Терновый венок надежды

Ехидная ухмылка заплясала на моем лице.

Гробовая тишина. Я слышала, как глубоко вздохнул Кайл. Ответил:

– Да.

Вмиг сорвалась я с софы и, пролетев расстояние, разделявшее нас, села на пол рядом с этим смелым безумцем, пристально всматриваясь в глаза.

– И ты даже не попытаешься вымолить для себя снисхождения?

Риторический вопрос, я знаю; гнев меня раздирал за то, что эти глупцы готовы жертвовать собой ради друг друга, вот так нагло, бездушно бросая влюбленных в вас дурочек на вечные муки оплакивания и верного одиночества.

– Нет.

– И даже ради твоей жены?!

Кайл вздрогнул. Тяжело сглотнул.

Отчаянный взгляд уткнулся в пол.

Тягучая тишина - и наконец-то изрек:

– Я это делаю и ради нее.

– Интересно, интересно, - ядовито зашипела я, казалось, готова уже заживо выдрать им сердца, точно так же, как они выдирают их из нас.

Взгляд на Него. Впервые я позволяю откровенно, смело взглянуть на того единственного, кто заставляет меня еще существовать...

Опершись руками в пол, поползла на четвереньках к крайнему из «подсудимых».

Алкоголь, отчаяние, злость, обида, боль, страх, адское желание мести, желание это все прекратить... одним взрывов, погребя всех нас под этим куполом, - все затуманило разум, давая силы на самый главный спектакль.

СУКИ, ВЫ ХОТЕЛИ ЗРЕЛИЩА? ПОЛУЧИТЕ!

Получите дюжую дозу наркотического притворства, а мою искренность - я подарю лишь смерти...

Знаю, что он меня ненавидит. Знаю, какой он меня видит. Знаю, что я - для него не Анисия. Я - Виттория. Враг. Предатель. Старая сука, которая обманула, сыграла на чувствах молоденького юноши - и завела в западню.

Что ж, будь по-твоему. Будь по-вашему... НАСЛАЖДАЙТЕСЬ!

– Милый мальчик, и ты готов принять такую жертву своего друга?
– в глазах мои застыли слезы за стеклом черных углей. "Готов, не смотря ни на что, и дальше слепо верить и следовать за чувствами искренности и верности? Несмотря на мой нож в спину? Или же, наконец-то, будешь разумен - и спасешь нас двоих, оставшись тем скользким, хитрым засранцем, который сбив меня, поехал дальше, не оборачиваясь?"

– Нет, - резко, твердо, жестко отрезал Шон и вызывающе ухмыльнулся. – Я с радостью готов принять ту же участь.

Замерла я в ужасе. Дрожь пробила все мое тело, словно кто-то перерубил канат гильотины над моей шеей.

Конечно, конечно, ты всегда будешь таким. Даже если сердце вырвут и бросят голодным псам. Последний вздох - будет верным и добрым, каким ты являешься в своей сути....

Я смотрела ему в глаза - и единственное, чего мне хотелось, так это броситься в ноги и дико, отчаянно молить сдаться, пойти на эту страшную, но возможную жертву. Хотела просить спасти меня, но... разве это возможно? После всего?

Как же мне теперь броситься за тобой в горящий автомобиль и спасти тебя, если ты даже не рядом со мной. Не на одной планете со мной. Разумы, наши разумы слишком далеки друг от друга, и вряд ли мои мысли достучатся до твоих.

Моргнул. Отвел взгляд в сторону, скривился...

Невольно закивала я головой, принимая его чувства.

Принимая, но не соглашаясь на итог.

Если мне суждено сегодня умереть рядом с тобой, то пусть сбудется мое последнее желание. Услышь меня, мир! За все, что я подарила тебе, за все те силы и слезы, дни и ночи, за века - прошу подари мне его последний поцелуй. Пусть неискренний, украденный, полный горечи и ненависти, но... поцелуй.

Словно прозрение. Безумие мое завертелось, рождая страшные и отчаянные мысли, рисуя еще больший, будоражащий похотливую кровь зрителей, спектакль. Расселась я на полу, вытянула вбок ногу и, развратно, бесстыже скользя по ней пальцами, приподняла полы платья до самого «постыдного». Это для тебя, любимый... Следил, следил за мной, дыхание участилось, хотя на лице все еще была одна лишь злость. Буквально еще несколько дюймов – и показались кружева чулка. Если бы только знал, что за все пятьсот лет эта ночь с тобой была самая счастливая. И даже любовь, в которую мы играли в машине и на парковке, была самой трепетной близостью, которая была у меня. Еще чуть-чуть - и нащупала кедровый нож, заткнутый за черной атласной лентой. Резкий рывок – и схватив его в ладонь, тут же прильнула к Шону, медленно выгнулась, извиваясь, подобно змее, чувственно скользя по его полуобнаженному торсу своей грудью, и вдруг резко отпрянула назад, отчаянный взмах - и со всех сил ударила, вонзила ему нож в сердце.

Упал замертво, жадно выпучив глаза.

ОДУМАЙСЯ!!!

Я чувствовала, как внутри меня тоже хлынула из зияющей раны кровь.

Вместе с ним, задыхалась и я.

Победно улыбнулась. Забравшись сверху на, казалось, мертвое тело своего белобрысого чертенка, умостилась на колени. Короткий взгляд в стеклянные глаза – и тут же прильнула своими губами к его устам.

Ну же, мир! Забирай наши души!

ЗАБИРАЙ!

ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС!

Но ничего...

Секунды сбегали в никуда, а жизнь вокруг перезвоном билась в ходе сердец... безжалостных тварей.

Жадно облизала его губы, а затем неспешно выровнялась, сидя...

Каждый сейчас в этой комнате скупо ловил любое мое движение. Каждую мою эмоцию. Каждый властный взмах моих ресниц.

Непристойно выгнулась на своей "жертве", а затем, схватившись за рукоятку ножа, резко рванула его вверх.

Глубокий, ненасытный, звонкий вдох Шона – и чертенок моментально привстал, оторвавшись спиной от пола, но все еще удерживал меня у себя на руках.

Не сбросил. Не убил.

Не плюнул в лицо...

Пристальный взгляд в глаза.

Страх вскарабкался по моей спине, заживо сдирая кожу. Еще никогда не было мне так жутко, как сейчас: вплотную к очагу собственной боли.

... но вместо кровавых слез роняю робкую, искусственную улыбку...

Рука моя дрогнула, и я, приподняв вверх окровавленный нож, преподнесла его к своим губам и откровенно скользнула кончиком своего языка по лезвию, слизывая жгучую кровь.

Убей меня, Шон. Убей... спаси мою душу. Убей.

Дрогнул Асканио, отчего тотчас его негодование волной эмоций ударило мне спину. Сжалась я, дрожа от ненависти. От ненависти ко всему, что он в себе воплощал.

Но затем вновь осознанный взгляд на своего Крега.

Он жив, а значит...

– Думай, о чем говоришь, мальчик, - наконец-то изрекла я и язвительно (с силой неподъемного груза) разлила на лице едкую ухмылку.

Короткий вдох – и вдруг, резко выстрелив взглядом Майе навстречу, произнесла: