Тени прошлого

— КАК ЖЕ БОЛЬНО! — опять закричала Тина, размахивая руками во все стороны, и мне опять прилетело по рёбрам. — УБЕЙ МЕНЯ, МНЕ НЕ ВЫНЕСТИ ЭТУ БОЛЬ!

— Лестат, транквилизатор! — крикнул я, понимая, что смогу удерживать её ещё минуты две, не больше.

Но солнца уже не было в поле видимости, поэтому буквально через двадцать секунд он появился рядом с уже набранным шприцом.

— В мышцу, быстрее! — скомандовал я, и Лестат, ловко вывернувшись, попал в бедро. — Ещё, ещё один!

Он тут же скрылся из виду, а я продолжал держать Тину, активно вырывавшуюся из моих рук. Спустя тридцать секунд был сделан второй укол, а потом уже Лестат мёртвой хваткой сжал сестру. Я, тяжело дыша, опустился на траву, тоже впадая в отчаяние, а Тина спустя пять минут истерики постепенно обмякла и впала в медикаментозный сон.

— В лазарет, Лестат, — тихо обратился я к своему помощнику, с невыразимой болью смотревшего на меня. — Отнеси её туда, и надо убрать оттуда всё острые предметы. У нас ещё есть транквилизаторы?

— Две упаковки, — так же тихо ответил он, подхватив сестру на руки.

— Пока хватит. Я… я тоже сейчас приду к тебе.

— У тебя рёбра сломаны…

— Да, я знаю, — выдохнув, прошептал я, совсем не чувствуя физической боли. — Я сейчас залечу их, не беспокойся. Иди…

Лестат посмотрел на меня пронзительными, полными боли фиалковыми глазами, как бы говоря, что он понимал мою боль, но… он не понимал. Он не был в этом виноват. Виноват был я. Каким же я слепым был всё это время! Мне казалось, что наш треугольник был единственным, но… был ещё и второй, намного опаснее первого. И сейчас они оба были разорваны. Лестат поднял сестру на руки и в это же мгновение исчез, а я деревянными руками взял палочку и собрался пробормотать заклинание, но кто-то меня остановил.

— В таком состоянии тебе лучше не трогать палочку, Том… — наклонившись, мягко обратился ко мне Дамблдор. — Позволь мне. Эпискеи!

Я сразу почувствовал, как мои рёбра, немного сместившиеся до этого, вернулись на своё место. Посмотрев на Дамблдора пустым взглядом, я молил его, молил, чтобы он сказал, что всё это можно исправить. Что он знает, как. Но, только встретившись с бледно-голубыми глазами, пристально, с невыразимой печалью смотревшими на меня глазами, я понял, что он тоже не знал как. Никто не может победить смерть. Ни обладатель Бузинной палочки, ни Воскрешающего камня.

— Я буду в лазарете, — без единой эмоции в голосе произнёс я, скорее для того, чтобы что-то сделать, чем сообщить что-то, ведь и так было понятно, что я не оставлю Тину одну.

— Мы вызвали мракоборцев, — всё тем же мягким, печальным голосом пояснил Дамблдор, хотя я и не просил об этом. — Я думаю, они смогут прояснить… произошедшее…

— Хорошо, я буду в лазарете, — повторил я, совершенно не осознавая, что уже говорил эту фразу.

Я посмотрел перед собой немного, а в голове было необыкновенно пусто. Ни одной мысли. Абсолютная пустота. А потом одна мысль всё же появилась: нельзя оставлять Тину одну. И только благодаря этой мысли я нашёл в себе силы встать и направиться в больничное крыло.

Опять та же картина: Тина лежит на кровати в больничном крыле. С раной. Но эту рану я зашить был не в состоянии. От простуды помогли антибиотики. От раны черепа — кровь Лестата. Ножевое в сердце — шовный материал, немного мастерства и противошоковая терапия. «А что мне делать теперь? Всю жизнь колоть ей седативные? Дать утопиться, выпрыгнуть из окна? Поможет? Или только отсрочит боль? Господи, что же мне делать?!»

Спустя десять минут в больничное крыло опять пришли Грюм и Бруствер в компании Дамблдора и МакГонагалл. Я, сидя у кровати Тины, насильно вогнанной в сон, поднял на них взгляд, не в силах произнести хоть одно слово.

