Тени древней земли
Шрифт:
— А Барсуков?
— Нравится вам это или нет, но он — мэтр местного сыска. Он работает как сумасшедший уже сорок лет.
— Конечно. И что мне с ним делать? — спросила Райская, изображая удивление.
Фирсов выдохнул.
– Поработаешь под руководством опытного специалиста. Вы с Кротовым привлечете его в качестве консультанта и будете работать над этими убийствами наряду с другими нераскрытыми делами.
— Это просто легенды.
— Нет, дело не закрыто. Я хочу, чтобы вы взглянули на него. Есть по крайней мере две подтвержденные жертвы. Преступления так и не были раскрыты, а это значит, что на свободе может находиться один или несколько убийц.
— Даже если бы это было так, учитывая временной промежуток, убийца
— Возможно, но Барсуков не хочет уходить на пенсию с таким сожалением, да и я, честно говоря, не хочу этого. Вот номер телефона Кротова, — полковник протянул ей небольшой листок бумаги, – Я знаю, что ты предпочитаешь не работать с незнакомыми людьми, но одна ты не справишься.
— Да уж, — пробормотала Мария, пытаясь взять себя в руки.
— Тебе придется проводить с ним много времени, поэтому я бы посоветовал подружиться с ним. Выслушай его и узнай, не нужно ли ему что-нибудь. Одним словом, покажи ему гостеприимство.
— Яков Михайлович… — вздохнула Мария, вставая и бросая папку на стол.
— Полковник. Для вас на ближайшее время я полковник Фирсов, Мария.
— Конечно, да. Мне тоже нужно быть с вами формальным?
— Полегче с сарказмом, Маша. Помните, что вы пока самая молодая из сотрудников, а это предусматривает, — сказал он, похлопывая себя по рубашке, — особое отношение.
Мария бросила на него презрительный взгляд и сделала вид, что уходит.
— И помните, — сказал Фирсов. – Моя мама всегда говорила мне: мало слов — много мудрости.
— Вы серьезно?
— Это высказывание подходит вам как перчатка, не так ли? Перчатки, которые меняешь каждую неделю.
«Старый дуралей», мысленно проклинала его Мария, выходя из кабинета.
Глава пятая
«Вы слишком близко к сердцу приняли это дело… Оно стало навязчивой идеей… Вы забыли о своей роли, все испортили… Вы испортили расследование… Вы осознаете всю серьезность того, что сделали? Возможно, вам следует глубже задуматься над своими ошибками…»
Эти слова все еще звучали в его голове, но он не мог их подавить. Он надеялся, что двухмесячный отпуск ослабит напряженность и успокоит людей. Но все это время не принесло никакой пользы, только усугубило недовольство. Начальство ждало его отъезда, желая избавиться от него. По сути, их слова стали прелюдией к факту:
— Мы решили перевести вас на некоторое время. Это ГУВД оказал давление, но это еще не все. Мы должны послать сигнал.
— Где? — спросил он.
— Симферополь. В Крыму. Вы будете направлены в их отдел по расследованию «висяков».
Капитан Евгений Кротов улыбнулся. Это был не перевод, а обходной путь к тому, чтобы заставить его уйти.
— Это небольшое экспериментальное подразделение, под юрисдикцией которого будет находиться весь регион. Вы будете помогать им создавать команду. Воспринимайте это как отпуск, перерыв, чтобы перезарядить батарейки, — сказали они, чтобы расставание прошло немного легче.
Вопреки всем ожиданиям, он согласился без малейшего протеста. Лучше с головой погрузиться в работу. Это было хорошим средством изгнания хандры и оправданием своего существования. Лучше кабинет в Симферополе, чем диван, полный противоречивых раздумий, в пустой питерской квартире.
— Когда начинать?
Торопясь избавиться от него, начальство ускорило выполнение административных формальностей. Через пять дней ему позвонили из отдела кадров и предложили ознакомиться с несколькими бланками министерства и подписать их. Он сделал это, не задав ни одного вопроса. В их глазах отъезд из Питера был наказанием, в его — новым вызовом. Он сам не знал, насколько он в этом нуждался.
