Тень смерти

Бернс разразился потоком ругательств — шестикратное численное превосходство его войск над противником только что испарилось. Тем не менее, сражение еще рано было считать оконченным — с севера неумолимо приближались двенадцать тысяч воинов под началом Зении. Старик должен был сдерживать паладинов до их прибытия и причинить максимальный ущерб — и начал он с того, что сменил приоритет целей, решив сначала расправится с вновь прибывшим орденским резервом — настоящих паладинов в нем было всего пятьсот, а наемная пехота качеством значительно уступала не только рыцарям Ордена, но и многим частям ВССН.

Когда эскадрон командора Аддри устремился в атаку, Бернс выпустил им навстречу пятьсот упырей — тот самый отряд, который он берег для последнего рывка. Закованным в броню конникам упыри вряд ли могли сильно навредить, зато для лошадей были очень опасны. Сэр Аддри, в задачу которого входило не столько прорваться на помощь окруженным товарищам, сколько привести им свежих лошадей на замену уставшим, — ведь только с ними войско Ордена могло совершить последний рывок и добраться до Мал Хакара — решил не рисковать и отменил атаку. Конники развернулись, выпуская вперед гномов-копейщиков. Для тех не составило труда расправиться с упырями, но Старик выиграл достаточно времени, чтобы отвести ту часть войска, что разделяла отряды командора Аддри и гроссмейстера, избежав тех потерь, что неизбежно понесли бы воины нежити при прорыве паладинов. Теперь воинам Ордена ничего не препятствовало воссоединиться, а войско нежити уже готовилось взять в полукольцо объединенный отряд паладинов… и не только. Оказавшись перед перспективой кавалерийской атаки, Старик решил не пытаться разделить эксадрон командора Аддри с основными силами Ордена и позволил конным рыцарям и идущим перед ними наемникам-гномам присоединиться к армии Гроссмейстера, зато нанес удар по идущему следом отряду Псов Войны, чтобы отделить от неприятельской армии и окружить блеквотерскую и эльфийскую пехоту. Псы Войны были самыми дорогими наемниками в стране и, хотя и не привыкли сражаться с нежитью, вполне могли устоять, но в этот момент прибывшие на поле боя войско Полиандра ударило в левый фланг отряда и наемники не выдержали. По дороге к месту сражения ученик Мал Кешара собрал уцелевшие остатки первого полка, рассеянного кавалерийской атакой паладинов в самом начале сражения, и теперь привел на помощь полку Бернса две тысячи двести воинов. Таким образом, мертвецам удалось сохранить двукратное численное превосходство, а войско Ордена, хоть и получившее подкрепление, оказалось разделено надвое.

Этим приемом Старик надеялся вынудить противников стремиться вновь объединить силы вместо того, чтобы пытаться вырваться из окружения, но рыцари Ордена поступили разумно, хотя и не очень благородно — вместо того чтобы прорываться к союзникам, они кавалерийской атакой пробили в правом фланге армии мертвых брешь, в которую сразу же устремились пешие паладины. Когда прорыв был завершен, пехотинцы развернулись, перекрывая нежити путь к преследованию всадников, которые во главе с Гроссмейстером помчались на восток — туда, где был обнаружен Мал Хакар.

Ку’ман’дан Бернс не сомневался в том, что его воины в конечном счете победят четыре тысячи брошенных паладинами наемников, будь те хоть десять раз элитными, но это победа была ему совершенно не нужна — потому Старик поручил трем тысячам воинов сдерживать наемников, а остальные силы обрушил на пеший полк паладинов, все еще надеясь успеть на помощь Хозяину. Тогда-то, сражаясь в первых рядах вместе с Клинками Смерти, он и увидел того, кого убил еще полтора года назад — тоже сражающегося в первых рядах и вполне живого Глицина Нортваллея. Рыцарь как раз рассек огромного дрога сверху донизу, как будто тот был сделан из бумаги.

— Как… - прорычал Ку’ман’дан.
– Откуда он здесь?

