Терновый венок надежды
Шрифт:
– Так- так, - словно смакуя сим кровавым блюдом, растяжисто проговорил Колони. Вмиг его лицо приобрело сей жестокий, равнодушный облик мудреца. Бездушного Судьи Искьи.
Вот он момент. Момент правды.
Тотчас подлетела к Луи стража и резким ударом сбила с ног.
… на колени.
Ехидно улыбнулся мой друг. Глаза заблестели, наливаясь ненавистью.
– Я не буду спрашивать, кто знал о твоем отступничестве. Не буду искать нити. Ты сам пришел с повинной. Просьбой? Ты и сам знаешь, что у нас не отрекаются
– И Бог есть, и Искья.
– Но выбираешь ты вампира и ее дитя?
– Смертную и НАШЕ дитя.
Нервно вздернул подбородком вверх Аско, до конца осознав глубину происходящего.
– Значит, полукровки замешаны. Что же… тогда понятно. Многое теперь понятно. Где эта дева?
– На Эйземе.
Передернуло. Передернуло сего ублюдка.
Как же он ненавидит этот Орден. Бельетони. Ведь там Бельетони: старые счета. Старая тема, вот только новый повод мстить за ту свою прежнюю беспомощность и боязнь.
Расправил плечи; гордая осанка; озлобленный взгляд.
– И ты хочешь отречься от Искьи, дабы примкнуть к Эйзему?
– Нет. Дабы упростить тяжесть неверности Искьи. Не быть под ее защитой. Стать открытым для кары и негодования других, не называя неласку, возмездие от Ордена. Нести ответственность за свои ошибки единолично. Я – недостоин Искьи.
– Недостоин, ты прав. Прав, Матуа. Прав. Н-н-но! Ты же понимаешь, наверняка, понимаешь, не бывало такого, чтобы Орден отпускал послушников. Не бывало, и не будет. Понимаешь?
Сука ты, Колони. Ведь знаешь, что было. Не Поверенных, но... все же отпускали.
Давно... но отпускали.
И в какой-то миг резко стихли страхи внутри меня. Тишь наступила. Штиль... перед грозной бурей. Огромной, бессердечной, вездесущей, смертельной бурей.
Нехотя кивнул Луи и печально улыбнулся.
– Понимаю.
– Это хорошо. Хорошо, что понимаешь. Палачи!
Вмиг подсудимого за плечи схватило двое исполнителей казни.
Глаза мои тотчас широко распахнулись, хватая любое, даже крохотное, движение. Время учтиво замедлилось...
Не дрогнул Матуа.
– И ты думаешь, Аски, я позволю тебе это сделать? – холодный, ровный, могильный голос откуда-то изнутри меня, словно сама Судьба сейчас смеется над сими глупыми попытками править целым миром, столь наивного, слабого, мелочного мальчишки.
– Не надо, - тяжело вздохнул Луи Батист.
Встала я с софы… Растянутые, плавные, неспешные движения. В центр залы, рядом с, дорогим сердцу, существом.
Гордо выпрямилась перед братьями… Презренный взгляд Асканио в глаза.
– А разве Искья другого мнения? – насмешливо (хотя и с опаской) крикнул братец. – Разве? моя дорогая… Она дала предписания нам… не для каждого отдельно, а так, как должен жить из нас… всякий. Так что, Виттория, СМИРИСЬ.
– Я – ЕСТЬ ИСКЬЯ. И Я БУДУ ПРИНИМАТЬ РЕШЕНИЯ. А не глупые своды правил.
– Побойся, побойся
своих слов, сестра!– Чего же? – короткий, с вызовом шаг навстречу.
– Когда-то я тебя уже наказал. Хочешь повтора?
– С тех пор уже много чего произошло в наших судьбах. Например, то, что последние триста лет ты поклоняешься… МНЕ.
Нервно скривился.
– Не тебе, моя дорогая, НЕ ТЕБЕ. Как обрала Богиня тебя в свои Хранители и Оракулы, так и передумать может. Твой разум помутнел. И не Справедливость движет нынче тобой.
– Возможно, - еще один шаг ближе, - возможно. Нет! Точно. Так и есть. Не справедливость. И ЧТО?
Уткнулась взглядом в его черные угли глаз.
– Что молчишь? И ЧТО? ЧТО С ЭТОГО?
Тяжело сглотнул. Короткий вдох. Отвернулся.
– Не зли меня, не зли, девка.
– Я тебя не боюсь. БОЛЬШЕ не боюсь. Понял?
Вдруг резкое, молниеносное движение – Асканио сорвался с кресла.
Не успела среагировать: кол в грудь, в сердце - и пала на пол. Глаза мои обмерли, словно мертвые. Но еще видят.
И в ушах еще звуки дразнят слух.
– Унесите в темницу, - словно гром, раздался гадкий, повелительный голос Асканио. – Есть еще кто… радикально настроенный? Есть еще кто… возомнивший из себя Божество?
– Ты за это заплатишь! - послышался голос Луи...
Насмешливо фыркнул Колони.
– Ба, кто отозвался. Неужто щенок умеет еще и лаять?
– И КУСАТЬСЯ.
– Рассмешил, право, рассмешил ты меня, Матуа. Правда, всё равно это тебя не спасет. Прости…
ЧЕТВЕРТОВАТЬ и спалить к чертовой матери!
– Только троньте его, и тут же все рассыплетесь в прах! – гневно завопила я.
Все обернулись на голос.
Стояла своим неприкаянным духом у дверей.
– Братец, за то столетие, подаренное тобой, под землей, я не только обрела Искью, но и обуздала свои способности. Лишив меня тела – не лишил сил. Мой ДУХ силен! Глупец!
Ликующая, едкая улыбка.
– Неужто? – рассмеялся Асканио.
Вдруг… из моего призрачного тела огромными, багровыми реками стала сочиться… из десятка страшных, рваных ран, кровь.
– Продолжим, милая, или все же пожалеем тельце?
– Рви, кусай, грызи мое тело! Хоть ПОДАВИСЬ! – и вдруг на последнем слове в долю секунды взорвались стекла. Разлетелись окна. Стеклянный купол, что был над нами, рассыпался в дребезг. Сотней, тысячей мелких осколков, хрустальными слезами посыпался вниз.
Погасли свечи.
– Я разорву тебя на куски. И в душе ничего не дрогнет, - прорычала во мне доселе неведомая сила. – Я! Я – ИСКЬЯ ! Я – ТВОЕ БОЖЕСТВО! МОЛИСЬ, НА МЕНЯ, КУТЕНОК! МОЛИСЬ! – в мгновение подлетела к Асканио и жадно вцепилась руками за горло
(остальные же братья, послушники смиренно замерли).
Я жаждала видеть его сердце на своих ладонях. Я жаждала смерти на своих руках. Все то, что он так отчаянно сие долгое время преподносил мне.
– Я ЗАБЕРУ ТВОЮ ЖИЗНЬ, ЗАБЕРУ ТВОЮ ДУШУ,… ЕСЛИ НЕ БУДЕТ ПО-МОЕМУ!