Тео. Теодор. Мистер Нотт

— Он… работает сейчас.

— Работает? У него метка на руке, и он внесён в списки проскрипций Министерства, я-то знаю, — мрачно усмехнулась аврор. — Сдаётся мне, что он пьянствует, и совершенно не помнит о твоём существовании, племянник.

Тео отвернулся, не желая комментировать слова тётки. Нотту-старшему от мази действительно стало легче, рана затянулась, но он вовсе не спешил прекратить возлияния, ставшие для него обыденностью бытия. Он вдруг вспомнил про восемь галеонов в кармане.

— Если можешь, тётушка… перенеси нас к банку, пожалуйста.

Гестия, явно не зная, что ещё она может сделать для племянника, кивнула и села заполнять бумаги, надиктовывая что-то артефактному перу.

Тео с сожалением вздохнул. Уже год он писал насквозь маггловской шариковой ручкой, стократ более удобной, чем перья — и совершенно неволшебной.

***

— Хоть в этом году поздравь меня с Рождеством, племянник, — мрачно усмехнулась тётка, прощаясь с Тео. Она порывисто обняла его — а он, неожиданно для себя самого, обнял её в ответ — и исчезла с тихим хлопком аппарации. Артур, стойко державшийся эту минуту после перемещения, навалился на Теодора и согнулся, изрыгая из себя желчь. Вспомнив о простейших чарах, Тео достал из кармана шорт волшебную палочку.

— Агуаменти! — лёгкий поток воды из палочки окатил Артура, которому явно стало лучше. Сев на землю, он пару мгновений наслаждался струйкой, бившей в лицо, после чего, прополоскав горло, поднялся.

— Лучше?

— Гораздо. Спасибо, Тео… я же могу тебя так называть?

Теодор вдруг понял, что считанные часы назад Артур и верзилы пытались ограбить его.

— Ты ведь пытался обокрасть меня, — разочарованно сказал вдруг он.

— Я… мне очень стыдно, это не моя задумка, — всхлипнул Гэмп. — Я не хотел, мне было страшно… Знаешь, — он вдруг очень серьёзно, сквозь слёзы, посмотрел на Теодора. — На самом деле, я даже рад, что они умерли. Они были плохими людьми.

Теодор, не до конца понимая, что делает, переложил палочку в другую руку, чтобы поправить свою чёлку — а Артур вдруг сжал протянутую, как он подумал, ему руку.

— Я клянусь, что буду верным другом, Теодор Нотт! — прошептал замызганный мальчишка в темноте проулка рядом с банковской площадью Косого переулка в Лондоне.

Волна магии прошла сквозь их рукопожатие, тёплой волной приливного моря окутывая каждого из них. Теодор улыбнулся, и по-дружески обнял его, а Артур обнял своего нового друга в ответ.

— И я.

«Друг…»

***

— Мой дом, — скомандовал Тео, шагая в зелёное пламя. Артур шагнул бок-о-бок с ним, ныряя в камин в то же мгновение. Калейдоскоп образов чужих каминов пролетел мимо них, держащихся за руки мальчишек, и окончился пустынным, тёмным залом Нотт-холла.

Теодор устоял бы на ногах, но Гэмп явно никогда не путешествовал камином до этого дня, и вылетел оттуда кубарем, дернув Нотта за собой. Вместе они рухнули на пол с жутким грохотом, но никто и через секунды, и через минуты не вышел к ним навстречу, чтобы отчитать.

Тяжело дыша, мальчики поднялись с пола. Оба разбили колени и локти, по итогам вечера у Артура была и вовсе рассечена бровь… не говоря уже о том, во что превратилась одежда каждого из мальчишек.

Живот предательски урчал — но не приходилось и думать о том, чтобы чем-то полакомиться сейчас. Тео хорошо помнил, как пообедал последними остатками еды, которую он же и своровал, наступив на горло собственной чести, из маггловского магазина. Шоколадные батончики оказались его слабостью — и слабостью продавцов, не замечавших, как он прячет их с помощью магии в подоле футболки.

