнила, как убийца обшаривал карманы Казицкого, и решительно покачала головой.

Нет. Такую вещь в карман не спрячешь.

Я еще раз внимательно посмотрела на рисунок. Не знаю почему, но я была уверена, что Казицкий нарисовал эту женщину не просто так. И еще этот венец в волосах...

Тут мой слух, обострившийся от страха, уловил вдалеке какой-то слабый звук.

Я поднялась со стула, выключила фонарик и замерла.

Так и есть. Кто-то открывал входную дверь, а слабый скрежет издавал верхний замок, который я не заперла. Видимо тот, кто был за дверью, безуспешно пытался провернуть его вправо.

Боже!

Уже в который раз за последние полторы недели у меня зашевелились волосы на голове. В панике я завертелась на месте. Куда бежать? Куда?! Куда?!!

Нужно спрятаться. Под диван. Нет, под диван нельзя. Не выберешься из-под него в случае опасности.

Куда?

То, что входная дверь открылась, я поняла по слабому сквозняку, долетевшему из коридора.

И мне не осталось ничего другого, как залезть с ногами на подоконник и прижаться спиной к боковому проему окна. Занавески в комнате плотные, авось...