Тень Великого Древа
Шрифт:
Но мысль жениться не посещала Хармона до той поры, пока его не достигли слухи.
Сплетни – почти всегда вранье. Положим, кто-нибудь выкладывает в досужей беседе:
– Олаф-портной, у которого лавка в соседнем квартале, выгнал жену! Да, выгнал, прямиком на улицу! Встал на рассвете, умылся, состряпал поесть, чаю заварил, позавтракал. Проснулась жена, только к нему: мур-мур-мур, - а Олаф ее хряп по шее, и за дверь. «Не нужна мне такая лежебока!»
Вот ты слушаешь это и замечаешь особый тон рассказа: напористый, убедительный. Думаешь себе: а откуда он,
– А тебе кто сказал – Олаф или жена?
Получишь твердый ответ:
– Олаф сказал булочнику, тот – мелкому Гансу, а Ганс – мне.
Так и знай: все вранье от начала до конца. Зайдешь завтра в лавку Олафа – увидишь их с женой в обнимку, еще нежней, чем были раньше. Сплетник ведь чего хочет? Удивить слушателя. А правдой не удивишь: известно же, что Олаф с супругой живут душа в душу, ничего тут нет поразительного. Вот и приходится сочинять небылицы.
Словом, слухи лгут всегда… Кроме случая, когда все вокруг говорят одно и то же.
Хармон впервые услыхал о празднике от стюарда (либо ординарца, как бишь его):
– В Руайльде нужном вином запастись для торжеств. Если владыка имеет особые предпочтения, сообщите нам о них, господин чашник.
Сказано было буднично, без тени намерения удивить. Хармон навострил ухо:
– Что праздновать-то? Возвращение в Фаунтерру?
– Разве в Фаунтерру? По моим сведениям, мы идем в Грейс.
– И что за праздник будет в Грейсе?
Стюард погладил двумя пальцами свое запястье и ушел по делам. Жест означал намек на обручальный браслет. Хармон озадачился: какая еще свадьба? Не до нее сейчас. Война, Персты, Кукловод, деконструктор…
Но вскоре беседы о свадьбе зазвучали по всему кораблю. Короткими обрывками, без точности, но все – на одну тему. Шаваны предвкушали, сколько молоденьких девиц соберется на свадьбе. Матросы надеялись, что по случаю их отпустят на берег. Должны отпустить, шутка ли – такой праздник! Монахи Второго из Пяти обсуждали, какой обряд лучше: столичный или южный? Столичный придется по нраву жениху, зато в южном обряде больше чествуют Праматерь Софью.
И никто не говорил, о какой свадьбе речь. Казалось, что женитьба – дело ясное, всем известное, один лишь Хармон остался в незнайках. Досада пробрала его до самых костей. Во-первых, что же он, последний дурак на корабле? Во-вторых, какой-то счастливчик женится и заживет сладко, уютно, с милою девушкой под боком, - а бедный Хармон все еще томится в одиночестве…
И когда шаваны вновь завели о женитьбе, торговец не выдержал:
– Неужели другой темы нет?! Обсудите лучше коней или Духа Червя, или что у вас там в степях принято!
Они очень удивились:
– Чего бы не поговорить? Не каждый день владыка женится!
– Постойте, вы сказали – владыка?
– А кто? Не ты же!
– Какой владыка? Адриан?
– Ну, ясно, не Ориджин!
– И на ком?
Шаваны переглянулись. Гурлах отчего-то заржал, Косматый хлопнул себя по заду.
– Не томите, а! Кто невеста?
Хаггот дал ответ. Торговец разинул рот, да так с открытым и остался.
Леди Магду Лабелин он женщиной не считал. Если думал о ней, то всплывали в уме несколько разных сущностей: свиное
рыло, бьющий в живот кулак, ядовитая жаба, еще – колбаса, пухлая такая, с сальными прожилками. Образ девушки даже рядом не стоял. Вроде, имя женское – Магда; носит платье, длинные волосы; располагает грудью. По всем формальным признакам должна считаться женщиной… но нет, никак.– Ты, верно, спутал, - сказал торговец шавану, когда обрел дар речи. – Владыка не может жениться на леди Магде. Никто не может. Это против законов природы.
И Гурлах снова заржал по-конски, а Хаггот сказал:
– Думаешь, почему владыка зол, как волк?
У Хармона будто открылись глаза. Вспомнил он дворянские повадки: если благородный излишне сдержан, подчеркнуто вежлив, как Адриан последними днями, - значит, на душе зима с метелью.
– Вот тьма, - выронил торговец. Еще разок уточнил: - То есть, правда, на ней?
Косматый буркнул:
– Чего не сделаешь ради трона.
Ганта Бирай подкрутил ус:
– Да все у него хорошо. Жена - для политики, чтобы войско и союз. А для удовольствия заведет альтессок. Будет у него по красивой девице на каждый день недели. Вы еще позавидуете!
– А детей рожать? – Сказал Гурлах. – Владыке нужны принцы. Их никак не сделаешь без того, чтобы это…
– Разок потерпит, - ответил Бирай. – Глаза закроет.
И вот тогда Хармона озарила мысль. За исключением богатства, Низа лучше леди Магды буквально во всем! Красивее в сто раз, женственней, нежнее, добрее, скромнее. Словом, выше на множество ступеней – ну, за исключением богатства. И если владыка все-таки решился на брак, то о чем думать Хармону?!
Он испытал лишь малое колебание. Бирай и другие шаваны из адриановой стражи были грубыми дикарями. Скверно выйдет, если сын торговца и Низы вырастет походим на них. Стоит проверить, нет ли родственной связи между Низой и этими мордоворотами. Потому он спросил шаванов:
– Парни, а вы из какой части Степи?
Они удивились. Гирдан сказал:
– Тебе какое дело?
Ганта Бирай погладил свой расшитый пояс:
– Дурак ты, что ли, сам не видишь?
Хаггот ответил толком:
– Мы родились на Брокке, во владениях ганты Юхана Рейса, у самого Града Пламенного Быка! Кроме Косматого, тот из Удали приехал.
– Спасибо за ответ. А где родилась моя Низа, ты часом не знаешь?
Шаваны заржали.
– Во башка коровья! Купил сучку – и не спросил, откуда родом! Вдруг из Сырой Степи? Ночью вспорет тебе брюхо и набьет навозом, будет смеху! Или мышеедка из Тхарских Мельниц? Сварит тебе похлебку – а там лысые хвосты! А может, Низа - дочь народа холов с берегов Дымной Дали? Тогда ж она и не шаванка вовсе!
Хаггот цыкнул зубом:
– Да ладно стращать, он же и так пуганый. Низа – не холка и не сырая. Точно я не скажу, но так по говору – вроде из Верхнего Рейса, где-то с пограничья.
– Это же не далеко от вашей родины, правда?
– От коня зависит. Моему – два дня ходу, а кляче Косматого - неделя.
Косматый бросил в Хаггота сапогом. Тот уклонился и метнул нож. Не в шавана, конечно, а просто так – показать прыть. Клинок вонзился в доски, и Косматый тут же заявил:
– Лысый хвост, а не бросок.