Тео помог Артуру подняться на второй этаж и, не представляя, что с ним делать, показал, как пользоваться уборной.

Через час день, наконец, закончился, и оба усталых мальчика заснули спина к спине.

***

21 июля 1991 года. Нотт-холл, Актон, пригород Лондона.

Утро Теодора Нотта началось сумбурно.

Вернее, не так.

За прошедший год Артур Гэмп стал полноправным обитателем Нотт-холла.

Мальчики поработали сообща и обустроили отдельные кровати в комнате Теодора, а вступивший в права наследования Артур получил на руки целых тридцать галеонов, оставшихся после похищений Пожирателями смерти. Когда в кои-то веки трезвый Магнус Нотт узнал, кто именно живёт на правах друга наследника в их доме, он махнул рукой, трясущимися руками, если быть точным, добавив отдельно сыну, что недолог момент, когда все решения он будет принимать сам.

Конечно, Теодор расстроился словам отца, однако… смотря правде в глаза, он знал, что во всех их бедах виноват был именно Магнус и его решения.

Стоило разобраться бы и тогда, когда он принимал на руку Метку Тёмного лорда, обрекая себя вслед за покойным отцом, дедом Теодора, на долгие годы несчастий. Стоило разобраться и тогда, когда Малфой полуправдой пытался заманить Ноттов в вассалы, а, не преуспев, разорил Магнуса до последних кнатов. Теодор не хотел признаваться, но он перестал скучать по детству, когда у него было всего больше, чем сейчас, и грезил лишь будущим — поступлением в Хогвартс.

Теодор даже понял для себя, чего именно он хочет — стать политиком. Чтобы прекратить вражду в магическом мире, заняв пост министра, чтобы избавить Британию от вампиров, и чтобы такие, как Артур, никогда не страдали в преступных компаниях.

Но всё это было делом далёким. Он даже не знал, чего именно он хочет от политики, и как это делается — и, в целом, не до этого ему и было.

Тео и Арчи положили все деньги, что им удалось добыть — порядка полусотни галлеонов, — в отдельный личный сейф в Гринготтсе. День содержания сейфа стоил у гоблинов один кнат, что для нищеты было крайне расточительно, но такая сумма — меньше галлеона в год — была для них вполне приемлема. Гоблины только в этом году открыли такую программу, рассчитывая привлечь деньги полукровок и магглорождённых, о чём, не таясь, рассказывали в рекламных проспектах. В целом, сейчас это был солидный капитал, который они рассчитывали потратить на покупки к школе.

Загвоздка была одна.

Школа не была бесплатной.

О том, что вокруг школы и стоимости обучения в ней существует какой-то скандал, они узнали случайно, подслушав в кафе Флориана Фортескью (дальнего родственника Гэмпов, о чём свидетельствовало панно семейного древа хозяина кафе, видимо, не убранное со времён, когда во всех подозревали полукровок) разговор двух потрясённых какими-то новостями кумушек.

— …писали, что не будут поднимать цены до конца века!

— Моя матушка, благо, отучилась на Хаффлпаффе в счёт средств, оплаченных ещё её дедом, но мне уже это не светило, а теперь вот за Энни придётся и вовсе платить такие деньги!

Переглянувшись, оба ринулись за свежим «Пророком», и обнаружили там пространную статью за авторством Э. Смаджли на тему того, как сильно Министерство подняло стоимость обучения в Хогвартсе. Приводились цифры, что год обучения, стоивший 80 галлеонов, резко стал стоить 100 галлеонов, что делало обучение крайне дорогим для обычных волшебников. При этом, как отмечал журналист, директор Дамблдор в своём комментарии в Артиуме Министерства отметил, что стоимость обучения устанавливает не Школа, а Министерство, а для магглорождённых волшебников согласно Указу министра № 184-эпсилон-дзета от января 1896 года Хогвартс был бесплатным.