Теневой меч

— Но не на Парагоне, сопля ты розовая. Будем! — произнес Мегген.

— Ты меня снова оскорбил!

— Там, откуда мы родом, это называется подшучиванием, — рассмеялся Каллиген.

— Хорошо. — Голлф поднял свой стакан, однако затем хмуро опустил назад на стол. — А вы точно не издеваетесь надо мной — дурачок с дикого мира, ха-ха, а давайте посмеемся над дикарем? — сказал он. — Вы злые. Может, мне преподать вам босоварский урок?

Он произнес это с такой горячностью, что у Меггена открылся рот.

— Погоди-ка, я просто шутил, малыш. Мы же друзья…

Голлф раскатисто расхохотался:

— Ха! Теперь я подшутил над тобой, здоровый ты грокс! Будем! — Он ударил стаканом по стакану Меггена.

Все рассмеялись, и оба осушили стаканы, хлопнули по столу и скривились.

— Во имя Трона, из чего они его гонят? — сказал Мегген.

— У него характерный запах моющего средства, — указал Каллиген.

— Глядите-ка на него! Нашелся тут ло. Предпочитаете мягкий глис, ваше высочество? — поинтересовался Ганлик.

— Следует заметить, что да, — с дворянским произношением ответил Каллиген.

Это вызвало новый взрыв смеха.

— Я — ло, за то и выпью, — протянул Ганлик и принюхался к своему стакану. — Да и вообще, мне плевать.

— Не понимаю я все эти «ло» и «фор», — заметил Леонат. — Они хоть что-то значат?

— Да, — сказал Каллиген.

— Все просто, — пустился в пояснения Ганлик. — Представь, что ты парагонец. У тебя есть собственное имя, семейное имя и клановое имя. Если в тебе течет благородная кровь…

— Которую Ганлики изрядно разбавили вот этой вот мочой, — вставил Мегген.

Ганлик продолжил:

— Хоть какая-то благородная кровь, то ты имеешь право использовать приставку «ло» перед клановым именем. Если нет, тогда ты — простолюдин немытый.

— Ты такой же простолюдин, как мы с Васкигеном, — произнес Мегген. — Рожденный и прирожденный к полу мануфакторума.

— Я так не думаю. Эти восхитительные руки никогда не опускались до тяжелого труда. Писцы, вот кем была моя семья, и я этим горжусь, — сказал Ганлик.

— «Ло» больше уже ничего не означает, — заметил Мегген.

— Подтверждаю, — сказал Каллиген, — хотели даже ее упразднить. В объединенном совете кланов говорят, что она обесценилась. Слишком много знати развелось. А винить-то и некого, кроме самих себя.

Парагонцы затихли. Все они вдруг вспомнили родной дом, в непреодолимых световых годах отсюда.

— Это разделяет, — сказал Леонат. — К чему тащить это с собой в Астра Милитарум? Оно же ничего не значит.

Мегген мрачно посмотрел на атраксийца через дно пустого стакана.

— Оно значит все.

— Я не понимаю, — сказал Голлф.

— На Босоваре у вас ведь есть старейшины, так? — спросил Каллиген. Голлф кивнул. — Вот и у нас дома есть большие шишки в стеклянных дворцах, а есть все остальные, живущие в грязи и шуме того, на чем специализируется их клан.

— Но ты и он… Мегген говорит, что вы оба тоже живете в грязи, — сказал Голлф.

— Напомнить другим, что в тебе течет благородная кровь, — это способ почувствовать себя немного лучше, — отозвался Каллиген.

— Я тоже их не понимаю, дружище Голлф. Мне это тоже чуждо. На Атраксии все люди рождаются равными, — произнес Леонат. — Нас испытывают всю жизнь, дабы найти самую подходящую роль в жизни. Происхождение — не залог качества человека.

— Да, это важно! — горячо сказал Мегген. — Как, во имя Терры, ты можешь знать, кто ты, если не знаешь своих корней?

— Но ты говорил, что старейшины это плохо, — вставил Голлф.

— Так заведено в обществах, где происхождение играет важную роль, Голлф, — сказал Леонат. — Они жалуются на свое положение, но будут до конца защищать систему. Честное испытание — вот единственная реальная альтернатива. Так мы можем быть уверены, что все мы служим Императору наилучшим образом.

— Тогда у тебя, наверное, был очень низкий балл, — сказал Каллиген.

— С чего бы? — возмутился Леонат. — Очень даже высокий!

— Правда? Тогда почему тебя послали в Астра Милитарум?

— Я уверена, твои баллы вовсе не плохие, мой маленький Лео. Они честные, — проворковал Мегген голоском матери, успокаивающей ребенка. — Тебе дадут любимый лазган и койку на другом конце Галактики, где ты не станешь путаться под ногами у серьезных ребят.

— Прошу на выход! — весело сказал Каллиген.

— Что?! — в притворной ярости воскликнул Голлф. — Со мной на Босоваре случилось точно то же самое!

Все рассмеялись. Даже Эппералиант, о чем-то задумавшийся, улыбнулся.

— Что у нас тут? — заговорил бородатый мужчина с жестоким взглядом.

Смех танкистов угас, когда на них легли тени. Их стол обступило кольцо атраксийцев.

— Это не твое дело, дружище, — ответил Мегген.

Он одним махом осушил свой стакан и тяжело опустил его на стол. Затем достал пачку тарабакских сигар и закурил одну. Он поочередно предложил их каждому за столом, намеренно проигнорировав атраксийцев. Васкиген и Каллиген взяли по одной.

— Эй, ты. Я с тобой говорю. — Атраксиец хлопнул по бычьему плечу Меггена.

— Не делай так, дружище.

— Тогда, «дружище», расскажи и нам шутку. Всем интересно, с чего вы здесь смеетесь. Расскажи нам шутку. Ты, а ты тоже атраксиец. Ты с ними? — спросил он Леоната.

— Да. Это мои товарищи, как и ваши.

— А как насчет этого? — сказал их заводила, указав на Голлфа. Тот мрачно уставился в ответ. Вернулась его прежняя нервность, и он съежился, не зная, как себя вести. — Да-да, ты, сутулый. Зачем прячешься? — сказал лидер атраксийцев. — Ему нельзя было выходить.

— Этот, — с убийственным дружелюбием процедил Мегген, — тоже наш товарищ. — Затем поднялся из-за стола, отодвинув стул по каменной плитке с разнесшимся по бару скрежетом. Болтовня стихла, и все взоры устремились на атраксийца. — Танкист Седьмой Парагонской роты сверхтяжелых танков, как все мы. Братья по оружию. А ты кто такой, во имя горшка Императора?

Атраксиец подался вперед, дыхнув алкогольными испарениями в лицо Меггену.

— Я — человек, скорбящий по своим друзьям, братьям и землякам, умершим, когда эти трусливые недолюди сломались и побежали. — Он указал пальцем на Голлфа. — Я не хочу, чтобы то же случилось с вами. А с этим мы разберемся, и вы получите в экипаж цивилизованного человека, а не какого-то дикаря. Снаружи разукрашены не все люмен-столбы.