Теперь, — когда я проснулся…

Да сбудется завещанное нам

Средь звездных рун, в их знаках и названьях.

Средь звездных рун, в их знаках и названьях

Моя любовь твоей мечте близка,

Вписала нас в единых начертаньях

В созвездье Сна вечерняя рука.

Но нет молитв о звездном океане.

И наших дум развернутые ткани

Заткала мглой и заревом тоска.

НАШ ГЕРБ

Червленый щит в моем гербе,

И знака нет на светлом поле.

Но вверен он моей судьбе,

Последний — в роде дерзких волей…

Есть необманный путь к тому,

Кто спит в стенах Иерусалима,

Кто верен роду моему,

Кем я звана, кем я любима;

И — путь безумья всех надежд,

Неотвратимый путь гордыни;

В нем — пламя огненных одежд

И скорбь отвергнутой пустыни…

Но что дано мне в щит вписать?

Датуры тьмы, иль Розы Храма?

Тубала медную печать

Или акацию Хирама?

ЗОЛУШКА

Утром меркнет говор бальный…

Я — одна… Поет сверчок…

На ноге моей хрустальный

Башмачок.

Путь, завещанный мне с детства —

Жить одним минувшим сном.

Славы жалкое наследство…

За окном

Чуждых теней миллионы,

Серых зданий длинный ряд,

И лохмотья Сандрильоны —

Мой наряд.

«Темно-лиловые фиалки…»

Темно-лиловые фиалки

Мне каждый день приносишь ты;

О, как они наивно жалки,

Твоей влюбленности цветы.

Любви изысканной науки

Твой ум ослепший не поймет,

И у меня улыбкой скуки

Слегка кривится тонкий рот.

Моих духов старинным ядом

Так сладко опьянился ты,

Но я одним усталым взглядом

Гублю ненужные цветы.

«Твои цветы… Цветы от друга…»

С. Маковскому

Твои цветы… Цветы от друга,

Моей Испании цветы.

Я их замкну чертою крута

Моей безрадостной мечты.

Заворожу печальным взглядом

Двенадцать огненных гвоздик,

Чтоб предо мною с ними рядом

Из мрака образ твой возник.

И я скажу… Но нет, не надо —

Ведь я не знаю тихих слов.

И в этот миг я только рада

Молчанью ласковых цветов.

«Я — в истомляющей ссылке…»

Я — в истомляющей ссылке

В этих проклятых стенах.

Синие, нежные жилки

Бьются на бледных руках.

Перебираю я четки;

Сердце — как горький миндаль.

За переплетом решетки

Дымчатый плачет хрусталь.

Даже Ронсара сонеты

Не разомкнули мне грусть.

Все, что сказали поэты,

Знаю давно наизусть.

Тьмы не отгонишь печальной

Знаком святого креста.

А у принцессы опальной

Отняли даже шута…

Св. ИГНАТИЮ

Твои глаза — святой Грааль,

В себя принявший скорби мира,

И облекла твою печаль

Марии белая порфира.

Ты, обагрявший кровью меч,

Склонил смиренно перья шлема

Перед сияньем тонких свеч

В дверях пещеры Вифлеема.

И ты — хранишь ее один,

Безумный вождь священных ратей,

Заступник грез, святой Игнатий,

Пречистой Девы паладин!

Ты для меня, средь дольних дымов,

Любимый младший брат Христа,

Цветок небесных серафимов

И Богоматери мечта.

«Мечтою близка я гордыни…»

Sang de Jesus-Christ, enivrez moi St. Ignace de Loyola^[53].

Мечтою близка я гордыни,

Во мне есть соблазны греха,

Не ведаю чистой святыни…

Плоть Христова, освяти меня!

Как дева угасшей лампады,

Отвергшая зов Жениха,

Стою у небесной ограды…

Боль Христова, исцели меня!