Тени Персея или Не будите спящую ведьму. Дилогия

– На Имбри сейчас такие силы завязаны… Лучше не надо.

Памятник из двух фигур ожил внезапно.

"Акула" резко прянула к внешнему краю дороги. Пасть раскрылась – десант немедленно сморщился и схватился закрыть уши – и начала… выворачиваться. Будто кто-то схватил за обе челюсти морды, решив их сломать.

Ошеломлённые люди попятились: "акула" вдруг стала задыхаться, словно пасть ей не распялили, а напрочь замуровали. Длинная, мощная, но гибкая, шея резко отвердела неестественно выпрямившимся столбом. И – вдруг почернела от крови, внезапно проступившей из множества невидимых порезов, а затем – раздулась. Её, шею, распирало так, точно "акула" проглотила что-то трудно проходимое по горлу. Но глотательных движений она не делала.

Лапы заплелись одна за другую. Несколько беспомощных, путаных шагов – тварь рухнула набок. Слабые конвульсии ещё некоторое время сотрясали громадное тело… Но уже стало ясно, что "акула" больше не поднимется. Майор быстро дошагал до меня – я чувствовал его приближение спиной.

– И что это было, Имбри? Имбри!

– Если в деталях, то лучше рассказать Ате – она объяснит. Наверное, – добавил я, зябко ёжась и неуклюжим медведем отступая от края галереи. Не знал, куда девать руки, которые приходилось держать на весу: оллфаги, облепившие меня, не собирались покидать пригретое местечко.

Я попробовал чуть помахать полами куртки, намекая: мол, пора, птички, и честь знать – засиделись… Но эти умные черти переместились дальше – под мышки и на спину. Чёрт, чего они не улетают? Дождь сюда не доходит!

– Ребята, заберите своих, а?

– Как будто можно определить вот так, где чей, – проворчал Маккью, приглядываясь к выставке прятавшихся на мне крыланов.

– Я неправильно выразился. Разберите оллфагов. Главное, чтобы счёт сходился, – усмехнулся я неохотно. И раздражённо. Надеюсь, последнее не слишком заметно. Мне хотелось, чтобы крыланов побыстрее переправили к их хозяевам. Чтобы они, эти хозяева, не увидели, как мне хреново. Увидят – начнут расспрашивать. А со мной – фиг знает что. Слабость волной накатывает. Накатит – аж до невозможности дышать, а потом уходит – и я готов упасть и лежать, не двигаясь.

Народ быстро снял с меня птиц, и некоторое время мы стояли на месте, дожидаясь, пока все оллфаги окажутся в укрытии от дождя.

Дождались. Крыланы, едва их выпустили из рук, взвились над нашими головами, а затем, перелетев, расселись на людях в несколько ином порядке.

– По-моему, они поменялись, – озадачился Винсон.

– Мда. И, наверное, посчитали нас глупыми, раз мы взяли себе не своих, – вздохнул Маккью и предложил: – Вернёмся – спросим Батиса, можно ли окольцевать своих крыланов. Чтобы посмотреть на лапу – а там кольцо с именем или инициалами.

Прислонившись к столбу на пешеходной полосе между магазинной стеной и дорогой, я старался удержать рот по стойке "Сы-ыр!". Всё, не могу. Вспомнив Батиса и чуть пошатываясь, я устремился к краю галереи. Что я там переводил-озвучивал для лейтенанта? С трудом удержавшись, чтобы не шваркнуться задом на мокрый холодный камень, я сполз на него, цепляясь за столбик парапета при галерее.

"Я – вот эта сильная вода, несущаяся по улицам города… Я этот сильный ливень, бьющий по воде… Я – ветер…"

Время заплясало передо мной, размахивая чёрными драными тряпками, не давая мне разглядеть, что происходит или происходило.

Почти очнувшись, я обнаружил, что повис на чьи-то крепких руках и что меня решительно тащат, не обращая внимания на мои неподвижные, волоком по дороге ноги.

– … Принимайте! – сказали над головой.

