Тео. Теодор. Мистер Нотт

— Мистер Малфой, — высоким сбивчивым голосом заговорило существо, — ваш отец известил нас, что планировавшаяся доставка мяса невозможна, так как гиппогрифа казнить не удалось. Я прошу прощения, эти обстоятельства не позволяют нам выполнить ваш заказ, и мы передадим в качестве извинения стейки из нежнейшей телятины. Надеюсь, вы сочтёте нашу замену не менее сочной.

Существо, прервавшее Малфоя, рассеялось, а сам он так и стоял, глядя на пустое место немигающим взглядом, бледный и неожиданно опустошённый.

Из-за квиддичного стола вдруг снова раздался хохот. Очнувшись от оцепенения, Драко стал рыскать взглядом по помещению, пока хохот становился всё громче — уже все квиддичисты смеялись над несуразной ситуацией, и Малфой пошёл пятнами.

— Не хотел бы я оказаться в такой ситуации, — шепнул другу Арчи.

Тео согласно кивнул.

***

Несмотря на испорченное для Малфоя торжество, в остальном вечер прошёл достаточно спокойно. Квиддичисты успокоились, телятину действительно подали вкусную в полном объёме. Сам Драко, как видел Нотт, так и не притронулся к своей еде, сидя с опустошённым видом, сокрушённый и усталый. Его порцию съел Крэбб, и когда мероприятие, наконец, подошло к концу, а старшекурсники смешались (обе девушки пересели к сокурсникам, лишь там зазвучал звон винных бутылей), Тео подошёл к Малфою, желая подбодрить.

— Я не думаю, что твои слова как-то помогут ему, — преградил Нотту путь Гойл. — А если ты хочешь не поддержать… то и вовсе ни к чему. Шли бы вы отдыхать, парни.

Это звучало как оскорбление, но Нотт не повёл и бровью. Через несколько минут они, впрочем, последовали инструкции Гойла и покинули клуб американских комиксов, лениво шагая по этажам Хогвартса.

На часах Тео было семь-тридцать. Вечер уже сгущал краски, и небо в противной от заката стороне, огненное и розовое, было красивым, прекрасным и отчего-то страшным одновременно.

— Сегодня полнолуние, — заметил Гэмп, стоя рядом. — Люпин хорошо держится.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Тео.

— Ну… — замялся Артур. — Ты разве не заметил какой-либо корреляции между его отсутствием каждый месяц и лунными циклами?

Нотт посмотрел другу в глаза.

— Ты что, хочешь сказать, что у него селенитивное проклятье?

Гэмп замялся.

— У нас на факультете нет единой точки зрения на этот вопрос. Сьюзи считает, что он оборотень, но он хороший преподаватель, поэтому тётке она не писала по этому поводу.

— Оборотень?! — шёпотом потрясённо воскликнул Нотт. В его голове вдруг воедино соединились разные кусочки паззла. — Не может быть! Как Дамблдор допустил бы в школу ОБОРОТНЯ?!

— Для слизеринца ты слишком хорошо относишься к директору.

— Ты не видел то, что видел я. Он действительно так велик, как о нём говорят гриффы, и уж точно он не стал бы делать такого!

— Тогда чем болеет Люпин по-твоему?

Тео отвернулся.

— Я не знаю. Он не болеет, его магия скована… нет, его магия перегружена как будто бы вторым контуром. Он отличается из-за этого от остальных людей. Проклятье, не иначе, оно имеет даже чёрный окрас.

Артур в общих чертах знал о способностях Нотта с его же слов, но никогда не ударялся в детали. Это было уважением с его стороны — они были ближе, чем братья, и это немногое, наравне с художественными талантами Арчи, было тем, во что каждый из них уважительно не совался.

— Какие ещё селениальные проклятья ты знаешь?

— Ну… в сентябре, когда мы писали эссе, я выписал африканскую лихорадку Уво-Учвы, желчекаменную болезнь и гидропонное проклятье…

— Ничего из этого не относится к Люпину. Он сколь угодно хорош, как преподаватель, и все это признают, но никак нельзя отринуть факт, что он скорее всего оборотень… или поражён схожим проклятьем кого-то из пожирателей. Ребята говорят всегда, что семейные проклятья — самые страшные.

— Конечно, никто ведь из магов-исследователей, оставляющих записки потомкам, не делится результатами с общественностью… мы, например, всегда стремились обуздать стихию огня.

— Гермиона до сих пор приводит в пример этим болванам твоё заклинание.

— Гермиона? Ну-ну, Арчи. Откуда бы Грейнджер вообще знала…

— Маккошка.

— Грубо.

Мальчишки умолкли и продолжили таращиться на закат. Через несколько минут стемнело.

— Тео, пойдём, что ли? — Артур потянулся и зевнул. — Чего стоять тут? Можно же уже собираться.

— А я уже, — хмыкнул Нотт. — Я бы поднялся на Астрономическую башню. Но не настаиваю на компании.

Оба поняли намёки друг друга и наскоро попрощались. Через полчаса Нотт был на вершине башни.

Небо было затянуто облаками. Несмотря на это, Тео перед внутренним взором всё ещё видел звёзды от давнишнего экзамена. Ему подумалось, что если самые сложные светлые и тёмные чары особенно зависимы от небесных тел, то и погода может повлиять на то, насколько просто их наколдовать. «Интересно, как они влияют на Патронус?»

Тео достал палочку.

Глубоко вздохнул.

Вспомнил встречу с Джинни.

— Экспекто Патронум!

Дымок, вырвавшийся из палочки, был таким же густым, как и накануне, и всё так же не принимал форму.

Задул ветер, и облака пришли в движение.

Теодор попытался наколдовать ещё несколько раз, но не преуспел. Устав, он подошёл к парапету и прислонился руками к массивным камням ограды башенной кромки.

— Говорят, что с башни упало много дураков, — прошептал он себе под нос, заглядывая вниз. — Страшно же… дураки. Явно гриффиндорцы.

Тео рассмеялся сам себе, распластавшись на ограде. Постепенно темнело.

Выступила из-за облаков, сдутых прохладным ветром, Луна. Тео перевернулся на спину. Ему подумалось, что отец должен быть сильно занят — единственное письмо, что он прислал за всю весну, было посвящено его, Тео, дню рождения. «Сынок, я расплатился за долги. Это мой подарок», — гласило оно.

Теодор вдруг вспомнил, что Малфой вновь усилил попытки набиться к нему в друзья после дня рождения. Может, отец расплатился с долгом Люциусу, отцу Драко?

Луна светила в лицо Теодору. Он лениво проверил часы. На них было восемь тридцать пополудни. Отбой должен был наступить через полчаса, стоило уже идти в гостиную… Вдруг где-то снизу раздался волчий вой и рык. Луна блистала особенно ярко, и Нотт подскочил.

— О, нет! — воскликнул он. Какие-то люди там, снизу, оказались бок-о-бок с огромным волком! — Только не Люпин! Нет!

Теодор сжал палочку, которую так и не выпускал из рук, накладывая на себя согревающие чары. Со страхом в душе он наблюдал за тем, как какой-то маг исчез, оставив после себя собаку («Фамилиар?!»), что кинулась на волка.