Терская крепость. Реквием Двести сорок пятому полку
Шрифт:
Зеленые пики полковника Юдина
…Перейдя Терек, полк пошел Терским хребтом. Высоту 513,0 над Зебир-Юртом, которую держали два десятка боевиков, пришлось брать пешей атакой. Иначе никак – выдолбленные в скальном грунте окопы с норами защищали «душков» от ударов с воздуха и артиллерии. Избежать практически неизбежных при этом потерь удалось благодаря грамотной организации боя. Под прикрытием огня танков и вертолетов, сблизившись с противником на бросок гранаты, сбили боевиков с горки.
В окопах – семь трупов. Причем своему командиру, судя по дырке в кепке, боевики сами выстрелили в затылок – не иначе, не давал отступать. Остальные сбежали. Судя по документам, завалили «цвет»: убитый
После боя – делегация из Зебир-Юрта во главе со стариком, полным кавалером орденов Славы: не наши, говорят, это – Вахи Арсанова люди. У нас, клянется старик, боевиков нет и не будет.
– Хорошо, тогда водрузишь над селом, – Юдин протянул деду российский флаг, – чтоб, пойдя дальше, я был уверен – боевиков у нас в тылу нет. Если же флаг пропал – возвращаемся и зачищаем село.
Так с родовым селом Масхадова – Зебир-Юртом – разошлись с миром. Боевики потом, правда, несколько раз пытались в него зайти, но местные их не пустили. Были даже доходящие до стрельбы стычки. А вот Вахе Арсанову – один боец из приданной танковой роты при взятии 513,0 все же погиб, когда в танк попал ПТУР, – Юдин потом отомстил. По их же кавказским обычаям. Один из пятерых оставшихся в Керла-Юрте дедов показал дом Арсанова, который явно впопыхах был покинут хозяином. В столе – куча визиток московских чиновников (Юдин передал их потом фээсбэшникам), в подвале – все те же цепи и кандалы. Собрал всех оставшихся стариков, показал найденную фотографию: на пороге этого дома Ваха Арсанов с Масхадовым и Басаевым. Видите? И на их глазах подорвал дом. За танкиста. Чечня любит, когда все конкретно.
Константин Ращепкин («Красная звезда», 4.12.2004 г.)
«Въехали на Терский хребет…»
Виталий Заврайский, командир 4-й мотострелковой роты, гвардии старший лейтенант:
– На поле мы простояли еще один день, и на следующий день нас в составе полка перебросили через Северную Осетию к Терскому хребту. Марш был очень долгим – в течение двух суток мы пылились по дорогам с передышкой ночью. И ближе к обеду третьих суток мы перешли к обороне вдоль хребта.
На следующий день где-то вечером я получил команду выдвинуться в указанный район, где наша полковая разведка нарвалась на засаду боевиков. Там же сгорело две боевых машины и погибли наши сослуживцы, прямо не вылезая из машины, было много раненых разведчиков. В последний момент меня остановили, и на следующий день заместитель командира батальона убыл в указанный район. В этом районе у меня была подбита первая «коробочка» и ранены мои подчиненные. Я уже думал, что машина сгорела, составил списки на списание имущества. Но каково было мое удивление, когда на следующее утро прибыла моя боевая машина, вся изрешеченная, в правом борту пробоина от выстрела гранатомета. Все мы были очень удивлены!
На следующий день – опять перемещение, и к вечеру мы въехали на Терский хребет, колесную технику пришлось затаскивать боевыми машинами.
