Терновый венок надежды
Шрифт:
– Как же я тебя люблю, моя ты бесшабашная Виттория.
Пристыжено прячу, взгляд, улыбаюсь. Чувствую, как заливаюсь краской от смущения.
Еще миг - и сладкий поцелуй прилип к моим губам. Затем... движение наощупь - и нагло, со сладкой грубостью, прибил меня к стене.
– Шон, - пытаюсь вырваться, - Шон, ты что творишь?
– Нагоняю упущенное, - резко развернул меня к себе спиной, пошло, развратно, наслаждаясь каждым мгновением, прокатится ладонями по груди, ... плечам, бедрам, немного подал за них меня на себя, наглый рывок - и тотчас очередная волна удовольствия накрыла меня с головой...
Жесткие, деспотические движения, смешанные
***
Наконец-то одеться и выбраться пулей (сгорая от стыда), не всматриваясь в глаза ни персоналу, ни посетителям, на улицу.
Замерли посреди парковки.
– И что теперь? Мне моя жена запрещает угонять тачки.
Ухмыляюсь.
– Твой телефон же - водонепроницаем?
– Как и твой, - улыбается.
– А, да? Ну, тогда все просто.
Достаю, включаю - и вправду, засветился экран, молодчик.
– И кому позвонишь?
– сыронизировал Крег.
– Там все были угашены.
– Это вы, мужики, нажрались. А мы лишь молча наблюдали за этой прекрасной картиной. Позвоню, пусть Мэйса или Деляра заберет нас.
Удивленно вздернул бровью Чертенок, но смолчал. Обернулся, взгляд в небо - и уставился на звезды.
– Лепота...
– язвительно перекривил мои слова, когда-то так бездумно, небрежно брошенные в сердцах, наблюдая за ночным небом.
– Сволочь!
– пнула я своего задиру. Но еще миг, и послышался голос в трубке.
– Да?
– Мэйса, заберешь нас... мы тут... немного...
Часть Девятая. Жозефина
Глава 87. Плата по счетам
***
Время шло. Неустанно и безжалостно. ... приближая два больших, и таких тяжелых, события.
Два года пролетело, словно один миг. И вот уже завтра моей девочке стукнет семнадцать. Жозе Матуа станет совсем взрослой. И наступит тот самый день, когда уже нельзя будет скрывать от нее ее истинную природу: полукровка. Ей предстоит ознакомиться с жизнью обоих Орденов: Искьи... и Эйзема. А после, и вовсе, выбрать, какой из этих миров будет ей родным, какой из них станет - отчим домом...
***
– Чего ты нервничаешь?
– старательно пытался успокоить меня муж.
– У нее там, на Эйземе, - никого нет, да и потом, не думаю, что наша Жо, даже не смотря на то, что скромная, тихая девочка, выберет уклад монахов. Б-р-р-р... Это же жутко, особенно учитывая насколько весела и разнообразна современная жизнь.
... дай Бог, Шон. Дай Бог.
***
Приехали к Матуа уже под самый вечер. Голова моя, казалось, вот-вот взорвется от тяжелых мыслей. Нервы на пределе.
Если они уже раскрыли ей тайну, то как все прошло? А если нет... то все еще пугающе. Почему-то мое сердце предчувствовало неладное, хотя... что именно нас ждет ни я, ни моя Искья предсказать так и не могли.
...
– Жо, может, спустишься вниз? У нас гости, - взволнованно крикнула Мария, с надеждой всматриваясь вверх, на лестницу.
Тягучие минуты... и, наконец-то послышалось шарканье. Ленивые шаги вниз.
– Тетя Виттория? Дядя Шон?
– Здравствуй, малая, - счастливо заулыбался мой Крег, как всегда радуясь этой девчушке. Как и Майю, Шон воспринимал Жозе как свою младшую сестру. Что, в принципе, естественно и логично, учитывая, что познакомились они уже, когда
этой юной особе исполнилось четырнадцать. Отнюдь не младенческий возраст.Еще миг - и передо мной во всей своей нынешней, совершенно иной, разительно переменившейся, красе представилась моя крестница. Не могла я поверить своим глазам. Обомлела, словно окатили холодной водой. В этой чужой, взрослой, самоуверенной девушке я с трудом могла узнать свою малышку: русые пышные, длинные, шикарные волосы, что зачастую были собраны в скромный хвост, сейчас превратились в излишне короткий, вызывающий, дерзко торчащий ежик ярко-рыжего цвета; детские, светлые, наивные глаза сменились на, искусно очерченные черной тушью, глубокие озера, полной некой... неведомой мне, печалью. Взгляд потерял свой жизненный запал, наполнившись черной безысходностью. Губы накрашены неяркой помадой, но уже манили к себе на лепестки чужое, мужское внимание. Одни лишь веснушки, эхом из еще такого нежного вчера, улыбались мне, говоря, что это все еще моя Жо. Все еще... моя маленькая девчушка, с хрупким, ранимым сердцем. Все еще - дитя...
– Ч-что ты с собой сделала? – осмеливаюсь я на слова.
– Вот об этом я тебе и говорила, - тяжело вздохнула Мария и печально улыбнулась. – Теперь она у нас - такая…
– А мне нравится, - торопливо вставил слово мой муженек и крепко обнял девчонку за плечи.
– Полгода отсутствия – и такие перемены. Ты меня пугаешь, Жозе, - все еще недоумевала я.
– Ничего, все это к лучшему, - мило улыбнулась та в ответ и, едва оторвалась от Шона, тут же принялась расцеловывать меня. – Я так скучала.
– Прости, не могли раньше вырваться. Майя рожала. Вот мы всем семейством и поддерживали ее весь этот период.
– И кто на этот раз?
– Опять мальчик, - мило улыбнулась я и шутливо закачалась из стороны в сторону.
(сии роды принимали уже профессионалы, в больнице, однако на моем присутствии во время процесса Дейнли все же настояли: а я только за).
– А вы когда… осмелитесь? – внезапно отозвалась Жозе.
Смысл сказанного тут же пришпилил меня к полу, ужалив в самое сердце. Вмиг едва заметно коснулся меня Шон, приводя в чувства. Собраться с духом и быстро разыграть сцену, дабы сдержать сорвавшуюся лавину.
– Так. Стоп, - резкий шаг назад. Меряющий взгляд с головы до ног. – Это точно - моя малышка Жозефина Мария Матуа? Или кто-то иной?
– Иной, - загадочно ухмыльнулась та. – Иной.
Ее боль тотчас разлилась по мне, заставляя еще сильнее поежится.
– Ладно, пошлите за стол. Майя передала торт и индейку. Вторая, правда, уже прилично остыла. Но…, - быстро отозвался Крег, пытаясь сгладить, замылить ситуацию.
Повелась. Живо хватаюсь за локоть своего Чертенка и иду едва ли не наощупь, в голове перебирая жуткие мысли.
***
– Рассказали? – едва слышно прошептала я Марии на ухо.
– Еще нет.
– Что рассказали? – наглым образом ошарашила нас Жозе, нарочно желая устыдить в неловкой конспирации.
Удивленно оглянулись.
И вновь пытаюсь играть, игнорируя нарастающую тревогу.
– Луи, тебе еще добавить индейки? – иронически отозвалась я и уставилась на своего бедного друга-папашу.
– Нет, спасибо, уже не лезет, - недовольно пробурчал Матуа и торопливо встал из-за стола.