Теперь с тобою вместе я

— Гальчик, я сама себя не могу толком понять, но ведь любовь и дружеские отношения, не сводятся только к тому, чтобы сидеть целыми днями в доме и ждать тебя, а дождавшись тут же прыгать с тобой в постель.

— Веруш, я не могу понять твоей злости, но мне всегда казалось, что мы оба этого хотим?

Но, если ты чем-то недовольна и хочешь других отношений и развлечений, то скажи, а не решай самостоятельно, как распорядиться своим свободным временем, ведь мы должны быть с тобой одним целым.

Расстроенная девушка нервно заходила по квартире, поднимая и ставя на место предметы, непроизвольно откидывая чёлку со лба и вытирая выступающие слёзы бессилия.

— Хотим, хотим, но я хочу ещё чего-нибудь другого, что мы с тобой растеряли за последнее время.

— Веруш, но я ведь покупаю тебе подарки, мы иногда выходим поужинать в кафе, а на другое у меня сейчас просто нет времени, подожди, вот наступят праздники, и, как я тебе говорил, мы несколько дней побудем вместе…

Вера вдруг отвернулась, закрыла лицо руками и расплакалась уже в голос.

Это была первая их размолвка, которую ссорой никак нельзя было назвать, но трещина пролегла основательная.

Вера ощущала потребность с кем-то отвести душу в разговоре, но единственный человек, с кем бы она могла это сделать, её подруга Наташа, в эти выходные закрывала шабат, то есть, оставалась дежурной на военной базе.

В эту ночь они впервые, с того момента как Вера стала приезжать на выходные в Ришон-ле-Цион к Галю, не занимались сексом и даже не пытались приласкать друг друга, каждый считал себя правым и обиженным на другую сторону.

Утром парень, не сказав Вере ни слова, быстро собрался и ушёл на работу, а девушка, покидав в свою походную сумку вещи, укатила в Ашдод.

Люба очень обрадовалась приезду Веры, ведь она впервые появилась у старшей сестры после отъезда на учёбу, а прошло с тех пор уже три месяца.

Вера навезла всем хорошие подарки, особенно засыпала ими Русланчика, который буквально не отходил от своей щедрой тёти.

За эти месяцы они не часто беседовали по телефону, но из этих редких разговоров между сёстрами, Люба всё же была несколько в курсе жизни Веры, но без особых подробностей.

Как ни странно, успехи сестры на этот раз произвели на Любу благоприятное впечатление.

Она даже не пыталась скрывать, что для неё это было весьма престижно.

— Верка, я тобой горжусь, всем бабам на работе расскажу, что моя сестра уже через год пребывания в стране поступила в университет, на крутой факультет и будет по окончании инженером-электронщиком.

— Люба, пока у меня ещё нет ничего выдающегося, вот, когда начну сдавать сессии, тогда и посмотрим, на что я годная.

Люба отмахнулась, принимая слова сестры за кокетство.

— Вер, ты приехала пожить у меня до начала учёбы?

Ты, наверное, хочешь пока поработать официанткой в том кафе, где работала до отъезда?

Хотя, чего я спрашиваю и так понятно, чего сидеть без дела, деньги никогда не бывают лишними, в принципе, я не против.

— Люба, ничего тебе не ясно я завтра покупаю билеты на самолёт до Минска и лечу погостить к родителям на три недели.

— Верка, откуда у тебя такие деньги, чтобы, когда вздумалось, лететь в задрипанную Беларусь, неужели твой кавалер, так щедро платит за твои постельные услуги?

Хотя и спрашивать не надо, на твоей мордашке и по-твоему прикиду всё написано, любому и так станет понятно, что за такой товар местные богачи должны щедро платить.

— Да, ничего тебе не понятно, ты вечно судишь по мере своего воспалённого воображения, а оно у тебя всегда было гипертрофическим.

Люба не стала реагировать на выпад сестры, а продолжала гнуть свою линию.

— Так откуда у тебя бабки, ты ведь не работала всё это время, не святым же духом питалась и по всей стране разъезжала — смотри на неё, в крутой гостинице в Элате отдыхала, золотом вся обвешалась и шмотки сплошь фирменные.

Ты, как мне про свой отдых на Красном море рассказала, сразу подумала, что ты стала мягкой подстилкой тому прохвосту, который тебя совратил. Думаешь, я не заметила, какая ты однажды приехала ночью, просто уже не стала выговаривать, потому что было поздно, всё понятно, сестричка моя пошла в разнос!

— Люба, а какая тебе разница, неужели тебя так волнует мой моральный облик?

Молчишь, а если я тебе скажу, что выиграла крупную сумму в казино, поверишь?

— Нет, не поверю, потому что уверена, что бабло тебе дал твой ненаглядный любовничек.

Думаешь, я наивная дурочка, такую лапшу можешь кому хочешь на уши вешать, а особенно нашему папочке, меня такими сказками не проймёшь, наши бабы часто рассказывают истории о том, что местные парни берут себе на содержание наших симпатичных простушек, за их постельные услуги, щедро оплачивая им некоторые прихоти.

— Любочка, оставайся при своём мнении, мне не в чем перед тобой оправдываться и, как ты хорошо знаешь, я уже год, как совершеннолетняя.

К большой радости Веры ближайший рейс до Минска был во вторник, то есть послезавтра и на её счастье в кассе аэропорта оказался один ещё не проданный билет.

В понедельник с самого утра съездила в Тель-Авив, в посольстве республики Беларусь оформила въездную визу и начала основательно готовиться к завтрашнему полёту.

Вечером накануне отъезда она посетила супермаркет, надо было привезти родителям всяких вкусностей, ведь, по их словам, сейчас в Беларуси было шаром покати, только на базаре можно было купить втридорога завезённую из Польши всякую дрянь.

Кроме экзотичных продуктов — манго, киви и авокадо, Вера наполнила коляску: двумя килограммами гречки, пятилитровой канистрой растительного масла, купила и оливкового литр для папиного больного желудка, а ещё консервы с тунцом, банки с растворимым кофе и шоко (какао), шоколадные вафли, коробки с печеньем, «нутеллу», хумус и даже упаковку ванилина для маминой выпечки.

Грустно оглядела содержимое коляски, интересно, вложится она или нет в разрешённый вес, но махнула рукой и прикупила ещё сухофрукты и разных видов орехи.

Люба даже не удосужилась помочь донести до такси, разбухшую походную сумку и другую с ручной кладью, которая мало уступала по весу основной, только сунула Вере конверт с письмом для мамы и ехидно заметила:

— Может быть там и останешься, похоже, твой милёночек тебя уже прокинул, даже не позвонил, чтобы попрощаться…