Ночь на хребте прошла спокойно. С утра стоял густой туман, было прохладно. Проснулся я оттого, что меня вызывал на КНП батальона комбат. Я приехал туда, где мне была поставлена задача: выдвинуться и занять господствующие высоты повзводно. Я сам должен быть во главе первого мотострелкового взвода. На КНП батальона каждому командиру роты дали переносные маленькие радиостанции «Кенвуд» – это было правильное решение сверху, так как наши «159-е» очень большие и в бою служили демаскирующим признаком для всех командиров. В душе было какое-то непонятное напряжение, как перед выпускным экзаменом в училище. Так получилось, что даже не было времени позавтракать, да и машина (хозяюшка ротная) не зашла еще на хребет. Пришлось нам выполнять поставленную задачу с пустым желудком, правда, из-за этого мы были
злее.Началось наступление 13 октября. Один мой взвод наступал на одну высоту, другой на вторую, я же с первым взводом выдвинулся по бездорожью – то подъем, то спуск – и занял указанную высоту без боя. Закрепились. Наблюдаем, как колонна из нашей техники выдвигается по дороге, впереди два танка с катковыми минными тралами. В этот момент, справа от нас, выехала из низины автомашина «Нива», остановилась, и прозвучал выстрел из ПТУРСа по головному танку. Снаряд попал танку прямо под башню. За ним выезжает следующий танк, опять выстрел – и этот танк подбит. В эфире по связи комбат «общается» с командиром полка, я же в свою очередь даю команду гранатометчикам на уничтожение «Нивы». В этот момент по мне открывает огонь наша разведрота, которая наступала позади нас в одном километре.
Интересный момент мне запомнился… Перемещается мой заместитель командира взвода, и пуля на излете попадает ему в кокарду на кепке и отлетает. На что он, ошалелый, говорит: «Ничего себе, уволиться собрался!» У него через два дня заканчивался срок службы.
В эфире слышу: «Вон они, вон – на склоне высоты! Я вижу духов!» В этот момент я вклиниваюсь в переговоры командира разведроты и спрашиваю: «Кого ты видишь? Это я – «904»! Нахожусь на склоне!» Потом незнакомый мне голос требует, чтобы я обозначил себя. Я запустил дымовую гранату. Мне ответили, что меня видят и чтобы мы залегли на землю, потому что через нас начнет работать артиллерия полка.
Когда артиллерия закончила свою работу, мы переместились на склон высоты – в сторону противника. Мы все понимали, что останавливаться нельзя: время уходит! В этот момент я выхожу по связи на комбата и прошу разрешения на атаку соседней высоты (513.0). Мне комбат отвечает, что я свою задачу выполнил. И в этот момент вклинивается голос командира полка: «А может быть, мы его пошлем?» Комбат отдает мне указание: «Действуй!» Я произвел распределение сил и средств. Основную силу взвода направил по левому склону высоты, двух бывалых контрактников – по правому. Сам же наступаю с бойцом по дороге, которая шла прямо на эту высоту с нефтяными бочками. Метров за двести меня останавливает шквал огня противника. Мне и бойцу пришлось залечь в высокую траву слева от дороги. И сразу же начал доклад по рации: «Остановлен огнем противника! Прошу поддержать огнем артиллерии!» Мне посыпались вопросы: «Куда класть огурцы? Не зацепит ли вас?» Я дал добро на огонь и, воспользовавшись огнем артиллерии, перебрался к основным силам взвода.
Когда по мне открыли огонь, то почему-то перед глазами возникли мои родители…
В составе взвода начали продвигаться вперед, ведя огонь по боевикам. Когда огонь противника стих, то мы совершенно беспрепятственно вышли на высоту и заняли окопы боевиков. Стали осматривать местность. В одном окопе обнаружили семь трупов боевиков, их оружие, спальные мешки. После того как я доложил по связи о выполненной задаче, по нам открыли огонь из зеленки, с низины. Мы ответили огнем из всего оружия. В этот момент над высотой показалась пара вертолетов, «полосатые-пернатые», я им показал рукой направления работы, так как вертолетчик, сидящий за штурвалом ближнего вертолета, видел мои указания очень отчетливо. «Полосатые-пернатые» сделали один заход на дальний склон высоты, отстрелялись, затем другой заход, и ушли. Через несколько минут в небе над нами появились наши штурмовики «Грачи». Я попросил по рации: «Этим, как их там – «Грачам» не надо работать!» Они сделали один заход по тому же месту, что и «полосатые-пернатые», и ушли.
Через полчаса подошла разведка полка и сразу же закрепилась на дальнем склоне, куда наносили удары наши «пернатые друзья». За ними с интервалом в десять минут подошел один взвод соседней роты нашего батальона и закрепился на противоположном склоне относительно нас.
Каково было наше удивление, когда впереди выдвигающейся техники наши саперы обнаружили один фугас, потом другой – и таких было пять штук. Всех их уничтожали сразу. Потом командир соседней роты нашел пульт управления от дистанционно заминированных фугасов в бушлате убитого боевика, наверное, командира.