Теперь, — когда я проснулся…
Шрифт:
ты уж сам порви.
Посмотри, какой он бледный
без любви.
Надломилось, полно кровью
сердце, как стекло.
Все оно одной любовью
истекло.
Париж, 1907
«Вы на полу. А я на стуле…»
Вы на полу. А я на стуле.
О,
И если я и сяду ниже,
Скажите, буду ль я Вам ближе?
И если Вас я поцелую,
Скажите, что тем заслужу я?
И если Вас обнять посмею,
Скажите, будет ли мне в шею?
И если обниму Вас с лаской,
То не окончится ль все таской?
Вы на полу. Я все на стуле.
О, к Вам приблизится дерзну ли?
1907
ДОМ № 47
посвящ. Майе
Вы не знали, не знали, куда Вы ходили,
Для чего Вы иззябли, измокли.
Вас не даром по улицам долго водили,
И не даром здесь пестрые стекла.
И не даром у матери черные очи,
И на плечи вуаль ниспадает,
И не даром так сумрачен дом до полночи,
А потом в нем огни зажигают.
Не случайно у дочери серое платье,
Ее шея гола не случайно,
И не даром в ее разметавшись кровати,
Непонятные видятся тайны.
У другой не случайно расчесаны косы
И надменна закрытая шея.
Белым днем пусть молчат огневые вопросы.
Ночью ты к ней приди пламенея.
Вы не знали, не знали, что может случиться,
Чистоты Вы не ждали потери.
Скоро, скоро зловещий огонь загорится
И закроют тяжелые двери.
1907–1908
«Ты помнишь высокое небо из звезд?..»
Ты помнишь высокое небо из звезд?
Ты помнишь, ты знаешь, откуда, —
Ты помнишь, как мы прочитали средь звезд
Закон нашей встречи, как чудо?
И шли века… С другими рядом
Я шла в пыли слепых дорог,
Я не смотрела на Восток
И
не искала в небе взглядомЗвезду, твою звезду.
И шли века… Ты был далеко, —
Глаза не видели от слез, —
Но в сердце вместе с болью рос
Завет любви, завет Востока.
Иду к тебе, иду!
Не бойся земли, утонувшей в снегу, —
То белый узор на невесте!
И белые звезды кружатся в снегу,
И звезды спустились. Мы вместе!
1908
«Ветви тонких берез так упруги и гибки…»
Ветви тонких берез так упруги и гибки
В ноябре, когда лес без одежд!..
Ты к нему приходи без весенней улыбки,
Без ненужных весенних надежд.
Много желтых и ярко-пурпуровых пятен
Создала, облетая, листва…
Шорох ветра в ветвях обнаженных не внятен,
И, желтея, угасла трава.
Но осенние яркие перья заката
Мне дороже, чем лес в серебре…
Почему мое сердце бывает крылато
Лишь в холодном и злом ноябре?
Финляндия, 1908, октябрь.
«Ты помнишь старый сад, где ты сказал впервые…»
Ты помнишь старый сад, где ты сказал впервые
Мне про любовь свою в июльский светлый день,
И ветви нежных лип, и сосны молодые
Бросали на песок прерывистую тень.
То был лишь миг один, и скоро он промчался.
Ты руку взял мою, — мы шли с тобой вдвоем, —
И день, июльский день, нам нежно улыбался,
И были мы одни, — ты в сердце был моем.
Ты помнишь старый сад, теперь цветет он снова,
Как некогда он цвел для нас в блаженном сне, —
Но тех забытых слов, слов счастия былого
Ты не повторишь мне.
«Уснул печальный день; там за окном — весна…»
Уснул печальный день; там за окном — весна,
Шаги ее опять раздались в тишине;
Я слышу как она стучится у окна
И просится ко мне.
Последний нынче раз ко мне она пришла, —
Моя душа больна мучительной тоской,
А комнаты моей немая тишина