В этот полдень солнце затаилось в тучах и ворчало, угрожая дождем. Холодное питерское небо, казалось, было закутано в свинцовый плащ, набрасывая на улицы горькую
тень. Воздух источал тошнотворный запах сырости, наполнявший жителей печалью. Промозглый сентябрь, словно искупая вину за слишком щедрое в этом году на солнце лето, уже пару недель бил по городу.Он ничего не знал о месте назначения. Он никогда не был в Крыму. Поэтому он поискал информацию о полуострове в Интернете.
Евгений отправился туда не для того, чтобы погрузиться в историю Крыма или насладиться фотографиями известного курорта, — он мысленно устанавливал первый контакт с городом, который должен был принять его.
Наконец Кротов инстинктивно улыбнулся. Его больше ничего не держало в Питере.
Пришло время собирать вещи и уезжать.
Иудейская община, существовавшая на протяжении многих веков на территории Крымского полуострова, включала в себя самые разнообразные течения и народности. К ним относились тюрко-язычные раввинисты-крымчаки, кочевники Хазарского каганата, караимы, отрицавшие учение Талмуда, говорящие на идише евреи-ашкеназы, греко-говорящие евреи-романиоты и даже субботники — перешедшие в иудейскую веру православные славянского происхождения. Пожалуй, одной из самых примечательных и значительных этно-конфессиональных иудейских групп, проживавших на территории Крыма, были крымские караимы.
Караимское движение берет своё начало в городе Багдаде на территории современного Ирака приблизительно в середине VIII века н. э. Его основателем традиционно считается Анан бен Давид, о жизнедеятельности и трудах которого мы знаем очень немного, за исключением поздних и не слишком достоверных легенд. Так или иначе, Анан бен Давид явился основателем альтернативного диссидентского движения в иудаизме, основным содержанием которого было отрицание авторитета Талмуда. Талмудом называется сформировавшийся приблизительно к 500 году н. э. комментарий к книгам еврейской Библии. Именно отрицание Талмуда было столь важной специфической чертой караимского движения. Термин «караимы» появляется несколько позднее, в IX веке, в работах теолога Биньямина (Вениамина) бен Моше Нагавенди. Даже само название «караим» («читающие» или «библеисты, специалисты в толковании Писания») отражает основную характеристику данного движения — почитание священного Писания (т. е. еврейской Библии) как единственного и прямого источника религиозных законов.
Первое свидетельство о пребывании караимов в Крыму датируется 1278 годом. Самые ранние общины караимов появляются в городе Сулхате (совр. Старый Крым), Каффе (Феодосии), Кырк-Йере (Чуфут-Кале) и Феодоро-Мангупе. После присоединения Крыма к России в 1783 году караимы расселяются практически по всем крупным городам полуострова, да и на материковой части империи.
Уже самые ранние караимские переселенцы в Крым XIII–XIV веков, по всей видимости, были тюркоязычны, переняв крымскотатарский язык в качестве разговорного от своих соседей-татар. Об этом нам красноречиво свидетельствуют эпитафии XIV–XV веков с тюркскими именами погребенных там караимов. Тем не менее, иврит (древнееврейский) по-прежнему свято и бережно хранился караимами в качестве языка литургии, богослужения, деловой переписки, поэзии, надгробных эпитафий, научных и теософских трудов. Помимо лингвистического влияния, близкое сосуществование с татарами оказало неизбежное воздействие на быт и повседневную жизнь караимов. Действительно, зачастую, лишь зайдя в молитвенный дом и увидев стоящие в алтаре свитки Торы и семисвечник-менору, посетитель караимского квартала мог понять, что перед ним народ совсем иного вероисповедания и этноса — столь по-татарски выглядели их дома, одежды, этническая кухня и обряды. Тем не менее, влияние крымских татар не выходило за пределы чисто культурологических заимствований. Смешанные браки между караимами и их этническими соседями были запрещены, пожалуй, вплоть до реформ советского времени.