— Не подходи к нему!
– предостерегли скелета и тот с удивлением обнаружил у себя на левой верхней руке Рию. Костяной посох самовольно и незаметно для воина прицепился к его запястью.

— А ты разве не должна быть с Полиандром?
– поинтересовался Старик.

— Он ушел… - уклончиво ответила чернокнижница.
– Я решила разыскать тебя и, похоже, не напрасно… Не лезь к этому рыцарю! Он — один из инквизиторов, личности которых нашей разведке удалось установить. Испепелит и не заметит.

— Мне наплевать кто он — я лично всадил в него стрелу с неизлечимым ядом. И он умирал, я видел это!
– в глазах скелета вспыхнули зловещие красные огоньки.

— Да, это странно, но говорит лишь об огромной живучести инквизиторов. Их главный живет уже сто пятьдесят лет, Однорукий Паладин отрастил обратно отрубленную полвека назад руку, а Фрейда Силверщилд — голову… и мы еще не знаем про остальных!

— Неважно кто там чего сто лет назад!
– рявкнул Старик.
– Этого инквизитора я отправлю в ад! Собственноручно!

— Стой!
– когда Рия сердилась, ее голос был не менее страшен, чем у рыцарей смерти. Ку’ман’дан почувствовал, что его ноги приросли к земле.
– Возможность победить есть, но для этого выслушай, что я скажу!

— У тебя одна минута, - отозвался Бернс.

— При нашей прошлой встрече у тебя было две руки, а не четыре. Способности Клинка Смерти — они от Храшка?

— Возможно.

— У тебя на поясе громовой посох — никто кроме гномов не умеет ими пользоваться. Значит ли это, что ты получил знания Кротыша, когда поглотил его кости?

— Давай уже к делу!
– потребовал Ку’ман’дан.

— Это и есть дело! Ты не просто дрог, находящийся на пороге превращения в рыцаря смерти, а обладаешь уникальной способностью поглощать других скелетов, забирая не только их кости, но и навыки. Забери мои.

— Что?
– переспросил Старик. Красные глаза погасли, а начавшая проявляться алая аура исчезла.

— Если поглотишь меня станешь первым рыцарем смерти-чародеем. С магией Тьмы ты сможешь подавить силу священных клинков и любого другого паладинского оружия.

— Рия, это так не работает. Это не Легион — если я поглощаю тебя, ты исчезаешь. Навыки и знания Храшка и Кротыша у меня, но не они сами. Я не слышу у себя в голове их голоса или что-то вроде того. Их нет.

— Ну и что я потеряю?
– усмехнулась обезображенная чернокнижница.
– Возможность оставаться в вечном рабстве у жестокого лича, который вспоминает обо мне только тогда, когда его очередная игрушка сломается? По крайней мере я буду знать, что мои способности достались не ему, а хорошему человеку.

— С Храшком и Кротышом все было ради выживания, к тому же они уже были почти мертвы… - попытался объяснить Старик.
– Сейчас ты просишь меня убить тебя, хотя ни один из нас не обязан здесь умирать.

— Ты что — паладин?
– ехидно поинтересовалась Рия.
– Если так, то тебе никогда его не победить — ведь он самый настоящий инквизитор, да и боевого опыта у него побольше. Прекращай думать о том, что хорошо и что плохо, и просто бери все, что нужно, как будто оно твое — честного пути к победе для тебя нет.

— Тогда попробуем бесчестный, - произнес скелет, и красное пламя вновь вспыхнуло в его глазах. Костяной посох треснул и разлетелся на куски, которые, объединившись иначе, образовали ну руке Ку’ман’дана костяную перчатку. А затем начали разрушаться все скелеты в радиусе пятидесяти футов от Старика. Облекшись в костяной доспех, дрог выбросил щит и оба своих топора, и, подобрав четыре обороненных поглощенными скелетами меча, взмахнул одним из них. Слетевшая с клинка бордовая Волна Тени разметала в стороны сражающихся и расчистила Бернсу дорогу к сэру Глицину.