Тень смерти

— Можете что-то сделать?
– простонала Юсулла, обращаясь к Менвану. Отток энергии из тела — не только собственной, но и той, что приходила от повара и шла через нее к Ар’ак’ше — почти парализовал женщину, она не могла сбежать при помощи Божественной Скорости, потому что была прикована цепью, и не могла сопротивляться, потому что призрак крепко держала одной рукой саму инквизиторшу, а другой — ее молот.

— Сейчас, - отозвался Менван и неимоверным усилием направил в лича Солнечный луч. Прицелился он не слишком хорошо, потому заклинание лишь вырвало Мал Хакару кусок бедра, который тот немедленно восстановил. Однако поглощение прекратилось и оба инквизитора издали вздох облегчения. Ар’ак’ша поспешно скрылась.

— Как вы так сделали?
– спросила Юсулла.

— Магическая энергия движется по определенным законам, предпочитая путь наименьшего сопротивления, - ответил повар.
– Создав луч из вашей и моей энергии, я создал более короткий и широкий путь тока энергии от нас к Мал Хакару, и тогда более узкое обходное русло иссякло.

— С ума сойти, - восхитилась леди-инквизитор.
– Божественная Мудрость поразительна, я вам завидую… Кстати, насчет этого… - она подергала за цепь, соединявшую ее с Менваном.

— А, да… - спохватился рыцарь и движением свободной руки развеял оковы.
– Будьте осторожны — если Мал Хакар назовет вас по имени и вы услышите, вас затянет в другое измерение, где вы будете драться с ним один на один.

— Не проблема, - отозвалась Юсулла.
– Я же бегаю быстрее звука — если я услышу, что он начал произносить мое имя, то отбегу и не услышу, как он произнесет его до конца… Сейчас, отдышусь только… Кстати, куда делась эта ночная фурия, почему она больше не нападает?

Фурия, тем временем появилась рядом с Мал Хакаром. Лич оглядывал поле боя, оценивая ситуацию. Аврелий все еще был статуей, Юсулла и Менван временно выбыли из боя, но и Церцея сидела на земле в небоеспособном состоянии. Однорукий паладин выбрался из ямы и пришел на помощь Фрейде, потому Вакилла освободила леди Силверщилд из огненной ловушки и отступила. Впрочем, воительница, несмотря на всю свою выносливость, не была готова вернутся в бой прямо сейчас.

«Этот сэр Менван смог совершить заклинание, пока на него были одеты Оковы Магии — он явно знает о волшебстве что-то чего не знаю я… Начинать нужно с него, но сначала нужно как-то занять этих двоих…» - Повелитель Тьмы посмотрел на приближающегося сэра Лабрина и Аврелия, который в любой момент мог перестать быть камнем.

— Господин, приближаются еще двое, - сообщила Ар’ак’ша. Посмотрев в указанном ею направлении, лич увидел двоих всадников — то были Гроссмейстер Эллеан, которого легко было узнать по его крылатому шлему, и инквизитор Робрин — бывший следователь отдела внутренних расследований Ордена по особо важным делам — один из немногих инквизиторов, о чьей биографии разведка Союза обладала не просто достаточными, а даже избыточными сведениями. Остальные паладины все еще сражались со скелетами, но эти двое смогли прорваться первыми.

— Я понял, - кивнул Мал Хакар, заставляя кольцо каменных шипов разомкнутся и выходя навстречу приближающимся рыцарям.
– Ар’ак’ша, трансформируйся.

— Слушаюсь, - отозвалась призрачная девушка. Ее призрачное тело уплотнилось, и она смогла бы теперь сойти за настоящего живого человека, если бы не мертвенно бледное лицо, глаза без зрачков, совершенно необычные для ее возраста седые волосы и чудовищные когти вместо пальцев рук. Почти все могущественные призраки могли управлять своим внешним видом, но Ар’ак’ша — Илк’ха’йа’лет живого лича — была единственной, у кого была вторая форма, не только отличавшаяся внешне, но и имевшая совершенно иную природу и способности. Когти призрачной девушки удлинились, превращаясь в длинные иззубренные ленты из множества сегментов. Взмахнув ими, словно плетьми, Ар’ак’ша заставила наступающего сэра Лабрина остановиться, в то время, как Мал Хакар двинулся навстречу Робрину.

— Гошподин, - запищала Пыщь, опускаясь на плечо личу — до этого мышь наблюдала за сражением из поднебесья.
– Этот обладает огромной шылой. Мошет брошить бешкрылого в небо на пятдешят футов.

Мал Хакар кивнул, приготовившись пронзить лошадь рыцаря Клыками Земли, а затем скинуть его самого в яму, чтобы избежать ближнего боя, но в этот момент Церцея, поднявшись с земли, устремилась вперед.

— Этот — мой, хозяин, - прошипела она. У Змеи даже не было меча, но против этого инквизитора он и не был нужен — вновь создав вокруг себя пламенную змеиную голову, девушка атаковала сэра Робрина в лоб. Огромная сила не помогла паладину — клевец, которым тот попытался ударить Церцею, разлетелся на куски, столкнувшись с зеленым пламенем, а мгновением позже та же участь постигла его доспехи и сбрую коня. Сам скакун рухнул на землю, получив от прохождения сквозь змеиную ауру поистине лошадиную дозу яда, да и сам рыцарь, хотя и смог подняться, явно держался на ногах с трудом.

