Тень правды

— Ровно семь часов утра! Соревнование между Алексеем Александровичем Мечников и Владимиром Харитоновичем Павловым началось! Времени у вас — ровно двадцать четыре часа, господа. Но мы с судьями будем очень благодарны, если вы справитесь быстрее.

— Не стоит их торопить! — встрял в монолог Краснова мужчина с записной книжкой. Я сразу понял, что это один из тех газетчиков, которых собирался пригласить Павлов. — Пусть господа лекари трудятся. Чем сложнее будет соревнование, тем интереснее выйдет материал!

Между газетчиками и членами ордена лекарей завязалась перепалка, но мне было не до этого. Обе группы изобретателей приступили к работе. Не знаю, что создавал Павлов, но мы решили идти по порядку. В первую очередь представим дефибриллятор. Если орден будет давать дополнительные баллы за скорость, то лучше сконцентрироваться на чём-то одном хотя бы поначалу. Именно так сотрудники Павлова и поступили. Они всей толпой собирали какой-то аппарат с трубкой.

С трубкой? Странно… Очень напоминает мой ФГДС для исследования пищеварительного тракта. Что же, интересно, они задумали?

Пока дефибриллятор готовился, я пытался найти в толпе человека, которого направил ко мне Разумовский. На ком-то нужно протестировать дигоксин. А приготовим мы его быстро. Часов четыре-пять — и препарат наперстянки уже можно будет принять.

Но пациента нет. Да и самого Разумовского нет, хотя он обещал оставить кого-то в госпитале за себя и присутствовать на соревновании лично.

Из знакомых лиц я увидел только своих студентов и отца — больше никого.

Плохо. Опоздание пациента может поставить под удар весь мой план.

Прошло полтора часа, и мы с Павловым одновременно представили судьям свои аппараты.

Однако, несмотря на то, что изобретение уже было готово, сотрудники Павлова сразу же приступили к работе над новым. Я был прав! Владимир пошёл по тому же пути, что и я. Он решил не ограничиваться одним изобретением. У него их несколько, как и у меня.

— Позвольте представить аппарат для исследования лёгких, — произнёс Владимир Павлов. — Работает он по тому же принципу, что и эндоскоп господина Мечникова, только проникает он не желудочно-кишечный тракт, а в гортань. Пациент перед этим погружается в медикаментозный сон, затем тонкую трубку вводят в его гортань и могу опустить в бронхи, чтобы посмотреть через систему линз, нет ли там каких-либо патологий. Один из моих сотрудников готов послужить в качестве «пациента». Можете изучить его бронхиальное дерево, прежде чем ставить оценку.

Чёрт подери, да что же он творит?! Проводит исследование в нестерильной зоне совершенно здоровому человеку? Большая ошибка, которая может стоить здоровья его коллеге. И, наверняка, это повлияет на баллы.

Вскоре, когда мужчина заснул, члены ордена лекарей по очереди осмотрели его лёгкие через бронхоскоп.

Именно так в моём мире называлась эта процедура. Бронхоскопия.

И позволив судьям протестировать аппарат, Павлов сильно вырвался вперёд. Вставил мне палки в колёса, ведь тестировать дефибриллятор я не могу, раз у меня нет подходящей кандидатуры.

— Впечатляюще, Владимир Харитонович, — возвращаясь на своё место, заключил Краснов. — А что скажете вы, Алексей Александрович? Какой аппарат у вас?

Я кратко описал им суть дефибриллятора и показал, как аппарат производит электрический ток.

— Эм… — замялся заместитель главы. — А показать его работу вы можете? Наглядно, как это сделал Владимир Харитонович.

— Если у вас на примете есть человек с грубыми нарушениями ритма, можете срочно везти его сюда — и мы приведём его в чувство, — произнёс я.

— Во-первых, я не совсем понимаю, что вы называете грубым нарушением ритма, — заявил Краснов. — Во-вторых, такого человека у нас нет. Так что хотелось бы увидеть работа на любом другом пациенте. Может, кто-то из ваших сотрудников хочет…

— Хочет умереть? — усмехнулся я. — Сильно сомневаюсь. Я уже объяснил вам, что этот аппарат предназначен для экстренных больных.

— Ладно… — вздохнул Краснов. — Тогда, думаю, самое время выставлять оценки.

Сначала судьи оценили работу Павлова и поставили ему сорок пять баллов в совокупности. Мне же в данном случае повезло гораздо меньше. Единственный человек, который решил подарить мне десять баллов — это Кастрицын. Все остальные поставили по семёрке. В итоге я получил всего лишь тридцать восемь баллов.

Результат, мягко говоря, паршивый. Ещё и Павлов злорадствовал так, будто на этом наше соревнование должно подойти к концу. Но сдаваться было рано, и мы перешли к следующим изобретениям.

Прошло ещё два часа, и мы представили новые аппараты. На этот раз я начал первым и показал кардиостимулятор. Мне даже удалось объяснить принцип его работы на примере свежего свиного сердца.

Судей это впечатлило. В то время, как второй аппарат Павлова такого фурора не произвёл. Владимир представил ингалятор, который должен использоваться для введения лёгочных препаратов.

Видимо, он решил все свои изобретения посвятить дыхательной системе.

Лёгкие против сердца — так войдёт в историю наше соревнование.

— Полезная заготовка, однако, если я правильно помню, господин Мечников уже создавал распылитель для препаратов, — подметил Краснов. — Так что не могу сказать, что это какая-то новинка.

На этот раз счёт практически сравнялся. Оценки распределились в точности до наоборот, если сравнивать с первым этапом. Однако в последний момент один из членов жюри увеличил свой балл, дав тем самым Павлову возможность вырваться вперёд.

Так и думал… Готов поклясться, что он его подкупил. Этот человек постоянно ставит мне самые низкие оценки из всей пятёрки судей.

— Что ж, думаю, на этом можно заканчивать, — улыбнулся Павлов. — У меня восемьдесят четыре балла, у Алексея Александровича — восемьдесят три. Практическая ничья! Хе-хе. Но всё же на этот раз победа за мной.

— Куда вы так торопитесь, Владимир Харитонович? — спросил Павлова я. — Мы отработали лишь шесть часов. Впереди ещё есть целых восемнадцать. И я до сих пор не показал вам своё главное изобретение, которое, между тем, уже готово.

Палов побледнел. Он не ожидал, что я представлю ещё один экспонат. Думал, что обыграет меня двумя. Но я пошёл дальше и создал больше, чем он.

Однако отсутствие пациента и господина Разумовского создавало проблему и мне. Я должен показать, как работает дигоксин. Но — ничего. Есть другой способ. Я был готов к такому повороту.

Я приступил к завершающему этапу изготовления дигоксина. У меня созрел план, который уничтожить Павлова раз и навсегда. Тем временем Владимир Харитонович изо всех сил пытался создать из оставшихся материалов что-то ещё, но идей у него больше не было. К этому мой соперник был не готов.