Терновый венец офицера русского флота
Шрифт:
Не только офицеры флота — очевидцы этих кровавых дней, документально засвидетельствовали все происходящее в Гельсингфорсе. Об этом свои воспоминания оставили и матросы, пришедшие во власть благодаря февральским событиям 1917 года. Так, дослужившийся в советское время до должности коменданта Московского Кремля матрос с крейсера «Диана» П.Д.Мальков в «Записках коменданта Московского Кремля» о событиях февраля 1917 года в Гельсингфорсе, пишет следующее:
«…В конце февраля 1917 года по боевым кораблям, сосредоточившимся в Гельсингфорсе, поползли слухи о революционных выступлениях питерских рабочих и солдат, о волнениях в Кронштадте, в Ревеле. …Толчком к взрыву послужил приказ командующего флотом Балтийского моря адмирала
Застрельщиками выступили матросы “Андрея Первозванного”. Поздним вечером на клотике броненосца ярко засияла красная лампа. Восставший корабль просемафорил всей эскадре: “Расправляйтесь с неугодными офицерами. У нас офицеры арестованы”. 4 марта утром “Андрей Первозванный” поднял сигнал: “Выслать по два делегата от каждого судна на берег”
Это было первое собрание делегатов всех судов. На собрании был создан Совет депутатов. В тот же день на судах были избраны судовые комитеты. Делегаты с судов рассказывали на собрании о зверствах отдельных офицеров, ярых приверженцев самодержавия, об издевательствах которые они чинили над матросами. Наиболее злостные из них по приговору команд были расстреляны. Приговор привели в исполнение прямо на льду, возле транспорта “Рига”. С “Дианы” были расстреляны двое: старший офицер и старший штурман, сущие изверги, яростно ненавидимые всей командой».
Прервем столь гладкие, без подробностей, воспоминания матроса П.Малькова с крейсера «Диана». Видимо, за прошедшие годы подробности стерлись у него в памяти, и предоставим слово еще одному очевидцу: «В тот же вечер начала вести себя крайне вызывающе команда на крейсере “Диана”… Старший офицер капитан 2 ранга Б.Н.Рыбкин и штурман были арестованы. К вечеру они узнали, что их якобы решено отвести на гауптвахту и потом судить… С караулом в три или четыре человека их вывели на лед, и повели по направлению к городу.
…Конвой по отношению к ним вел себя очень грубо. Когда их группа уже была на порядочном расстоянии от корабля, они увидели, что им навстречу идут несколько человек в матросской форме и зимних шапках без ленточек, вооруженные винтовками. Поравнявшись с арестованными офицерами, они прогнали конвой, а сами в упор дали несколько залпов по несчастным офицерам. Те сейчас же упали, обливаясь кровью, так как в них попало сразу по нескольку пуль. Штурман, хотя и был ранен, но не сразу потерял сознание. Он видел, как убийцы подошли к капитану 2 ранга Рыбкину. Тот лежал без движения, но еще хрипел; тогда они стали его добивать прикладами и еще несколько раз в него выстрелили. Только убедившись окончательно, что он мертв, подошли к штурману. Тот притворился мертвым, и они несколько раз ударив его прикладами, ушли».
Матрос П.Мальков не мог знать, что расстрелянный штурман с крейсера «Диана» выжил. Этой же ночью его случайно обнаружил финский мальчик, оттащил в сторону от протоптанной дороги, побежал за извозчиком и на санях привез в частную лечебницу в Гельсингфорс. Через месяц, несмотря на три сквозных пулевых ранения, штурман поправился и смог уехать из Финляндии за границу.
Его воспоминания и записал капитан 2 ранга Г.К.Граф, и впоследствие издал их. Как видим, никакого суда и следствия над офицерами не было. Люди-звери в матросской форме просто убили офицеров и все.
