Тень. Своя судьба

По правде сказать, сама дорога запомнилась мне плохо, слившись в непрерывный поток сменяющих друг друга картин. Кажется, лошадей мы продали на третий день пути, сменив их на других, попроще, а днем позже Иан купил на смену нашей карете обшарпанный экипаж с жесткими скамьями и скрипучими колесами.

Все это время Ианнар правил сам, но незадолго до границы нанял кучера. Я сначала не поняла зачем. Догадалась, только когда мы, не доезжая до заставы, покинули карету и отправились через границу пешком, лесом. Все правильно, нас уже начали искать, и на каждой заставе дежурили маги, которые могли разглядеть под иллюзией наш настоящий облик. Счастье еще, что магов не так много, чтобы расставить их вдоль всей границы, а не только на заставах.

Кучер, которому Иан основательно заморочил голову, должен был сказать на заставе, что его наниматели ждут в Илмайе, а он всего лишь переправляет оставшуюся часть багажа, для которой не нашлось места в хозяйской карете.

Задумка была примитивная, но она удалась, и кучер дождался нас на первой же развилке. В ближайшем городе Иан его рассчитал и нанял нового.

После пересечения границы мы могли чувствовать себя чуть свободнее, но расслабляться не спешили -- все так же путешествовали под личиной и избегали общения, чтобы ненароком себя не выдать. Это было нетрудно в пути, когда лица и пейзажи сменяли друг друга раньше, чем я успевала их рассмотреть, не то что привыкнуть.

Зато когда мы прибыли в Гредрам -- ты знаешь, это второй по величине порт Ругалдена, -- я была оглушена: толпы людей, говорящих на разных языках, шум, бесконечное движение днем и ночью. В первый день я боялась выходить из гостиницы, и Иану пришлось меня уговаривать, потому что оставлять меня одну он не хотел.

В Гредраме нам пришлось осесть надолго, потому что в ближайшие недели ни на одном корабле не было свободных кают для двух пассажиров. Можно было, конечно, решиться на путешествие в трюме с бедняками, но... Иан хоть нервничал из-за длительной задержки, но предлагать мне такие условия не рискнул. И правильно. Я на многое готова, но это было бы, пожалуй, слишком.

Как ни странно, не сам побег и не расставание с тобой, а именно Гердрам поставил точку на моей прежней жизни. Здесь перестала существовать Нэлисса, младшая принцесса королевского дома Тауналя.

В Ругалдене браки заключаются не в храмах, а в городской управе. Нужно только расписаться в специальной книге. Однако чернила зачарованные, и стоит только служащему магу заверить согласие пары своей подписью на брачном свидетельстве, на запястьях появляются брачные рисунки. У нас это ольховая ветвь с шишечками. Я спрашивала у Иана, что она означает, но мой муж ушел от ответа.

Конечно, для заключения брака следовало назвать свои настоящие имена, но тут нам повезло: ведь девочки в Таунале носят родовое имя матери, а оно вряд ли известно кому-то в Ругалдене. Вот если бы о нашем исчезновении объявили официально и обратились с просьбой о помощи в розыске к местным властям, то тут бы наше путешествие и закончилось. Однако Ианнар был уверен, что этого не случится -- пропажу принцессы станут скрывать до последнего. И оказался прав.

И потому на палубу корабля я ступила замужней женщиной, Нэлиссой Ауста.

Теперь я сижу за крохотным столиком в каюте и пишу тебе письмо, которое ты никогда не прочитаешь. На палубе весело переругиваются матросы (Тень, какое упущение, что на наших уроках ругалденского мы так мало внимания уделяли брани -- я их почти не понимаю!), рядом спит мой умаявшийся, бледный до зелени муж -- как оказалось, он подвержен морской болезни... А я от качки совсем не страдаю, наоборот, мне нравится, как колеблется пол под ногами, от этого делаются легче и мысли, и перо...

***

Я смотрела в потолок широко раскрытыми глазами, и мне казалось, что комната слегка покачивается, словно я все еще нахожусь на борту корабля.

Корабля?! Этот сон... или видение... Было ли это на самом деле? Я будто бы переместилась в тело Нэлиссы... Нет, я была ею -- переживала ее воспоминания, думала ее мысли, писала письмо... сама себе. Возможно, это действовали до сих пор отголоски нашей связи. Или моя просьба, высказанная в предыдущем видении, была и впрямь услышана и исполнена таким странным образом.

И мне почему-то стало вдруг неуютно в доме старого Видящего. Словно я предала саму себя, отказалась от пути, который выбрала, подставив свое будущее, свою жизнь под удар. Поверила безумцу, позволила себе слабость, клюнула на туманные обещания и теперь сижу на одном месте и жду, пока меня схватят. А принцесса плывет через океан.

Не раздумывая больше, я сорвалась с постели, умылась наскоро, похватала свои вещи и, не дожидаясь завтрака, чтобы не встречаться с хозяином, выскользнула из комнаты.

Дом и сад легко выпустили меня, и я вздохнула с облегчением -- оказывается, внутри меня успел поселиться необъяснимый страх оказаться запертой в этом странном месте.

Однако очутившись в центре города, я немного остыла, пускаться в путь прямо сейчас мне расхотелось. Я неспешно прошлась по торговым рядам, привычно лавируя в людском потоке.

С утра пролился дождь, но к полудню солнце начало припекать не на шутку. В поисках укрытия от палящих лучей, я нырнула в сумрачную прохладу оказавшегося поблизости храма. И тут же вспомнила о том, что Нэл просила молиться за нее. Лики богов, бесстрастные, одинаково чужие мне, смотрели на меня и сквозь меня, и было немного неуютно под этими взглядами, хотелось что-то сделать.

Я знала, что в храмах принято приносить жертвы, чтобы молитва была услышана, но... у меня ничего не было. Ничего, что я могла бы считать своим, кроме алхимических зелий и метательных ножей. Но едва ли богам нужно мое оружие, а предлагать им краденые вещи было бы и вовсе неправильно.

Остановившись в нерешительности, я заозиралась, и взгляд мой зацепился за распахнутую дверцу в дальнем уголке зала. Ноги сами привели меня в крохотную комнатушку без окон, в которой обнаружился кран с водой, различные ведра и бадейки, тряпки и мыльный порошок. Дальше мне не нужно было подсказывать, что делать -- мои силы и время все еще принадлежали мне одной и были тем, что я могла принести в жертву.

Никогда прежде мне не приходилось заниматься уборкой. Я чувствовала себя неуклюжей, бестолковой неумехой, тряпки то и дело выскальзывали из непривычных рук, оставляли за собой грязные разводы, заставляя меня раз за разом возвращаться к одним и тем же местам, но спустя долгие часы и пол, и лавки вдоль стен, и подножия статуй если не сияли чистотой, то уж точно не оставляли впечатления запущенности.

Выйдя в последний раз из каморки, уже с пустыми руками, я сочла, что теперь могу донести до богов свои просьбы. Я говорила с Виарстом, Хранителем путей, и с двуликой Арнастрой, Повелевающей судьбами, -- о себе, о принцессе... бывшей принцессе... и даже об Ианнаре, боль которого я остро ощутила через Нэл, -- а напоследок заглянула в глаза Владыки молний Идьярда, Отверзающего очи, и... все поняла.