Из серого дня, сыпанувшего горстью воды мне, повисшему на дружеских руках, за шиворот, меня с небольшим усилием перенесли в сумрак. Здесь было суше, хотя запах влаги всё ещё ощущался отчётливо. Но главное – тепло. Посвёркивали огоньки какой-то аппаратуры, название которой я не помнил, но когда-то, совсем недавно, знал. Шевелились силуэты плохо видимых людей.

Меня усадили не на скамью вдоль стен, тянущуюся в этом сумрачном помещении, а в угол, туда, где уже нет скамьи, и я мог сидеть, прислонённый к стене. Я и сел. И увидел. Напротив, тоже в углу, сидела спокойная, как смерть, голкондская "саранча". Голкондский дракон. Человеческие ноги, двигаясь по странно вдруг дрогнувшей, а потом мелко затрясшейся комнате, изредка скрывали его. Но, когда расходились, я снова видел его на том же месте.

Он сидел и смотрел на меня. Голова-жёлудь снова прятала глаза под веками-щитками. Но взгляд я чувствовал. Он упирался в меня и точно поддерживал, не давая размякнуть и съехать в положение лёжа. Но поддерживал не потому, что взгляд был добрый. А именно потому, что грозил немедленной смертью, если я закрою глаза отдохнуть. Дракон дожидался именно этой секунды – секунды слабости.

Голоса людей рядом со мной доносились словно из другой комнаты, в которую закрыта дверь. Время от времени ноги переставали мельтешить передо мной, и в поле зрения появлялась знакомая голова, которая что-то говорила мне ободряюще и кивала. Я пытался растянуть губы в улыбке, но у меня не получалось. И мне всё время хотелось снова заглянуть за спину говорящего со мной…

Внезапно всё пропали. Пустая трясущаяся комната – и голкондский дракон напротив. Он был непривычно медлителен и спокоен и не делал ни малейшего движения ко мне. А меня его бездействие всё больше настораживало. И настал момент, когда я понял: ещё пара мгновений – и он кинется на меня.

34.

Я не знал, что, воспользовавшись суматохой, в нашем фургоне остался Север. Не из-за моих красивых глаз, естественно. Ведун сразу сообразил, в чьи заботливые руки я попаду, оказавшись среди своих. Ну и Бланш вряд ли будет на него огрызаться, если он станет одним из её добровольных помощников.

Так и вышло. Пока суд да дело, пока все решили, что я всё-таки простыл (Тайгер и Север отмалчивались на первых порах о том, что видели), и отпаивали витаминным концентратом, на первых порах боясь закармливать таблетками или браться за инъекции, никто и не заметил, что в фургоне на одного стало больше. Первой сообразила Бланш, когда Стефан и Север донесли меня до угла, где и оставили закутанным в одеяло.

– Так, а ты здесь какими судьбами? – грозно спросила брюнетка. – Насколько я помню, ты должен быть в машине Винсона! Винсон, кто у вас за группой следит?

– Не ругайся, красавица! – весело ответил Маккью. – Лучше иди к нам. И команда опять полная, и есть у нас кому за тобой поухаживать.

Бланш скептически хмыкнула и задумчиво перевела взгляд на угол со мной.

Север мгновенно исчез из её поля зрения и на скамейке втиснулся между мальчиком и девочкой. Стефан было насторожился, но вскоре успокоился: ведун со своего места едва заметно улыбнулся ему и закрыл глаза.

Ещё немного поболтав с Винсоном и Маккью, Бланш села рядом со мной и принялась за привычное занятие, чтобы не уснуть, – полировать рукоять ножа.

Итак, Север остался. Народ отнёсся к её появлению спокойно. И только один очень обрадовался, что ведун тихой сапой проник в нашу команду. Теперь, когда я ни с того ни с сего оказался в полуобморочном состоянии (время от времени я открывал невидящие глаза), мальчишка-драко страшился, что в команде нет никого, с кем бы он мог поговорить в случае чего, не прибегая к письму.