— Беллатриса Лестрейндж сбежала сегодня в обед, — тихо сообщил Бруствер, встретившись со мной взглядом. — Она как-то смогла убить нашего сотрудника, выкрала его палочку и покинула Азкабан. Но мы думали, что она пустится в бега, а не заявится сюда…

— Аластор, кого она?.. — обеспокоенно спросила МакГонагалл, но не смогла закончить свой вопрос.

— Этот парень пришёл к нам месяц назад, новенький, — тихо пробормотал Грюм, отведя взгляд в сторону. — Он не должен был подниматься на тот уровень…

— Она трансгрессировала? — поинтересовался Дамблдор, не сводя полного грусти взгляда с Тины, лежавшей прямо перед ним.

— Она не могла оттуда трансгрессировать, — тихо возразил Бруствер. — Из Азкабана нельзя трансгрессировать. Как и туда, впрочем. Видимо, она…

— Она анимаг, — наконец я нашёл в себе силы, чтобы что-то сказать. — Видимо, переплыла залив в обличии лисы. Потому и прибыла сюда так поздно.

— Почему ты раньше не сказал нам, что она анимаг?! — рассерженно воскликнул Грюм, но сразу затих, когда я опять посмотрел на него опустошённым взглядом.

— Забыл. Не думал, что она… сможет сбежать… Я забыл про неё.

— Это я во всём виноват, Альбус, — вдруг прошептал Грюм, и я немного оживился от такой новости, снова подняв взгляд на пришедших людей. — Мы как раз вчера с Кингсли были в Азкабане… И когда мы проходили мимо камеры Лестрейндж, она рассмеялась, сказала нам, что мы не сможем как-то причинить ей боль, ведь она отомщена. Она думала, что убила свою… соперницу. А я ей рявкнул, что твоя бывшая жена жива, и у неё ничего не вышло. Думал позлить её, а то уж больно эта сумасшедшая была радостна. Что же я наделал…

— Я бы хотел сказать, что ты полный кретин, Грюм, но не скажу, — вздохнув, с горечью в голосе произнёс я, взяв в ладонь руку Тины. — Белла всё равно бы узнала обо всём, не от тебя, так от кого-нибудь другого. Это был лишь вопрос времени. Это из-за меня она пришла сюда мстить. Лучше бы убила меня, честное слово, всем бы сразу стало легче жить… Но она знала, как лучше сделать, как сделать больнее. Она в этом мастер. Да, теперь она отомщена в полном объёме.

— Альбус, но разве на Хогвартс не был наложен щит против Пожирателей?.. — подал голос Бруствер, но, услышав эти слова, я зло рассмеялся.

— Да я же ей и помог в этой мести! — я не мог остановить душивший меня парадоксальный смех. — Это же я тогда разрушил этот чёртов щит! Ты ведь не накладывал другой, верно?..

— Нет, Том, не накладывал… — ещё более сочувственно прошептал Дамблдор, впрочем, в абсолютной тишине его было прекрасно слышно. — Ты же раскаялся… мне казалось, что больше необходимости в нём нет…

— Раскаялся! — от этого смеха у меня даже потекли из глаз слёзы, но больше никому в этом помещении смешно не было. — Чёрт возьми, раскаялся!

Смех продолжал вырываться из моей груди ещё какое-то время, а потом, когда моя нервная система совсем истощилась, я более спокойным тоном произнёс:

— Если вы хотите найти виноватого, то посмотрите прямо перед собой. Не знаю, станет от этого кому-то легче или нет. Что мне делать, Дамблдор?

— Просто будь рядом, Том, — мягко попросил он, подойдя ко мне и положив на плечо иссушенную возрастом руку. — Ты ей сейчас очень нужен. Я думаю, нам пора идти…

Возражать никто не стал. И больше никто в лазарет прийти в этот день не рискнул. Так мы и сидели неподвижно с Лестатом по разные стороны кровати, периодически добавляя транквилизатор, боясь повторной истерики. К сожалению, вечно колоть препарат мы не могли, тем более что мы и так превысили все допустимые дозировки. Поэтому на следующий день инъекции закончились.