Теневой король

– Я не понял, ты че, за мусоров подписываешься? – надвинулся на него арестант.

– Да нет, просто хлорную баню не хочу. Мне и такой хватает…

Косоротый долго и мутно смотрел на него. Он вроде бы и хотел проучить Вайса, но в то же время не решался связываться с ним.

– Сядь, успокойся.

– Да? – Арестант опасно повел плечом, будто собираясь атаковать, но Вайс даже глазом не моргнул.

У него еще было время, чтобы среагировать на более дальнее и опасное движение, но атаки так и не последовало.

– Ты мне рот больше не затыкай, понял! А то порешу! – пригрозил косоротый и присел на корточки, снимая с себя футболку.

Собор о двух куполах, ангелы на облаках, русалка в объятиях рогатого черта. В общем, программа «Ералаш» отдыхает.

– Ты че молчишь? – спросил он, с лютой мутью в глазах глядя на Вайса. Обколотый, что ли? – Я спрашиваю, ты меня понял?

Вайс промолчал. Вокруг никого нет – никто этот цирк не видит, а пришибить этого клоуна он всегда успеет.

– Ты че, крутой?

– А вдруг?

– Да я знаешь на каких делах таких крутых крутил?

Не вытерпев, Вайс все-таки ударил сокамерника. Раскрытой ладонью прямо в лоб. Это обеспечило ему минут пятнадцать спокойствия. Именно столько приходил в себя косоротый.

– Ты че, в натуре, борзый, да? – оклемавшись, с опаской спросил он.

Вайс всего лишь замахнулся, а бузотер тут же дернулся, закрывая лицо руками.

– Шуток не понимаешь, да?

Он вдруг завалился на бок, свернулся калачиком, подложил под голову сложенные вместе ладони и заснул.

Спал до тех пор, пока не появился надзиратель и не пнул его ногой в бок.

– Слышь, ты че творишь, мусор? – поднимаясь, буркнул он себе под нос и мгновенно получил кулаком в «солнышко». Удар у надзирателя четкий, мощный, на загляденье. Вайс даже мысленно зааплодировал ему.

Надзиратель не стал дожидаться, когда бузотер придет в себя, отстегнул оба лежака от стены и ушел. Вайс лег на нижний, а косоротый, очухавшись, забрался на верхнюю, где пожарче. Права качать он не пытался. И заснул довольно быстро.

Утром новичок соскочил с лежака, едва только в камеру зашел надзиратель. Вытягиваться по струнке не стал, представился нехотя. Крыланов его фамилия, зовут Юрий Михайлович. Но, как бы то ни было, порядок был соблюден.

– Я тут че, бузил вчера? – спросил он у Вайса, когда надзиратель ушел.

Взгляд у него усталый, воспаленный, но не было уже в нем вчерашней мути. И беспричинная злость не держала его за горло.

– Было немного.

– Это мы с братвой косяк вчера взорвали. Меня и разнесло. С непривычки. Шестой месяц без подогрева, а тут такая шара…

– Бывает.

– Крылан я, с двести сорок шестой хаты. Может, слышал? – с надеждой спросил арестант.

– Не слышал.

– А сам ты кто?

– Вайс.

– Из двести четырнадцатого люкса?

– Ага, из люкса.

– Слышал я про тебя.

– Ну, про меня многие слышали…

– Ясное дело, шум по всему крытому идет.

– Какой шум?

– Ну, Кощей тебя гадом объявил.

– Не понял! – похолодел Вайс.

Объявить гадом – это все равно что вынести арестанту смертный приговор. Но Кощей не законный вор, и его слова мало что значат. И все равно как обухом по голове.

– Менты общак у вас на хате дернули, а тебя менты увели. Слух пошел, что тебя в ментовскую хату отправили, ну, там где бесы чалятся…

– Это, что ли, ментовская хата?

– Нет, это жопа, не вопрос. Но Кощей думает, что ты общак ментам сдал, за это местечко получше получил. Если бы при себе это держал, так он предъяву тебе кинул, гадом объявил…

– Крыша у него с резьбы съехала.

– Запросто. Такая парилка в хатах, что крыши плавятся… Надо бы маляву передать, что ты в кондее паришься… Слушай, у тебя с мусорами никаких рамсов? А то, может, «кум» спецом слух этот запустил? Ну, что ты общак сдал…

– Не сдавал я общак.

– Так я ж и говорю, что слух это. Чтобы тебя подставить.

– Ну, рамсы с ментами есть, не вопрос…

– Не, что там такое конкретно, я не спрашиваю, – мотнул головой Крылан. – Не мое это – в чужих делах пастись… Да и слушать неохота, – вздохнул он. – Выключиться бы… Жаль, что умереть на время нельзя. Умереть бы на десять суток, а потом ожить…

– Почему нельзя? Можно. Для этого техникой анабиоза нужно владеть. Буддийские монахи, например, владеют. Умирают на время, потом оживают… А тебя что, на десять суток закрыли?

– В кондей – да, на десять. За то, что дурью маялся. А так мне срок светит, тоже на десять, только не суток… Хату выставлял, нормально все было; вдруг терпила домой вернулся, а у меня статуэтка под рукой. Вояка, блин, какой-то древний, меч у него, щит круглый, все такое. Ну, он терпилу мечом этим… башку ему проломил, а статью на меня навесили, – оскалил гниющие зубы Крылан. – Мне в зоне чалиться… Ну да ладно, не впервой… А ты по какому ходу?

– Ход уже третий, а срок будет первый… На этот раз будет…

– И сколько светит?

– Слушай, может, ты и вправду умрешь? – усмехнулся Вайс. – Ну хотя бы до вечера.

– Да надо попробовать, – ничуть не обиделся Крылан.

С корточек он переместился на пятую точку опоры, спиной оперся о доски лежака, закрыл глаза и затих.

В философии восточных единоборств более всего Вайса привлекал рукопашный бой. Но кое-что знал он и о медитации, технике цигун, что позволяло успокаивать сознание, тело и эмоции. В состояние анабиоза погружаться пока не умел, но ведь у него столько времени впереди, чтобы научиться…

То ли он действительно смог войти в состояние транса или просто заснул, но в себя пришел только к обеду. Все тот же хлеб и вода. Но лучше что-то, чем ничего…

– Да, на таком рубоне далеко не уедешь, – зубами перемалывая черствый хлеб, уныло произнес Крылан.

– Бывает и хуже.

– Но реже… Хотя в зонах сейчас не сладко. Раньше хоть работа была, пайку нормальную давали, а сейчас, говорят, с этим туго, промка стоит, плана нет, с кормежкой туго… Если в нормальную зону попадешь, если вдруг от пуза кормить будут, ты, это, особо не налегай. Было у нас однажды, я в Мордве тогда мотал, работы полно, а кормили хреново, а потом хозяина сменили, пайка жирная пошла. Так мне один умный человек сказал: не надо, говорит, брат, от пуза жрать, а то, говорит, трудно будет от хорошего отвыкать. Так и оказалось. Хозяин закабанел, сам хапать стал и другим давать, пайку, гад, урезал. Жрать хотелось, а в миске один только стук. Вот я намучился тогда, пока к этому стуку снова привык. Теперь на многое не претендую. Хотя бывает, срываюсь; вот, от косячка не отказался, потому и влетел. А так баланду бы хлебал да сало трескал. У нас на хате грев хороший, смотрящий у нас по этой теме зверь… А у вас как с гревом?