Мал Хакар понял, что на этот раз Церцея не ошиблась с выбором противника и повернулся к скакавшему следом за Робрином Гроссмейстеру. Тот казался буквально живым воплощением мощи паладинов — но у этого могущества была и обратная сторона. С незапамятных времен Гроссмейстеры Ордена владели тремя могущественными реликвиями — эти артефакты не мог использовать никто, кто не являлся Гроссмейстером, и, если очередной глава Ордена погибал, реликвии исчезали и появлялись вновь лишь на инаугурации следующего Гроссмейстера. Даже в отдельности каждый из этих артефактов представлял из себя грозное оружие, а вместе они делали обладателя практически непобедимым… и Орден использовал их столь огромное количество раз, что все враги паладинов давно изучили все слабые и сильные стороны этих реликвий — и теперь Мал Хакар знал о возможностях Копья Справедливости, Небесного Щита и Книги Света не меньше, чем сам сэр Эллеан — а может и больше, ведь он готовился к этому поединку весь последний год…

Даже не пытаясь атаковать Гроссмейстера, лич сотворил Путы, которые оплели его собственные ноги, а затем еще и Клыки Земли, которые уперлись в его бока и спину, не позволяя сдвинуться с места. Завершив эти странные приготовления, Мал Хакар уставился на несущегося к нему рыцаря, настолько спокойно, что Эллеану даже захотелось свернуть, пока не поздно — но все же заставил себя не поддаваться на столь очевидный блеф…

Кавалерийские копья обычно были рассчитаны лишь на один удар — их изготавливали ломкими, чтобы отдача от удара не сломала руку всадника, но Копье Справедливости таким свойством не обладало — напротив, будучи мощнейшим магическим артефактом оно обладало почти абсолютной прочностью и разрушено могло быть, разве что, заклинанием Дезинтеграции… и потому бить им надлеж0ало лишь тех противников, на которых действовала сила Копья. Подобно заклинанию Молота Правосудия, реликвия самостоятельно принимала решение о том, должен ли быть уничтожен враг. Однако в отличие от Молота, который интересовала лишь виновность или невиновность того, кого им ударили, Копье сравнивало своего владельца и его врага, отдавая победу более праведному. Если оно признавало цель удара достойной смерти, то заботиться об отдаче не приходилось — реликвия проходила сквозь плоть и доспехи, как сквозь масло, создавая мощный взрыв священной энергии — подобно тому, как священные клинки паладинов разрушали тела нежити — парой точных ударов можно было доконать даже дракона. Но за много веков практики паладины лишились всяких иллюзий касательно своего морального превосходства над прочими обитателями Великого Континента — Копье Справедливости зачастую отказывалось работать против эльфов, некоторых не принадлежащих Ордену рыцарей, и порой даже разбойников, а на всевозможных дикарей не действовало почти никогда, видимо считая их недостаточно сознательными, чтобы нести ответственность за свои действия. Потому осторожные Гроссмейстеры предпочитали использовать обычный меч, или тот же Молот Правосудия, приберегая Копье для «надежных» целей — таковыми являлись драконы, дрейки и нарушители естественного закона — мертвецы и некроманты. Не было еще случая, чтобы Копье Справедливости сочло лича достойным, и Мал Хакар не мог не знать об этом… но все равно спокойно ожидал удара. В последний момент он посмотрел на Аврелия и кивнул ему. Паладин должен был в этот момент сражаться с Ар’ак’шой, но вместо этого оба стояли на месте — предстоящий поединок Гроссмейстра и Повелителя Тьмы приковал к себе взгляды всех присутствующих и бой остановился.

«Если бы он попытался защититься от этого удара, это значило бы, что он сам не верит в свои слова…» - осознал Аврелий, встретившись глазами с личем и вспомнив, как тот назвал себя лучшим из людей. Тогда рыцарю показалось, что Мал Хакар говорил о силе и таланте, но теперь он понял, что Орден и Инквизиицию не победить одним талантом — вернее, он-то и раньше это знал, но теперь понял, что и Мал Хакар знает это. Знает — и делает ставку на то, что он действительно окажется лучшим человеком, чем его противники. Потому-то у армии Союза не было сегодня тысяч эльфов-заложников — которых многие паладины ожидали увидеть — потому-то были эти повторяющиеся вызовы на честный поединок. Лич собирался победить паладинов по их же правилам — и это было безумно.

«Ну, он по крайней мере войдет в историю как первый лич, добровольно предавший себя Божественному Суду…» - подумалось командору, а в следующее мгновение Копье Справедливости вонзилось в правое плечо Повелителя Тьмы — вонзилось так, как вонзился бы обычный кусок стали — и, пробив грудную клетку, застряло между каменными шипами, росшими из земли за спиной Мал Хакара. Конь Гроссмейстера промчался мимо лича, и абсолютно прочная реликвия вырвалась на свободу, выломив кусок камня и оторвав от скелета лича руку вместе с плечом… а другой конец Копья в это же время выбил из седла сэра Эллеана. Копье вырвалось у него из рук, завертелось и упало на землю в семи шагах от того места, где растянулся на земле сам паладин. Никто из участников события еще не успел осознать произошедшее, а Ке’мик’ад’жи уже начал создавать Повелителю Тьмы новую правую руку.