Но вернемся к воспоминаниям матроса с крейсера «Диана» П.Малькова. Далее он пишет: «Лютой ненавистью ненавидели матросы своего командующего флотом адмирала
Непенина, прославившегося своей жестокостью и бесчеловечным отношением с матросами».Когда же успел прославиться своей жестокостью и бесчеловечным отношением к матросам адмирал А.И.Непенин, если командующим флотом он был назначен всего за пять месяцев до февральских событий, в сентябре 1916 года. Тысячи матросов его просто в глаза не видели, что бы ненавидеть лютой ненавистью. Они просто не успели. А.И.Непенин — тот самый адмирал, который распорядился организовывать катки, матросские лыжные и хоккейные команды, открывать на кораблях библиотеки и кинозалы для нижних чинов. Питание матросов при нем было куда лучше, чем в армии или у мастеровых Петрограда.
Лукавит матрос с «Дианы» П.Мальков, насчет лютой ненависти матросов, лукавит — для оправдания убийства.
Далее он пишет: «Когда утром 4 марта Непенин отправился в сопровождении своего флаг-офицера лейтенанта Бенклевского в город, на берегу их встретила толпа матросов и портовых рабочих. Из толпы загремел выстрел, и ненавистный адмирал рухнул на лед».
Бывший матрос Балтийского флота не стесняясь, а может быть до конца не понимая или делая вид, что не понимает, признается в своей книге, что без суда и следствия, по прихоти команд, в Гельсингфорсе, во время войны с Германией, в собственной главной базе флота, в 1917 году расстреливались русские офицеры и адмиралы.
В официальном документе — Флагманском Историческом журнале Минной дивизии Балтийского моря, хранящемся в РГАВМФ, за 4 марта 1917 года, сделана следующая запись:
Гельсингфорс 4 марта, суббота.
13 час. 40 мин. Убит Комфлота, вице-адмирал Андриан Иванович Непенин.
Лейтенант Римский-Корсаков
Балтийский флот за два дня кровавой бойни 3–4 марта 1917 года потерял офицеров и адмиралов больше чем во всех морских сражениях Великой войны.
В кровавой вакханалии этих дней мичману Б.Садовинскому повезло, он уцелел.
— Бог миловал, — думал он, целуя образок, подаренный ему Ириной. В эти дни офицеров в Гельсингфорсе избивали сотнями… На мичмана Садовинского напали на окраине недалеко от завода. Темнело. Заводской сторож открыл ему калитку, мичман вышел из проходной завода, свернул на узкую боковой улочку и пошел по ней… Набросились подло, толпой… Крепкий, с юности занимающийся боксом, за все годы службы, ни разу не поднявший руку на матроса, Бруно дал сильнейший отпор, но нападающих было много. Тяжелая матросская бляха, с изображением двухглавого орла и двух скрещенных якорей, просвистела у него над ухом, и мичман понял: удар в висок, и с ним будет все кончено.
Случилось то, что крайне редко бывало в предыдущей жизни Садовинского. Глаза его стали белые от бешенства, ненависти и злобы. Что-то невидимое толкнуло его в спину, подняло с колен, оторвало от растоптанного грязного снега, вызвав прилив сил, вложенных в бешеный удар, сваливший с ног самого здоровенного из нападавших клешников.
Увидев, а скорее почувствовав бешенство мичмана, кто-то из матросиков завизжал:
Да черт с ним, с сумасшедшим! Позже добьем! Мало мы их побили вчерась! — И матросы разбежались…
Возвращаться в завод на корабль мичман не стал. Стерев кровь с лица и с костяшек пальцев снегом, засунув кровоточившие руки в карманы шинели, Бруно побрел к Ирине, огибая скопления мастеровых, матросов, каких-то личностей, сбивавшихся в кучи и толпы, на улицах Гельсингфорса.
Что с тобой? — воскликнула Ирина, увидев разбитые в кровь лицо и руки Бруно, как только он переступил порог квартиры.
Идем, я промою и перевяжу, — заволновалась она. Бруно не стал сопротивляться…
Бунтовали матросы не только на кораблях, но и в береговых крепостях. 5 марта 1917 года взбунтовавшиеся матросы расстреляли коменданта Свеаборгской крепости генерал-лейтенанта по Адмиралтейству Вениамина Николаевича Протопопова. Как пишет очевидец: